– Арр! – пояснил он.

Немного помедлив, я обвел всю карту и спросил убитым голосом:

– Не Земля, да?

С непонятным выражением на лице Свенд тем не менее ответил.

– Келльнар.

Молча пробираясь сквозь уже зимний лес, Свенд все никак не мог успокоиться. Неизвестный, вроде как человек идет из – ИЗ! – Ледяного Безмолвия, одетый хъярн знает во что и из чего сделанное! Не знает языка, общего для пяти народов! Упрямо добивается знания того, где очутился, а узнав, чуть не до слез огорчается. А еще его карта! Это целый мир! И он знает, что такое материки да океаны и карта нарисована за пять минут! Карта чужого мира! Чем же еще это может быть? Семла, так он свой мир назвал?… Свенд еще крепче сжал легкий охотничий лук. Вышел он, понимаешь, к обеду чего-то настрелять… А на самом деле, чтоб все хорошенько обдумать. Имя, имя! Уж больно похоже на прозвище на аррском языке… Если бы не уверенность, что он ни слова не понимает… Может, у себя, на своей Семла, он сынок какого-то вельможи? Руки без мозолей, тонкие и белые, что у девицы из благородных! Писать да думать обучен, сразу видно. Как есть благородный… Но откуда тогда такое простецкое отношение? Носа не задирал, ничего не требовал. Хъярн подери этого чужака!.. Взлетевший из-под самого носа снежный вур заставил отбросить тяжкие мысли. Привычно навскидку пустив стрелу, Свенд сбил птицу и, подобрав ее, тут же зашагал обратно к зимнику. Не понятно? Значит, надо разобраться!

Вернувшийся Свенд отвлек меня от тупого и горестного рассматривания карт. Судя по взгляду, он был полон решимости. Внутренности почему-то вдруг сжало в ожидании какого-то судьбоносного момента. Я приподнялся и молча смотрел на хозяина. Тот отряхнул снег, снял кожух, отвязал от пояса какую-то дичь и, бросив ее около печки, опять подвинул табурет ко мне. На некоторое время застыла тягучая тишина, потом наконец Свенд взял одну из карт и, ткнув около того рисунка с белым змеем, сказал:

– Es, – тычок себе в грудь, – enna, – тычок в мою грудь, – daggo, – новый тычок в карту в месте предгорий. Понятно, мы – здесь. Взгляд сразу зацепился за две реки, в междуречье которых мы и находились. И это – на самом северном краю западного материка. Я понятливо кивнул.

– Daggo – Ferron, – палец указал на самую большую башню на карте Арра. – Dug – Arre kon Abbrin, – и он поднял правую руку с массивным серебрянным перстнем-печатью к моим глазам. На перстне был изображен змей. Ага, герб государства Арр… Со столицей Феррон. А правитель – кон Аббрин. Все понятно. Но Свенд не опускал перстня и с ожиданием смотрел на меня. Вот черт! Он хочет, чтоб я признал власть этого Аббрина. Целовать аки крест!? Хоть и было противно, но, подумав, я таки это сделал. Зачем мне проблемы, я лоялен к существующей власти. Глаза Свенда сверкнули, и он с заметным облегчением засмеялся. Затем встал и завозился у очага, растапливая его и подвешивая котелок. Это что же, допрос пока окончен? Лоялен к королю – все, значит не враг и все такое? Мда… И тут я понял, что мне нужно преодолеть боль и срочно прогуляться на улицу.

Кряхтя, я встал на ноги и увидел, как напряглась спина Свенда, колдующего у очага. На что я невинно проковылял к выходу и начал искать взглядом берцы. Свенд немного смутился и указал в угол. Ох, чтоб тебя!.. Берцы были изрезаны, освобождены от шнурков, то есть – всячески исследованы. В левом было дофига застывшей кровищи.

– Э-э, – протянул я, смотря на испорченную обувь, – Свенд! Можно мне обувь какую-то…

Виновато вздохнув, он покопался в сундуке и достал, по виду, огромные носки из меха, которые и вручил мне с видом царского подарка. Носи, Катя, на здоровье… Кое-как, держась за косяк двери, я натянул на свои ноги эти валенки сорок седьмого размера. Шипя и ругаясь от боли в пострадавшей ноге, вышел во «двор». Прыгая как одноногий тушканчик, я добрался до первой же сосны, и стал восторгаться чистым синим небом, соснами, и белым снежком с торчащей из него палкой с маленьким черепком… Аккуратный черепок, по виду – какого-то мелкого зверя. Хищного, ибо зубки имелись, и острые. Чем-то обмазан. Я решил, что эта находка стоит внимания и проскакал к ней лишних пять шагов. Ничего необычного в этой штуке я не увидел. Может, это типа тотем или – ха! – духов отгоняет? Трогать не стал, мало ли чего. Да и воняет резковато. Вернувшись, я некоторое время отдыхал от дергающей боли в ноге, потом собрался с силами и позвал.

