– Ваше предложение меня вполне устроит… – удовлетворённо произнёс майор. – …Позвольте напоследок задать вам ещё пару коротких вопросов.

– Задавайте, – уже надевая пальто, позволил директор.

– Как на вашем предприятии обстоят дела с травматизмом и несчастными случаями на производстве?

– Упаси Боже. Типун вам на язык… – постучав кулаком по деревянному шкафу, Жителев продолжил. – …За те сорок лет, что я работаю на станции, не припомню ни единого случая смерти, либо серьёзного увечья. Технадзор мы чтим и уважаем. Да и нельзя здесь без этого. Потому, наверное, и минуют нас неприятности связанные с техникой безопасности.

– И второй вопрос: как на счёт «текучки» кадров? – уже покидая вместе с директором его кабинет, поинтересовался сотрудник угрозыска.

– Квалифицированный персонал – практически, постоянен. В целом, коллектив дружный и слаженный. Многие проработали здесь всю свою сознательную жизнь. Сложились у нас и кое-какие трудовые династии. Зарплата в энергетике нынче достойная, условия прекрасные, к тому же ранний выход на пенсию. От такого не побежишь.

Быть может, с менее квалифицированными рабочими, у нас определённые проблемы имеются. Как правило, из-за пьянки, либо систематических прогулов. Вот и того же сторожа на золоотвале мне, похоже, придётся уволить.

Да вы бы лучше, с начальником отдела кадров пообщались. Вот, кстати, и его дверь. У него информация под рукой и времени побольше моего будет. Пойдёмте, я вас представлю. Заодно и пропуск оформим. Наш Василий Егорович двадцать лет главным инженером на станции оттрубил. Кое-что знает лучше меня самого. Вышел на пенсию и возглавил нынешний отдел кадров.

Чего-либо нового от Василия Егоровича, Шаталов так и не узнал. Тот был истинным патриотом своего предприятия. И кроме как в радужных тонах, о своей родной ТЭЦ-2, он говорить естественно не мог. Потому, поболтав с начальником отдела кадром не более получаса, Сергей и поспешил на территорию. Его внутреннее оперское чутьё подсказывало: что если и искать разгадку случившегося, то следует это делать именно там.

Территория и здания самой станции выглядели намного плачевней нежели «отполированный» корпус управления ТЭЦ, находившийся вне охраняемой зоны. Все подсобные строения, как и основные цеха, имели настолько обветшалый и унылый вид, что казалось они могут развалиться при первом же порыве сильного ветра. Потрескавшиеся, грязные стены; многочисленные выбоины на кирпичной кладке; подвисшие балки и арматурины, удерживаемые на чьём-то честном слове – всё это создавало ощущение полной заброшенности данного объекта. Лишь тёмный дым, исходящий из огромной трубы, пусть и частично, но опровергал вышесказанное.

– А чего, собственно, вы собирались здесь увидеть?.. – тяжело вздохнув, пояснил начальник котлотурбинного цеха, Ипатов Олег Васильевич. Именно он взялся провести Шаталова по своим владениям. – …Пятнадцать лет назад станция выработала не только свой рабочий, но и моральный ресурс. За последние двадцать лет Перестройки, кроме церквей и аквапарков, в городе и области ни черта же не строиться… Всё пораздали, попрадовали, а в результате, лишь пополнились карманы чиновников. Потому, в виду острого дефицита тепловой энергии, закрыв глаза на циркуляры и нормативные акты, мы так и продолжаем её эксплуатировать. Первое время, я и сам был в шоке: сплошные аварии, да разрывы труб… Котлоагрегаты дырявые, как решето. Сплошные подсосы воздуха. Однако, за десять лет работы успел со всем этим безобразим как-то свыкнуться…

Помещение, выделенное Шаталову, лишь с самой большой натяжкой можно было назвать кабинетом. В действительности, данная комнатка ранее была предназначена под склад шанцевого инструмента, который в срочном порядке перенесли в иное место. В эту пустую и обшарпанную конуру, не имевшую окон, рабочие принесли старый письменный стол, да пару стульев с телефонным аппаратом, времён начала развитого социализма.

«В принципе, и на том спасибо!»

