Другой проблемой стала одежда. Его форменные хакама оказались весьма непрактичными для полевых работ. Широкий подол штанов постоянно волочился по земле, а толстый хлопок был слишком теплым для работы на солнце. Он постоянно потел, как свинья, не только от работы, сколько просто от жары. Из-за этого он стал носить только кимоно с подвязанными рукавами. Оно было достаточно длинное, чтобы закрывать колени, но не полностью закрывало от солнца его бледные ноги. Но немного загара не повредит, и изменения в одежде пошли на пользу.

Он почти закончил чистить поле, когда пришел гость.

Кеншин ощутил новое присутствие издалека, но не обеспокоился. Учитывая то, каким нерешительными слабым оно было, неважно, кто пришел – он не был угрозой. Однако, к его удивлению, он узнал посетителя. Это был Иидзука-сан.

Осознание этого пошатнуло Кеншина. Несмотря на то, что присутствие ки производило впечатление чего-то однородного, он не понимал, почему оно изменилось так, что было почти неузнаваемым. Конечно, ки Иидзуки едва ли была приятной, но теперь его нерешительная слабость была почти отталкивающей. Но опять же, он больше месяца не видел этого человека. Большой пожар и восстание возле императорского дворца обернулись для Чоушуу трудными временами. Может, этого достаточно, чтобы так изменить человека?

Кеншин кивнул в знак приветствия и пригласил гостя войти. Глаза Томоэ слегка расширились при их появлении, но она тут же словно надела маску, скрыла смущение и пошла готовить чай. Она действительно умела принимать гостей, вела себя прекрасно в любой ситуации, с гордостью отметил Кеншин. Иидзука-сан нахмурился после их тихого обмена взглядами. Это было настолько явно, что Кеншин не мог не спросить:

– Что такое?

– Думаю, вы двое действительно можете сойти за супружескую пару.

Томоэ слегка напряглась, но сохранила спокойствие и разливала чай, не говоря ни слова, лишь наклонила голову и бросила мимолетный взгляд на их гостя. О, она оставляет это мне? Кеншин сделал паузу, раздумывая. Его все еще беспокоил Иидзука-сан и его ужасный юмор. Однако независимо от летнего хаоса, он был его непосредственным начальником и доверенным лицом. Иидзука-сан был с ним с самого начала, и, возможно, это дело такого рода, о котором Ишин Шиши должны быть в курсе.

– Вообще-то мы женаты по-настоящему.

Иидзука-сан безумно закашлялся, разбрызгивая чай, посмотрев на них так, словно они заявили, что свиньи летают, а рыбы ходят по воде. Выражение его лица было настолько уморительным, что трудно было не рассмеяться, но Кеншин удержался, потому что если он рассмеется, мужчина никогда не поверит в серьезность его намерений…

– Ты шутишь! – наконец пробормотал Иидзука-сан.

– Нет! – Кеншин покачал головой, стараясь держать лицо, насколько это было возможно.

Томоэ справлялась намного лучше, заметил он. Она протерла стол и налила Иидзуке-сану еще чая, после чего невозмутимо сказала:

– У нас еще не было церемонии, но мы женаты во всех отношениях.

Она посмотрела на него мягким взглядом, и ее ки ощущалась теплой и безопасной. Она была такой красивой, его жена – и она сказала это сама. Как он может не ответить на этот взгляд? Кеншин грустно улыбнулся.

Затем она слегка поклонилась и изящно поднялась на ноги.

– Простите меня. Я оставлю вас.

Весьма вежливо с ее стороны оставить их наедине, чтобы обсудить дела. В конце концов, Иидзука-сан не скажет ему ничего важного при ней, но все равно Кеншин почувствовал разочарование. Он привык к ее постоянному присутствию, кроме того, было забавно противостоять вдвоем адскому юмору этого человека.

– Я не виню тебя за то, что ты влюбился, но разве для этого подходящее время? – Вопрос Иидзуки-сана вытащил его из размышлений.

Кеншин вздохнул и заставил себя сосредоточиться на текущих вопросах.

– Нет, – односложно ответил он, потому что это был риторический вопрос с очевидным ответом. Оба понимали, насколько хрупкой была ситуация. – Какие новости?

Словно повернули выключатель, и взгляд Иидзуки обострился, отбросив его манеру поддразнивать. Плохой знак.

