– О, я понимаю…
Их голоса снова понизились до тихого рокота. Кеншин закрыл глаза и выдохнул, удержав себя от того, чтобы броситься внутрь. Слава богам за быстрый ум Томоэ! Она в состоянии успокоить швею настолько, чтобы тема мечей не стала основной в ее сплетнях. Однако не было никакого смысла плакать над пролитым молоком, хотя неприятности и случились уже.
Через некоторое время Томоэ вышла из лавки, неся упакованную одежду. Она выглядела такой же утомленной, как и он, но кивнула ему серьезно и сказала:
– Пойдем домой.
Жизнь с Томоэ на уединенной ферме сильно отличалась от жизни с ней в гостинице. Он наслаждался ее компанией по-настоящему. Она была доброй и мягкой, и так приятно было находиться рядом с ней, потому что независимо от того, что происходило, она оставалась невозмутимой.
Однако для него стало совершенной неожиданностью то, с какой поразительной эффективностью она взялась за домашние дела. Была в ее движениях спокойная компетентность, словно для нее не в новинку было вести домашнее хозяйство, притом она так давно занималась этим, что наработала свои способы. Похоже, для нее не было никаких сомнений в том, кто будет готовить, убирать, стирать белье, а также выполнять другие обязанности по дому.
В некотором смысле он понимал это, она ведь была женщиной… но дело было в том, что Кеншин всегда нес ответственность за эти дела. Они были знакомы и легки, и он даже испытывал небольшую гордость за свои навыки. В конце концов, Мастеру было удобнее делать всю тяжелую работу.
Но теперь, с Томоэ… он был мужем.
Так что в последние несколько дней Кеншин был вытолкнут из своей зоны комфорта и занимался очисткой и ремонтом дома, в чем оказался не так уж хорош. Не то чтобы он решился заявить об этом Томоэ… но все это было для него несколько странным. Для него нашлось довольно много грубой тяжелой работы. Начиная с рубки деревьев на дрова, складывания поленьев рядом с домом для просушки, таскания тяжелых ведер воды из ручья за домом и так далее.
И конечно, дырявая крыша.
На самом деле хозяйственные дела были почти веселым времяпрепровождением. Мало того, что он уже делал все это раньше, так это был еще и хороший, продуктивный способ использовать ки. Тем более что лестница на ферме была в таком состоянии, что годилась только на дрова.
К счастью, Томоэ не видела его прыжка на крышу. Если бы она узнала о ки, она определенно подумала бы, что он еще страннее и страшнее… может быть, даже сочла его неестественным.
Кеншин нахмурился. Когда он использовал ки, Кента был вместе с ним, хотя ощущался несколько безразличным. Может, это из-за того, что Кеншин слишком много использовал его во время пожара? Или что-то похуже? Он задумался об этом. Они давно не разговаривали. Может, он оказался ужасным другом, но Кента не казался сердитым или разочарованным. Нет, он ощущался… спящим? Стоит ли ему потратить немного времени и выяснить это?
– Еда готова.
Мягкий мелодичный голос выдернул его из размышлений, и Кеншин обернулся. Она ждала в дверях, одетая в простую летнюю юката и фартук, повязанный на поясе.
Она была красивой. Такой спокойной и расслабленной, как у себя дома…
Моя жена.
Мысль до сих пор не утратила своей новизны. Тепло растеклось в груди, оттесняя в сторону все заботы и проблемы, и, застенчиво улыбаясь, Кеншин направился в дом.
Как и во всем, что она взяла под свою ответственность, Томоэ была прекрасна в приготовлении пищи. Каждое блюдо, которое она готовила из их скудных продуктов, было очень хорошим. Определенно лучше, чем большинство блюд, которые он пробовал в своей жизни.
Это напомнило ему о словах Осуми-сан, когда она сказала, что готовить может множество, но лишь немногие превращают это в искусство. Его готовка определенно искусством не была, а вот у Томоэ… Уровня Осуми-сан она еще не достигла, но была близка к этому. Со временем, имея более широкий набор ингредиентов и приправ, она могла бы найти свое призвание в приготовлении пищи. Было бы замечательно, если бы она нашла что-то, что приносило бы ей радость.