– Свенд! – я снова изобразил, что что-то пишу. Недовольный бородач взял бересту и уголь и нетерпеливо спросил:

– Ksilm?

Уже жалея, что по пустякам отвлекаю хозяина, я постарался поскорее изобразить палку с черепом. Художник я аховый, но курсы черчения все же помогли. Я отдал рисунок Свенду, и в свою очередь спросил:

– Ксилм?

Я увидел как быстро побледнел Свенд, в следующую секунду он уже тряс меня так, что голова моталась туда-сюда и орал:

– Odag?! Odag enna fulm?!

Стоило мне махнуть в предполагаемую сторону моей находки, как Свенд сорвался с места. Только дверь хлопнула. Вернулся он через пару минут мрачнее тучи. Заметив мой встревоженный взгляд, бородач дернул уголком рта и начал с остервенением рыться в стоявшем у стены сундуке. С удивлением я увидел арбалет, который Свенд достал из его недр, и какой-то широкий пояс с десятком ножей на нем. Потом он вынул из-за печурки тяжелый сверток, развязал и начал вздевать на себя очень ржавую кольчугу. Все это сопровождалось грозным бурчанием. Ко всему прочему, кольчуга оказалась Свенду мала. Так и не натянув на себя, он отбросил ее, ругнувшись. Потом посмотрел на меня и, еще раз нырнув в сундук, бросил мне ворох одежды. Крутнув ладонью, дал понять, чтобы я переодевался, да побыстрее. Я не стал спорить и поспешил натянуть огромную для меня куртку на овчине, грубые кожаные штаны и нечто вроде свитера из грубой, но теплой материи, которую я подтянул поясом, чтоб не путалась. Наконец Свенд взял сумку, засунул в нее все мелкие вещи, которые он, видимо, не хотел оставлять, и вышел из домика. Я проскакал за ним. Белобородый богатырь стоял и смотрел на солнце, мучительно что-то соображая.

– Ксилм? – спросил я его. Он немного скривился и сказал, будто сплюнул:

– H'jarn!

Что это, я так и не понял. Хватило и того понимания, что сейчас опасно и надо побыстрее тикать отсюдова.

Потом Свенд махнул рукой, схватил меня, закинул на плечо и быстро зашагал. Обескураженный таким подходом, я попытался было брыкнуть, за что заработал тычок в бок и ворчание. Наверное, Свенд просил сидеть тихо и не высовываться со своими ущемленными правами.

Некоторое время он шел ходко, потом стал быстро уставать. Когда его дыхание стало вырываться со свистом, я решил настоять на самостоятельном передвижении. Я слез с недовольно пыхтящего здоровяка и попытался идти сам. Через полкилометра мучений боль заставила меня сесть на снег, баюкая лодыжку. Свенд, пыхтя как паровоз, соображал. Он опять посмотрел на солнце, огляделся и пошел к одинокому засохшему дереву. Там он, хорошенько хэкнув, отодрал длинную и широкую полосу коры, стянул вынутой из заплечного мешка веревкой два конца более узкой стороны, и получилась как бы лодка-санки. Один из концов веревки он взял в руку и скомандовал мне садиться. Дело пошло веселее. За два часа мы сделали неплохое расстояние. Иногда Свенд срывался в бег. Это были бы веселые покатушки, если бы не тревожное выражение его лица, когда он оглядывался назад.

Судя по солнцу, которое уже успело одолеть полуденную точку, мы шли почти на юг. Через еще полчаса мы оказались у слегка подмерзшего ручья. Кажется, именно сюда Свенд пытался добраться. Прямо так, не сбавляя хода, он втащил меня на санках в воду и бежал уже по руслу, видимо стараясь сбить след. Импровизированная лодка очень быстро набрала воды, и мне пришлось поджать под себя здоровую ногу, чтоб сидеть на ней, а не на заднице, которая стала стремительно замерзать. Да и не только она.