Литмир - Электронная Библиотека

Встречные слухи работали до определенного момента, но не очень помогли Кеншину. Шепотки, утверждающие, что он причастен к убийству, все еще были у многих в головах, и Чоушуу не хотели рисковать, чтобы даже случайно противостоять Сацуме и Тосе. Из-за этого Кеншин не получал работы, которая требовала бы какого-либо взаимодействия, что, конечно, означало, что внезапно у него появилось гораздо больше свободного времени, чем он привык иметь.

Он чувствовал себя бесполезным.

Хуже того, это заставило его задуматься, по-настоящему подумать. Что толку ему было от революции на самом деле? Что он делал такого, что было настолько важным, настолько уникальным, что никто другой не мог этого сделать? Он был застрельщиком, как и все остальные в его отряде. Он работал телохранителем, но и многие другие тоже. Он был хитокири, но теперь у Чоушуу был другой хитокири. Он был мечником, хорошим мечником, но… насколько важным может быть один меч для революции, которая так или иначе затронула всю страну?

И, как ни странно, именно слова Макото постоянно возвращались к нему. «Не похоже, что вся революция едет верхом на твоих плечах.»

Было бы глупо утверждать обратное. Кеншин знал это, и все же… Разве он не думал об этом снова и снова? Отдавая ей все, рискуя, как никто другой, потому что, если он не преуспеет, революция потерпит неудачу…

Но так ли это на самом деле?

Или это было высокомерие молодого человека думать так, как однажды сказал ему Ито-сан?

И правда… он устал. Устал от войны, убийств, кошмаров о людях, которых он убил, которые преследовали его ночь за ночью, слухов, предательства и политики, от всего. Единственное, что удерживало его рядом с повстанцами, была его клятва Кацуре-сану и его обещание ей, что он пройдет эту войну до конца.

Но когда все закончится?

Он не знал, что будет, но эти мысли бегали в его голове и съедали его рассыпающуюся решимость день за днем. Что еще хуже, люди на улицах, в гостинице, на собраниях, куда бы он ни шел, все время смотрели на него и старались избегать его, как будто они могли как-то почувствовать, насколько он запятнан. Или, может быть, он был просто параноиком и боялся тени. Он ничего не знал. Он просто больше ничего не знал.

Его паранойя не толкала его на многое, лишь на то, чтобы заставить его остановиться и присмотреться к людям, которые продолжали таращиться на него, лишь задаваясь вопросом, как много времени им понадобится, чтобы повернуться против него, предать его силам Бакуфу или присоединиться к растущему отряду Накамуры, полагающего, что он безумен, и нужно усыпить его как бешеного пса, как говорили те, кто охотился на Удо Джинъе, как шептались о Шишио…

Дело не в том, что он действительно верил, что его собственные соратники обернутся против него.

Рационально размышляя, он понимал, что Накамура лишь маленькая рыбка в большом пруду, и не имело значения, сможет ли он перетянуть нескольких политиков среднего ранга на свою сторону.

Навыки Баттосая ценились. Кацура-сан доверял ему. В этих двух вещях Кеншин был абсолютно уверен.

Но с другой стороны, зерно сомнения посеяно уже давно. И в конце концов, его лидером был всего один человек. Хитокири Баттосая боялись и ненавидели, раскручивая страшилки про него до эпических масштабов.

Может быть, эти мысли приходили к нему, потому что он просто много беспокоился? Ему нечем было заняться, кроме как бродить туда-сюда и убивать время.

Революция скоро закончится, не так ли?

Сейчас шла политическая борьба, или, может быть, последняя демонстрация силы. Вот если бы что-то снова не пошло не так… Все, что Кеншин знал о политической ситуации, кажется, это то, что после того, как сегун Есинобу ушел в отставку, его влияние ослабело. Скоро император подтвердит свою власть, и тогда все закончится. Ишин Шиши и альянс Сацума-Чоушуу были так близки, так близки к этому!

Воистину, не имело значения, что люди думают о нем.

Когда Кацура-сан скажет ему, что все кончено, Кеншин с радостью отдаст меч и уйдет.

