Дочь, по-видимому, спрашивала позволения взять к рождеству какое-то из маминых платьев. И вот что ответила мать:

«Пожалуйста, дорогая моя, никогда даже не спрашивай, можешь ли ты брать мои платья, — это само собой разумеется — они — все, которые годятся, принадлежат тебе и Варе, и каждый раз, как нужно, лезьте без всяких в сундук и берите, что нравится и нужно. Там было, между прочим, очень хорошенькое вуалевое платье на шелковой лиловой подкладке — если его переделать, так из него выйдет что-нибудь красивое. Или если больше нравится красное — бери красное… Так естественно, в особенности в твои годы, что хочется пофорсить! Знаешь, я часто мечтаю о том, как, если бы вы были со мной, я вас нарядила бы. Да и до сих пор, на старости лет, люблю, когда на мне что-нибудь красивое. Видишь, как много во мне еще легкомыслия. А вас обеих видеть красивыми доставляет мне большое удовольствие» (ЦПА ИМЛ, ф. 127, ед. хр. 25, л. 54).

Прочитав сызнова только что оконченную главу, я утвердился во мнении, что, озаглавив ее, не сделал ошибки. Загадка? Да, то, как ухитрялась Инесса серьезно и систематично заниматься своими детьми, для многих оставалось загадочным. Разгадка же проста.

Ухитрялась, успевала потому, что любила их. Действенно, глубоко, сильно. Душевно, нежно. Но не только любила — сознавала ответственность за их будущее. Стремилась воспитать настоящих людей, борцов. Вот почему отношение Инессы к детям по праву можно назвать подвигом. Подвигом матери.

Пророчески прозвучали заключительные фразы краткого надгробного слова. Тысячная толпа, благоговейно, горестно и спокойно внимавшая речам ораторов, невольно встрепенулась, услыхав это пророчество: близится к концу эпоха господства буржуазии; пролетариат, организованный и воспитанный в духе идей марксизма, свергнет власть буржуазии и установит коммунистический строй. Огромной силой, колоссальной верой были полны эти слова! А произнес их коренастый человек с такой обыкновенной рыжеватой бородкой и таким необыкновенно высоким лбом мыслителя — русский политический эмигрант Владимир Ульянов. Произнес их Ленин.

Дождливо-слякотная парижская зима. Мрачный денек выдался 3 декабря 1911 года. С утра моросит дождь, под ногами хлюпает вода. Погоде соответствует и настроение: народ Парижа провожает в последний путь Поля и Лауру Лафарг.

Дочь Карла Маркса и ее муж, выдающиеся деятели рабочего движения, покончили жизнь самоубийством Почувствовав наступление старости, поняв, что активными борцами быть уже не могут, они решили «покинуть пост». А «доживать», не борясь, не хотели… Их смерть волновала, вызывала споры. Их смерть глубоко огорчала всех, кому дороги интересы рабочего класса.

На кладбище Пер-Лашез, где были расстреляны штурмовавшие небо парижские коммунары, сегодня хоронили Лафаргов. Инесса пришла сюда вместе с Лениным и Крупской, с другими русскими товарищами — членами парижской большевистской группы.

Все внимают взволнованному реквиему речей. Вдохновенный Жорес, профессорски чинный Каутский, Вайан — ораторы сменяли один другого. Но вот от имени русской социал-демократии говорит Ленин. В минор короткого и скорбного прощания врываются иные, патетические ноты. Выдающиеся революционеры ушли из жизни, но борьба продолжается, нарастает. И победа близка! Так пускай сильнее грянет буря!

Инесса готовила перевод речи Ленина на французский. Но только здесь, слушая знакомый голос Ильича, только сейчас со всей силой вдруг поняла: победа близка. Победа демократии, революции, социализма. Победа — вопреки всем изменам, шатаниям и колебаниям всех и всяческих оппортунистов. Поистине огромно, ни с чем не сравнимо счастье быть бойцом революционной армии пролетариата, чувствуя локоть товарищей, бороться за победу!

Инесса в полной мере ощутила это счастье.

