Уильям поглядел на него скептически:
— Нет, не надо.
И в этот самый момент кто-то поблизости зевнул.
Уверенные, что люди не заходят в Драконий лес, уверенные, что вокруг на многие мили нет никого, кроме зверей, сэр Говард и Его Высочество обнажили клинки. Двуручный меч рыцаря был способен впечатлить любого, кто посмел бы напасть, а благородное, обманчиво хрупкое оружие принца блестело на солнце, как алмаз, и было таким же смертоносным.
Но из колючих зарослей выбрался не убийца, не седовласый жестокий воин, привыкший решать все свои проблемы повальной дракой, не охотник за нежитью и тем более не великан, хотя рыцарь искренне верил, что именно чудовище Альдамаса покушается на его жизнь.
Нет, из зарослей, сонная и перепачканная, будто хулиганы обваляли ее в грязи, вышла девочка лет одиннадцати, со странной серо-голубой кожей. Из-под белых, как снег, волос выглянули карминовые глаза, и звездчатые зрачки отразили солнечный свет, вспыхнув, как настоящие звезды. Они тут же вздрогнули, влажно заблестели, и девочка, плача, словно из могилы восстал кто-то из ее близких, бросилась… к Уильяму.
Она обняла его — крепко, настойчиво, опасаясь, что он исчезнет. И, всхлипывая и срываясь на отчаянные глухие интонации, прошептала:
— Мой король! Мой король, вы наконец-то вернулись!
— Хайли, — потрясенно выдохнул сэр Говард. — Она — хайли!
— Не только она, — рассеянно улыбнулся Уильям, обнимая девочку в ответ. Он казался таким счастливым, что все потрясение оруженосца пропало, уступая место радости, и сэр Говард заговорил, будто его прорвало:
— Талайнийский принц, полноправный наследник Лайвера… вы не сын той кошмарной женщины, что заправляет столицей по своему усмотрению — вы сын госпожи Элизабет, той, о которой упоминал мой дед! Мой дед был там, он рассказывал, как Тельбарт, король народа лесов, благословил брак своей дочери и властелина Талайны, как надеялся этим остановить войну, как… вы ее сын! — продолжал рыцарь, вне себя от восторга. Он-то думал, что Уильям и Эс — примечательные, но бестолковые ребята, присвоившие себе Льяно лишь потому, что его истинные хозяева давно пропали, а на самом деле… — Вы — наследник Драконьего леса, наследник господина Тельбарта, и когда вы говорили о своем плане, вы имели в виду именно это, верно?
— Верно.
— Мой король, — всхлипывала девочка, — мой дорогой король… Его Величество Тельбарт был бы так счастлив, если бы вы пришли раньше, если бы вам передали письмо госпожи Элизабет, если бы ваш отец был достойным человеком… я боялась, что вы никогда не придете, никогда о нас не узнаете. Я боялась, что нас никто, никто не спасет…
Горло Уильяма перехватил спазм. Он бы с радостью поплакал вместе с девочкой из народа хайли, жалея о впустую потраченных годах, но положение не позволяло, и он лишь опустился перед ней на колени, не выпуская прохладные плечи из рук, и попросил:
— Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, простите меня все. Я понятия не имел, что как-то связан с Драконьим лесом, пока не пришел в замок Льяно. Я ничего не помнил о своей матери, ничего не помнил о господине Тельбарте, ничего не помнил о детях лесного племени. Но если вы рискнете мне довериться, — он посмотрел на девочку так, будто она была его последней надеждой, — я все исправлю.
— Рискнем вам довериться? — растерялась она. — Что значит — рискнем? Мы — ваши возлюбленные дети, мой король, ваши братья и сестры, ваша семья. Мы любим вас так же сильно, как любила госпожа Элизабет, а госпожа Элизабет ни за что не посчитала бы вас обманщиком.
Девочка-хайли широко улыбнулась, смахнула слезы и обхватила маленькой ладошкой пальцы Уильяма.
— Идемте, — позвала она. — Его Величество Тельбарт пожертвовал собой ради леса, но я уверена, что даже так, даже мертвым, он хотел бы встретиться с вами.
«В замке есть одно место, куда тебе не стоит заходить. Оно расположено в северном крыле, между Иройной и Вельной…»
Нет, заявил себе юноша, покорно шагая за девочкой из народа хайли. В замке такого места нет.