Беспокойные дни слились воедино в бесконечную осень напряженного ожидания, мучительных сомнений и общего чувства растущего беспокойства. Недели летели, и ничего не менялось. Но затем – словно тонкая красная нить, связывавшая все воедино, порвалась, – и начался ад: повстанцы получили приказ снова атаковать Императорский дворец.

В третий день первого месяца объединенные силы Сацумы и Чоушуу захватили Императорский дворец. В этом большом сражении Кеншину было запрещено принимать участие, чтобы избежать беспорядков среди союзных войск.

На следующий день император Мэйдзи объявил о возобновлении своей императорской власти в полную силу.

Неужели революция закончилась?

Это должно было случиться, верно? Император объявил, что является высшей властью в стране, Ишин Шиши контролировали правительство… Киото принадлежал им.

Вот оно, то самое?

Наконец-то?

Кеншин не понимал, что должен чувствовать, но остальные бойцы в их отряде были едины в радости за свою великую победу. Все в их подразделении, кроме Кеншина, вчера сражались, чтобы захватить императорский дворец. Даже Макото и Хидэёси с нескрываемым энтузиазмом праздновали победу. Но Кеншин просто не понимал, что чувствовать. Борьба за революцию – это все, что у него было. Это поддерживало его после ее смерти, это была его причина для жизни… он ненавидел ее, но он продолжал бороться за свои убеждения, за свою абстрактную надежду на лучший мир, мир и счастье простых людей, за лучшее будущее.

Но теперь, когда пришло время наконец покончить со всем… что у него осталось? Что ему делать? Что все это значит на самом деле?

В тот вечер, когда большинство мужчин уснуло, Кеншин перебрал все личные вещи, которые накопил за те годы, что был частью революции. Ему было необходимо что-то осязаемое, чтобы лучше понять реальность среди всех неизвестных, с которыми он столкнулся.

У него было два хаори хорошего качества. Одно очень дорогое, из прекрасной шелковой ткани, а другое из более практичного хлопка, отличное, но не такое формальное. У него было четыре кимоно. Сейчас, когда он обратил внимание, то обнаружил, что большая часть его одежды была темных цветов: темно-синяя, серая и зеленая. Ну, кроме глупого фиолетового кимоно с цветочными узорами, которое подарила ему леди Икумацу. У него было двое хакама, оба практичного серого цвета.

Так много одежды, и вся такого прекрасного качества. Кто-то мог подумать, что он богатый человек, раз имеет так много. Кеншин тихо вздохнул. Ему было необходимо иметь хорошую одежду, проводя рядом с Кацурой-саном так много времени, и большую часть времени ему нравилось носить такие наряды. Но когда он был моложе, у него было только то, что на нем надето. Больше ему не нужно было ничего. Ведь вся одежда была такой дорогой.

Он носил эту прекрасную одежду во время работы. Убийств.

На каждой из них могли быть… нет, скорее всего, были пятна крови.

От самой мысли в животе все скручивалось в тугой узел.

Ну, на каждом предмете одежды, кроме этого дурацкого фиолетового кимоно, яркими цветочными узорами. Того, которое он никогда не использовал во время работы, и даже на той встрече с мужчинами Сацумы, которая переросла в кулачный бой, не было пролито крови. Нет, из всей его одежды это была единственная вещь, не запятнанная его грехами.

Кеншин в раздумье закусил щеку, но затем решительно покачал головой и вернулся к своему делу.

Рядом с одеждой лежал набор для чистки мечей. Он использовал его, чтобы содержать свои мечи в хорошей форме, и из всех его пожитков, это то, от которого не осталось плохих воспоминаний. Практичный набор инструментов. Но если он откажется от меча сейчас, когда революция закончилась, зачем он ему?

У него все еще оставалась ее шаль. Окровавленная и потертая, но он не мог ее оставить, несмотря ни на что.

Что еще у него есть?

Он похлопал по карманам, нахмурив брови. О, ее расческа. Покрытая темным лаком и расписанная цветами сливы, она была прекрасна. Он использовал ее, чтобы заботиться о своих волосах, чтобы сохранить ту длину, которую она так любила.

65
{"b":"625930","o":1}