Так называемый кабинет располагался на первом этаже, между входной дверью цеха и раздевалками рабочих. За глухой задней стеной, что-то непрерывно и жутко гудело, рычало и шипело.

– Прошу прощения, за столь дискомфортные условия. Но более приличного помещения (кроме моего личного кабинета), мы здесь точно не подберём… – продолжал оправдываться Ипатов. – …В служебные помещения не советую заходить. И вообще, поменьше болтайтесь по рабочим коридорам. Во-первых, это не положено по технике безопасности. А во-вторых, работяги могут вас случайно зацепить. Они у нас простые и легки на нецензурщину. Если вам понадобиться кто-то из персонала, обращайтесь непосредственно к начальнику смены.

Вот. Оставляю вам поимённый список всех сотрудников и телефонный справочник станции.

Если вкратце, то работает котельный цех по скользящему графику в четыре смены. В каждой из смен имеется дежурный слесарь; четыре машиниста, два оператора мельниц и углеподачи, а так же пара обходчиков. Лишь в дневное время, в цехе трудятся дополнительные бригады сварщиков, слесарей и грузчиков. Плюс уборщицы, дворники и так далее.

«Вот так. Слесари, операторы и грузчики. И никаких вам грёбаных расшлаковщиков… – припомнив своё гипнотическое видение, вдруг усмехнулся Сергей. – …А к психотерапевту всё же нужно заехать. Дабы показать тому «кузькину мать»…

Шабанов Пётр Ильич.

– Работаю слесарем. На ТЭЦ уже двенадцатый год. О происшествии на золоотвале, конечно, наслышан. Думаю, это Бомжи помёрзли. За окном-то зима. Почитай, все котлы выведены на полную производственную мощность. А у нас, это просто невозможно. А впрочем, мой рабочий день с восьми до пяти. Потому и не могу я судить о том, что происходит на станции в ночное время.

Мельников Игорь Васильевич. Должность: машинист котла.

– Ничего подозрительного не замечал. В смене нас десять человек, все на виду. Люди постоянные, проверенные. Мужики серьёзные, повидали здесь всякое. Но чтоб такое?!..

Литуева Надежда Степановна. Машинист мельниц.

– С детства мертвецов боюсь. Если б что-то и видела, то рассказала. Да меня, вперёд бы на «скорой», с сердечным приступом увезли!..

Недобоенко Вячеслав Ильич. Начальник смены.

– Смена у нас дружная. На любого могу положиться, как на самого себя. Около года назад у Попова сын погиб. Восприняли, как общее горе. Деньги собрали, с похоронами помогли…

За три часа Шаталов успел опросить с десяток котельщиков. Общее впечатление от тех бесед у Сергея осталось несколько двоякое. С одной стороны, благополучный коллектив; трудяги, привыкшие к тяжёлым условиям труда, к горячему производству. Однако чувствовалась в тех откровениях и какая-то скрытая недосказанность, замкнутость, осторожность.

«Ну, не могут люди, отработавшие бок о бок на протяжении семи; десяти; пятнадцати лет – не иметь недоброжелателей, каких-то недругов или коллег, которые просто надоели. Либо тех, кого хотелось бы подсидеть, перещеголять по службе. А здесь тотальная тишь, да гладь и Божья благодать. Все друг друга любят, ценят, уважают, не видят чужих изъянов и ни одного конфликта. И говорят-то они, как-то одинаково, одними и теми же словами, будто под копирку.

А впрочем, столько лет вместе, и в таком тесном коллективе из восьми-десяти человек. Тут хочешь, не хочешь, а и мыслить начнёшь, как и все… – размышляя в подобном ключе, майора вдруг сообразил в чём мог быть подвох. – …А ведь все, мною опрошенные слесаря и машинисты, покидая этот кабинет, наверняка общались меж собой, обсуждая с остальными (в том числе и с ещё не опрошенными) заданные им вопросы. И вообще, котельщики могли получать чёткие указания, как им необходимо вести себя в беседе с сотрудником угрозыска. Эх, ты! Старый осёл… – ругал себя Шаталов. – …Дабы подтвердить или опровергнуть данное предположение, мне нужен рабочий из ночной смены. То есть тот, который отдыхал днём и естественно, ещё не был в курсе последних событий. Тот, которого не предупредили и не успели науськать на верный тон…»