Казалось оправданным отдать ей деньги, чтобы она имела возможность покупать в деревне свежую рыбу и зелень так часто, как ей хотелось. Она приняла его предложение с некоторым восхищением и взяла за правило ходить в деревню почти каждый день. В конце концов, деревня была близко, а их деньги не растрачивались так быстро. К тому же, если жители не будут видеть его некоторое время, может, они забудут про его мечи?
Так что они довольно легко вошли в новую колею, живя в тишине и спокойствии.
Однако после того, как большая часть разрухи была устранена и дом приведен в порядок, Кеншин не мог найти себе занятия в этом маленьком домике. Это не было бы проблемой, если бы он не привык быть занятым постоянно. Сидение без дела и ничегонеделание делали его беспокойным, внутри словно что-то зудело, не находя выхода.
Он не скучал по сражениям и убийствам. Нет, он бы совершенно счастлив отложить в сторону свои мечи. Ему не нравилось, что он не может помочь повстанцам в Киото, в той ситуации, которая сложилась, но…
У него просто было полно энергии и совсем нечем заняться.
Томоэ заметила его беспокойство и взялась помочь в своей тихой ненавязчивой манере, расчесывая его волосы каждый вечер. Почти грешное удовольствие для Кеншина. Но как бы хорошо ему ни было, Кеншин не мог не чувствовать стыда. Томоэ уже так много сделала для него, она всегда была так терпелива с его неудачами, так что было неправильно так зависеть от нее.
Поле рядом с домом все заросло сорняками. Когда-то оно возделывалось, но много лет оставалось заброшенным, и продолжало мозолить Кеншину глаза. Он действительно не так много знал о сельском хозяйстве, и время было довольно позднее, чтобы даже попробовать, но насколько трудным это может оказаться? Он немногое помнил из своего детства, из времен до освоения меча… но его отец был фермером. У Кеншина было смутное ощущение, что мальчиком он помогал в поле.
Может, ему стоит это выяснить?
Прошло несколько дней, прежде чем его решимость окрепла, и он решился поднять эту тему. Они заканчивали ужин. Пища была прекрасна, как всегда, но почему-то в глазах Томоэ мелькало неудовольствие.
– В следующий раз, когда ты пойдешь в деревню, – начал он нерешительно, – не могла бы ты купить семена?
– Зачем? – она подняла голову, удивленно посмотрев на него.
– Ээээ… я хотел бы что-нибудь вырастить. В поле, я имею в виду. Я мог бы заняться какой-нибудь работой, – объяснил Кеншин и отвел взгляд в сторону, чувствуя, как теплеют щеки. Он не был уверен, почему ощущает себя неловко. Может, потому, что не мог больше выдерживать это беспокойство, и не знал, как от него избавиться, кроме как работать до изнеможения?
– О, – пробормотала она, и ее глаза смягчились. Она знала о его проблемах. – Какие семена ты бы хотел?
– Я не знаю. Но может, ты могла бы поспрашивать, что можно вырастить в конце сезона?
– Я сделаю это завтра, – кивнула Томоэ.
Так Кеншин получил возможность попробовать себя в роли фермера. Томоэ принесла ему семена редиса, капусты, моркови и свеклы. По всей видимости, житель, который продал их ей, сказал, что они пригодны для посева в конце сезона, потому что не боятся дождя и холода.
Окинув взглядом их поле и прикинув объем предполагаемой работы по прополке, рыхлению и посеву, Томоэ спросила, может ли она помочь. Однако как бы хорошо ни было ее предложение, Кеншин отказался. Не имело никакого значения, сколько времени займет эта работа, было глупо даже пробовать… он просто хотел потратить часть своей энергии продуктивно.
Томоэ приняла его рассуждения довольно легко, но после того, как заканчивала свои дела, она садилась на краю поля и вышивала свой платок или просто наблюдала за его работой, пока солнце не садилось.
Так Кеншин выяснил, как хорошо спится после тяжелого трудового дня. Хотя от прополки и рыхления земли его спина и руки болели ужасно.