Впрочем, возможно, мнительные домыслы Ривера и не были столь мнительными. Ведь пока потенциальные женихи Мун становились жертвами «проклятия», семья Йохансенов не получала ни единой весточки от когда-то близкой к ним семьи Баттерфляев. Всё-таки логично было бы отдать предпочтение той королевской семье, отпрыск которой сызмальства знал принцессу, и пригласить их на «сватовство» тоже. Своё приглашение Йохансены всё же получили, но не в качестве семьи, один из членов которой — ухажёр юной Баттерфляй, а в качестве обыкновенных гостей. Хотя Королева Йохансен и была в почти что смертельной обиде на свою подругу, от визита она не отказалась и до сих пор вела себя очень мило, что Риверу казалось чрезвычайно странным. Однако о странностях родителей и их отношений с другими правителями ему думать особо не приходилось, ведь рядом постоянно находилась Мун, которая перебивала всякие ненужные мысли, напоминая юноше, зачем он здесь.

Ривер не смел мечтать о любви и, тем более, браке с Мун, но всё же украдкой грезил о семье с принцессой. Он был очарован ею ещё несмышлённым мальчишкой, и уже тогда понимал, что никакая другая девочка (девушка — впоследствии) не будет ему так мила, как наследница Баттерфляй. И в то же время для принца был очевиден один печальный, но правдивый факт: он не достоин своей любви. И ситуация со сватовством это только подтверждала. Более того, сама Мун подтверждала всё это своими манерами и грациозностью, которым научилась за то время, что они не виделись. Ривер ожидал увидеть свою повзрослевшую подругу, готовил себя к этой встрече — напрасно, ведь принцесса поразила его своею абсолютной непохожестью на ту маленькую озорливую девчонку, с которой принц так любил разделять свои детские увлечения и игры.

И всё же он любил её. Да, определённо любил всем своим мягким, добрым существом. Эта новая, незнакомая ему ещё и, главное, недостижимая Мун только сильнее подогрела страсти, что обуревали неопытную душу принца.

***

Весь оставшийся вечер они провели подле друг друга: сидели у камина, вслушиваясь в скрежещущее клокотание грозы за окном, разговаривали обо всём и ни о чём, делились мыслями и переживаниями, накопившимися за последние годы, но больше всего вспоминали. Вспоминали своё счастливое совместное детство — то сокровенное, что принадлежало только им двоим, и никому больше. Это было их прошлое, и Риверу хотелось думать, что и это настоящее — здесь, у камина — тоже только их. К сожалению, об ещё одном герое этой истории принц даже и не догадывался.

— Я так счастлива, что твоя семья посетила нас, — голос Мун был полон нескрываемой радости, однако Ривер уловил лёгкие дрожащие нотки, что неизменно свидетельствовало о волнении принцессы. — Без тебя здесь было так пусто.

С этими словами Ривер стал отсчитывать ритм своего сердца, которое стало биться намного медленнее. Он в смятении и смущении поглядел на девушку, уже привычно не находя слов для ответа. На мгновение Ривер как будто бы заметил где-то сбоку отрывистое движение тяжёлой портьеры и чей-то грудной вздох, но не придал этому ровно никакого значения, ведь всё, что сейчас имело смысл — слова той, что сидела напротив. Слова, которые позволяли Риверу хоть на краткий миг ощутить себя заслуживающим её любви.

В голове вспыхнул вопрос, что так долго мучил Йохансена. Риверу показалось, что сейчас — самое время задать его.

— Мун, ты… — начал было юноша, но резко подскочившая со своего места Мун оборвала его.

— Ой, кажется, мы засиделись! — выпалила она, глядя в окно, за которым было слишком темно даже для грозы. — Пора расходиться по комнатам, не считаешь? — Мун обратила на Ривера необычно взбудораженный взор, «приправленный» столь же необычной улыбкой, неестественно широкой.

— Ага, — озадаченный Ривер едва заметно кивнул, неловко поднявшись со своего кресла, и, немного расстроенный, зашагал за чересчур бодрой Мун. Чувство неисполненного желания, которое было так близко, неприятно кольнуло в груди. Он ведь только набрался храбрости спросить! Теперь же неизвестно, сколько ещё будут длиться его мучения.