– Да. Ситуация выглядит мрачно. После катастрофы в Киото наши люди чистят ряды в Хаги и в столице.

– … Чистят ряды?

Иидзука-сан извлек из кармана рукава трубку, раскурил ее и мягко объяснил, словно рассказывал о погоде или чем-то само собой разумеющемся:

– Консерваторы в Хаги пытаются спасти лицо перед Токугавой. Они заставляют старейшин кланов, которые нас поддерживали, делать харакири в знак верности. Ритуальные самоубийства стали повседневностью. Это ужасно. – Поднявшись на ноги, Иидзука-сан подошел к окну и молча курил там.

Совершить самоубийство принудительно? По велению собственного клана, только чтобы спасти репутацию? Кеншин напрягся, чувство отвращения перевернуло все внутри. Он понимал, что нападение на императорский дворец и последующий пожар были непростительной ошибкой, и оказались за пределами допустимого. Как смогут мятежники добиться успеха, когда все настолько плохо?

Есть ли смысл идти дальше?

– Однако нам удалось удержать Токугаву от объявления войны Чоушуу. Обе стороны понесли большие потери, и противостояние еще далеко от завершения. Сейчас мы пытаемся вызволить Такасуги из тюрьмы. Хочется надеяться, что ему удастся вернуть к жизни Кихетай. Тогда мы сможем вернуть Хаги на поле боя.

Таким образом, это не более чем… временная передышка. Кеншин медленно выдохнул, ощущая себя таким растерянным, будто кто-то выдернул почву у него из-под ног. Его пальцы дрожали, было необходимо держаться за что-то, и он схватил чашку, неважную замену его мечу.

План, который обрисовал Иидзука-сан, был довольно логичным. Зная Такасуги-сана, мужчина был уверен, что, вернувшись в Хаги, тот сделает все, что от него зависит. Однако Кеншин не мог не заметить, что одной весьма важной новости не хватает.

– Как Кацура-сан? – облизав губы, спросил Кеншин.

– Мы не знаем, где он. Мне очень жаль, но мы считаем, что он струсил и сбежал.

– Это невозможно, – выдохнул Кеншин, распахнув глаза.

– Мир полон разочарований и сюрпризов. Все, что нам остается, это ждать, – сказал Иидзука-сан, поворачиваясь к нему и глядя мрачными глазами.

Но, но… Кацура-сан струсил?

Его лидер выглядел побежденным, когда он видел его в последний раз, это правда. Но нет, это было просто невозможно. Кацура-сан не такой человек, чтобы вот так сдаться. Неважно, что случилось, его лидер не откажется от мечты о новой эпохе. Кеншин выдохнул, крепче вцепившись в чашку, пытаясь вернуть себе душевное равновесие.

– Я принес тебе деньги от Катагаи. Это тоже для тебя. Там лекарства для продажи, - сказал Иидзука-сан, указывая на большой короб, который он принес с собой и оставил у дверей.

– … Вы хотите, чтобы я продавал лекарства? – непонимающе заморгал Кеншин.

– Вам нужен видимый источник дохода, чтобы не вызывать подозрений, – объяснил Иидзука-сан очевидные вещи.

Возможно, так оно и было, но… он ничего не понимал в лекарствах! Идти в деревню, приходить к незнакомым людям, стараясь продать что-то – как, ради всего святого, он будет делать это? Он терпеть не может разговаривать с незнакомцами. Это худшая в мире работа для него! Кеншин отчаянно пытался придумать, как оказаться от этого.

– Но здесь нет никого на много миль вокруг! Как они узнают, откуда у нас деньги?

– Когда-нибудь тебе понадобится выйти отсюда, – Иидзука-сан бросил на него взгляд. – Это даст тебе хорошее прикрытие.

Затем Иидзука-сан вытряс свою трубку в чашку с водой и повернулся, чтобы уйти.

– Даже не думай возвращаться в Киото. Консерваторы и Шинсенгуми охотятся на повстанцев. Они убили больше народа, чем даже ты был в состоянии отправить на тот свет.

Этого приказа и не требовалось, но Кеншин кивнул, оценив предупреждение, и вышел вслед за Иидзукой. Дело в том, что он не имел никакого намерения возвращаться в Киото прежде, чем его позовут, и искать ненужных приключений. Он увидел войну и возненавидел ее, сильнее, чем ненавидел убийства.