========== Глава десятая, в которой Уильям становится королем ==========
Колоссальное помещение, украшенное фресками, было ярко освещено. Магия Эса руководила факелами, и если при самом звероящере они не торопились гореть, то при появлении девочки-хайли зажглись, будто маленькие солнца. Уильям завороженно огляделся — корабли, морские волны, темные силуэты дельфинов и китов, песчаное дно, стаи мелких серебристых рыбешек, — и медленно, с видимым усилием, перевел взгляд на высохший скелет короля.
Со скелетами он раньше, разумеется, не встречался, но представлял их… иначе. В многочисленных романах и летописях, прочитанных принцем, они были описаны, как белое скопление костей, готовое рассыпаться от любого прикосновения. Но кости короля Тельбарта худо-бедно соединялись кусками высохшей плоти и обрывками мышц, а истлевшая голубая одежда прикрывала его грудную клетку, ноги и таз, оставляя на обозрение лишь ключицы, шейные позвонки, череп и фаланги пальцев со слегка вздернутыми ногтями — как у всех представителей народа хайли. Уильям слышал, что те из них, кому это было необходимо (или просто любопытно, потому что любопытство движет миром ничуть не слабее долга), отращивали звериные коготки и гордо щеголяли с ними перед людьми, запугивая до полусмерти.
Люди никогда особо не ладили с иными расами, но с хайли даже не пробовали договориться, пока Его Величество Тельбарт не предложил тот роковой Совет на границе обитаемых королевств — и свою дочь в качестве жены для короля Талайны. Гномы казались человеческому роду смешными, эльфы — мудрыми и бесчувственными, но прекрасными, чересчур, пожалуй, прекрасными, чтобы таить против них зло. А хайли… хайли считали кровожадным, опасным, непредсказуемым народом — и боялись не меньше, чем упырей.
— Ваше Величество, — пробормотала девочка, сопроводившая Уильяма обратно в Льяно. — Ваше Величество, я пришла…
Она снова заплакала, закрыв ладонями бледное лицо, и сквозь соленые слезы произнесла:
— Я была у северных рубежей Драконьего леса, когда мой король решил, что хайли пора уснуть. Мои мысли затуманились, наверху горело равнодушное небо, люди могли отыскать меня и убить. Мне было страшно, — девочка посмотрела на Уильяма. — Так страшно, что я едва не сошла с ума. Но потом я видела красивые сны. Про белый песок, — она широким жестом обвела тронный зал, — про синие волны, про китов… я видела сны, созданные моим королем, чтобы никто из его детей не пострадал до прихода наследника госпожи Элизабет. Я видела сны про светлые архипелаги, про эсвианцев, про далекие плавания и морские глубины. И теперь я стою в самом центре своих видений, там, откуда они пришли, но хайли, сотворивший их, мертв. Нельзя погрузить в сон целое королевство, не заплатив. Его Величество посчитал, что войну следует остановить, даже если ценой станет его жизнь — и сделал это.
Девочка поежилась.
— Но я не понимаю.
— Чего ты не понимаешь? — боязливо уточнил сэр Говард. Ему было неуютно в обществе скелета и странного маленького существа, чьи звездчатой формы зрачки полыхали, как две свечи.
— Мы бы одержали победу, — просто сказала девочка. — Армия хайли была абсолютно непобедимой. Люди сотни раз осаждали Драконий лес, но ни разу не подошли вплотную к Лунной Твердыне. Мы бы их вымотали, измучили и заставили уйти, как раньше.
Молчаливый Уильям поднялся к тронному возвышению, коснулся черепа господина Тельбарта. Позади, на богато украшенной спинке трона, голубыми пятнами поблескивали сапфиры. Неизвестный мастер вырезал тонкие линии стеблей, и драгоценные камни стали звездчатыми цветами — символом народа хайли. Ниже сквозь пыль смутно зеленели узкие продолговатые изумруды — якобы листья.
— Ни мой дедушка, — тихо заметил Его Высочество, — ни моя мама не хотели этой войны. Они хотели мира. Иначе ни он, — Уильям обернулся, — ни она не принесли бы себя в жертву. Мне кажется, они банально устали. Мы не предназначены для постоянных сражений. Убийства, случайная гибель наших дорогих друзей — пускай они и не принимали участия в битвах, противнику на это плевать, — сплошные братские могилы повсюду, росчерки стали, чужие знамена, истрепанные ветром… это все равно, что жить в постоянном кошмаре, добровольно мучить себя и тех, за кого ты в ответе. Мой дедушка — и моя мама — предприняли все, чтобы тогдашние дети, такие, как я, избежали подобной участи. И я им благодарен. Я очень благодарен, и я не знаю, можно ли тут хоть что-то не понимать.