Ривер, тщетно стараясь скрыть скорбное выражение лица, проводил Мун до её комнаты и, обнявшись с ней, удалился к себе. В эту ночь принцу предстоит многое обдумать и многое осознать. Впрочем, об этом позже.

***

Надёжно заперевшись в своих покоях, Мун спешно выбежала на балкон. Ливень прошёл, оставляя после себя мягкий аромат свежести и влаги, что проник и в комнату принцессы, стоило открыть стеклянные двери балкона.

Мун просто необходимо было сейчас подышать прохладным ночным воздухом, потому что жар, что она сдерживала весь день, наконец нашёл себе выход и распалял бледные щёки. Мун не понимала, что происходит с ней в последние дни. Она то была бесконечно радостна, то беспричинно грустна. Но, конечно, первое состояние встречалось чаще. За последние годы Мун ещё не ощущала себя так хорошо и просто.

Рядом с Ривером она забывала себя, это правда. Но совсем недавно почему-то обычное чувство лёгкости заменилось чувством окрылённости. Ей хотелось видеть его, слышать его, ощущать его присутствие. Ей хотелось, чтобы он смотрел только на неё. И, на её счастье, так оно и было.

Холодный осенний воздух грозил простудой, поэтому Мун поспешила возвратиться в тёплую спальню. Вместе с перепадом температуры в голову ударила молниеносная мысль — влюблённость. Да, кажется, Мун и впрямь влюбилась в робкого юношу. Но что же тогда это всё означало? Мун, стараясь совладать с захлестнувшими её переживаниями, рухнула в бархатное кресло напротив окна, через которое когда-то застала прибытие Йохансенов, и зажмурилась. Улыбка не сползлала с её лица всё это время.

Он хотел что-то сказать ей, но Мун прервала. Почему? Наверно, потому, что боялась этого нового, неизведанного ощущения, боялась показаться слишком глупой и неразумной. Боялась потерять себя окончательно.

Мун плохо понимала, что ей следует делать и как быть. В конце концов, ей просто нужно было поделиться с кем-то своими эмоциями. С Ривером этого она себе позволить однозначно не могла.

Тоффи…

Мун вздрогнула. Внезапно все мысли, что волновали и истязали, ушли на второй план. Прицнесса подумала о своём друге. Вот кто точно смог бы помочь ей. Однако на душе у Мун тут же образовался горький осадок. Она вспомнила, как вёл себя Тоффи в последние дни. Он был непривычно раздражителен, всё время хмурился и то и дело перебирал ноты на станке, неохотно отвечая на реплики Мун. А накануне так вообще попросил её не приходить. Это было для принцессы настоящим потрясением. Тоффи никогда ещё не запрещал посещать его, а тут — на целых два дня.

Опечаленная, Мун взглянула в сторону большого дубового комода, что стоял подле кресла. На нём, помимо расчёсок, заколок и вазы с цветами вразнобой расположились деревянные статуэтки и деревянная же шкатулка, на крышке которой, по обе стороны, ютились мастерски выточенные кузнечик и скорпион. Всё это было сделано руками Тоффи и подарено Мун. Она всегда удивлялась многоплановости его талантов и, пожалуй, дар высекать из дерева причудливые творения впечатлял её больше всего.

Мун бережно взяла в руки деревянную лошадь — последнее создание Тоффи, что он ей преподнёс. На лошадке не было ни поводьев, ни сиденья, её пышные грива и хвост развивались свободно и грациозно. Выглядело так, словно животное было поймано в самый разгар бега по огромному полю и заключено искусным волшебником в дерево. По крайней мере, поза её была настолько живой, что, казалось, лошадь вот-вот вырвется из своего «плена» и ускачет куда-то далеко, навстречу ветру.

Тяжёлый вздох с содроганием вырвался из груди принцессы, пока она вертела статуэтку в руках, безучастно разглядывая лошадиное брюшко.

— Тоффи… — прошептала Мун одними губами, твёрдо решившись нарушить своё обещание и в скором времени явиться в подземелье.

Комментарий к Глава 7. Грядущее

О, неужели я, наконец-то, написала эту главу. Надеюсь, я потеряла ещё не всех своих читателей :”‘D