С Лениным она познакомилась в 1909 году, в один из частных наездов из Брюсселя. Заочно знала его давно; штудировала его труды, восхищалась отточенной остротой его публицистики, разящей силой сарказма, логикой доказательств и блеском эрудиции. Шла вместе с Лениным уже долго, была убежденным ленинцем, а личное знакомство состоялось только теперь.

Где произошла первая встреча, первая беседа? В скромном парижском кафе, куда на диспуты и рефераты сходились русские социал-демократы — эмигранты. Или в русской библиотеке на улице Габлен. Или в партийной типографии на улице Д'Орлеан. Или в эмигрантской столовой, где можно пообедать по дешевке…

С тех пор, навсегда покоренная Лениным-вождем и Лениным-человеком, пронесла Инесса через все свои годы беспредельное уважение, любовь к нему, преклонение перед ним. С тех пор и до последнего смертного часа жизнь Инессы озарена лучами ленинской дружбы. Советом Ленина, наставлениями и поручениями Владимира Ильича, работой под его непосредственным руководством. И до последнего своего вздоха хранила она верность ленинским идеям.

К этому присоединяется полное взаимопонимание и поистине сердечная дружба с Надеждой Константиновной. «Светлело в доме, когда Инесса приходила» — так много позже вспоминала о том, парижском, периоде Н. К. Крупская (см. сб. «Памяти Инессы Арманд», стр. 12).

Итак, осенью 1910 года Инесса переехала в Париж.

Если Брюссель позволительно сравнить с тихой, неторопливой речкой, то для французской столицы тех дней уместно сравнение с бурлящим, шумным и быстрым потоком. Здесь был центр идейной жизни русской революционной эмиграции.

Первый парижский адрес Инессы: улица Сен-Жак, 241. Скромная, по-студенчески обставленная квартирка. Да и быт весь по-студенчески неприхотлив.

Один из товарищей — Гр. Котов в таких выражениях обрисовал свою встречу с Инессой в Париже:

«Как сейчас вижу ее, выходящую от наших Ильичей. Ее темперамент мне тогда бросился в глаза… Казалось, жизни в этом человеке неисчерпаемый источник. Это был горящий костер революции, и красные перья в ее шляпе являлись как бы языками этого пламени» («Пролетарская революция», 1921, № 2, стр. 115).

Думается все же, что автор несколько переборщил, желая придать определенный колорит портрету, он применил слишком уж цветистые краски. Более точным, по- видимому, является свидетельство Людмилы Сталь — большевички, хорошего друга и соратника Инессы. Л. Сталь отмечает ее подлинно спартанский образ жизни и соответствующий этому внешний облик: «Пренебрежение к материальным условиям жизни, внимательное отношение к товарищам и готовность поделиться с ними последним куском были основной чертой ее характера» («Коммунистка», 1921, № 12–13).

Пользуясь пребыванием в Париже, Инесса расширяет свое университетское образование: посещает Сорбонну. Но в отличие от Брюсселя заниматься удается здесь лишь урывками. Сутки до предела заполнены нелегкой революционной работой.

Инесса сразу же стала одним из активных членов парижской группы большевиков. «Вместе с Семашко и Бритманом (Казаковым) она вошла в президиум группы и повела обширную переписку с другими заграничными группами», — сообщает Н. К. Крупская в «Воспоминаниях о Ленине» (М., 1957, стр. 171, 172). И тут же добавляет: «Она была очень горячей большевичкой и очень быстро около нее стала группироваться наша парижская публика».

Но в чем же причины того, что большевики — и тогда в Париже, и позже — группировались около Инессы? Когда я размышляю об этом, объяснение приходит довольно быстро: она была хорошим товарищем. Настоящим товарищем. А это очень много значило в трудном и весьма своеобразном эмигрантском быту. И она была чрезвычайно трудолюбива. А революционное дело кроме всего прочего требовало повседневной, утомительной (порой до изнурения), черновой работы.

Вот Надежда Константиновна — сама великий трудолюб и непревзойденный мастер революционной переписки — отмечает, что Инесса вела обширную корреспонденцию с заграничными большевистскими группами. Не простое это дело. Сколько времени оно отнимало, сколько требовало сил и умения! Ведь письма тогда были в революционной практике чуть ли ни единственным и уж во всяком случае важным средством общения. Переписка заменяла и газету, и инструктивные совещания, и телефонные переговоры…