Табун мурашек промчался по спине… и чувство выворачивающего наизнанку стыда пришло с ними. Он не знал, почему, но он должен очистить и эту одежду. Он вытащил следующее ведро холодной воды из колодца и принялся стирать свое испачканное кимоно. Однако ничего не помогало, хотя Кеншин тер и тер. Казалось, что темно-красные капли просочились в ткань и намертво окрасили ее.

Солнце клонилось к горизонту, тени становились длиннее. И Кеншин неожиданно не смог увидеть никакой разницы между пятнами и тканью, цвета в сумерках казались одинаковыми.

Да, это вечер. Уже? Как долго я пробыл здесь?

Кеншин осоловело моргнул, и вдруг заметил, что его окружает. За забором заднего двора эхом разносились звуки города, фонари горели, а в гостинице двигались люди. Кеншин сглотнул. Чувства вернулись к нему. Он посмотрел вниз – руки все сморщились, кожа стала чувствительной и сухой.

Почему я не замечал раньше? Но одежда… если присмотреться, пятна крови все еще были заметны. Почему? Почему они не отмываются?

– Химура-кун, что ты здесь делаешь?

Кеншин подскочил как испуганный кот, повернувшись вокруг своей оси, только чтобы увидеть, как старая дама, что содержала гостиницу, – Оками-сан – смотрит на него из дверного проема. Он посмотрел в сторону, покраснев от смущения. Было немыслимо, что его застали врасплох, не говоря уже о том, что его застукали за работой, которую он в принципе выполнял многие годы… но женщина могла иметь представление о том, что делать с пятнами.

– Я пытаюсь постирать кимоно.

Старуха подошла к нему.

– Зачем? Не говори мне, что забыл, где следует оставлять грязное белье. Стирка не мужское дело.

О, верно… Кеншин встал и сжал мокрое кимоно в руках. Если бы можно было бы смутиться еще сильнее, то он непременно сделал бы это. Увещевания старой женщины были совершенно унизительны.

– Просто… там была кровь, и я хотел убрать ее… - протянул он неловко.

– Ну, давай мне, я позабочусь об этом. Теперь иди, Химура-кун. Ужин ждет. – С этими словами хозяйка забрала сверток из его рук, отжав лишнюю воду, и отправилась обратно, бормоча себе под нос.

Кеншин смотрел ей вслед, неуверенно шаркая ногами. Еда? Сейчас? Именно сейчас последнее, о чем думал Кеншин, была еда! Но в гостинице ужин подавали в определенное время. Так что нерешительно он направился внутрь.

Последним приемом пищи был скудный завтрак более чем полдня назад. К настоящему времени Кеншин должен быть голодным, но просто… не был. Почему-то еда была пресной и неаппетитной. Это не имело смысла. До сих пор каждый обед в гостинице был превосходным, и даже сейчас окружающие его люди свободно общались и ели с удовольствием.

Но Кеншин не мог проглотить ни кусочка.

Однако, если он не поест, то определенно почувствует себя хуже. Кеншин был близко знаком с голодом, так что прекрасно представлял себе, как будет себя чувствовать, если не поест. Так что медленно, заставляя себя, он глотал, прожевывая тщательно каждый кусок и запивая его чаем.

К счастью, никто не обращал на него внимания, и ему удалось съесть четверть своего ужина к тому времени, как прием пищи закончился. Отправляться в город было уже поздно. Однако Кеншину больше нечем было заняться. Так что нерешительно он отправился наверх, в угловую комнату.

Почему же мне так тревожно?

Возможно, ему следует сделать свои ката во внутреннем дворе – он выполнял их время от времени. Но по какой-то причине сама мысль поднять меч сейчас казалась неприятной.

Я люблю мой меч.

Я люблю кендзюцу.

Я люблю делать ката.

Это факты, без которых Кеншин наверняка был бы уже мертв. Тем не менее сейчас он не мог заставить себя взять меч и выйти на улицу.

Чувствуя себя истощенным и странно неуравновешенным, словно неподходящим даже к пустой комнате, Кеншин взглянул на толстую, мягкую постель. Она была аккуратно сложена в углу. До сих пор ему не удалось ее использовать даже однажды. Неважно, как гостеприимно она выглядела, ему никогда не удавалось расслабиться, лежа в ней, когда вокруг было столько людей. Он не чувствовал себя в безопасности.

От одной мысли попробовать снова сейчас, когда он так взвинчен, ему стало смешно. Кеншин вздохнул, устроившись наконец возле стопки книг, сложенных у стены, прямо под подоконником. Так спиной он ощущал себя спокойно. Он прислонил катану к плечу, в легкой досягаемости, и повернулся, чтобы посмотреть на горизонт.

Солнце зашло. Несколько звезд уже мерцали на темно-синей части небосвода. Это успокаивало… может быть? По крайней мере, больше не было ощущения, словно что-то ползет под кожей.

Сегодня… Я убил человека.

Я убил человека, которого не знал, только потому, что мне велели сделать это. И я на самом деле сделал это, просто потому, что обещал.

И это было легко.

Ну, фактическое убийство, по крайней мере. Но начало… Кеншин нахмурился от неловкого воспоминания.

Я просто хотел быть абсолютно уверенным, что это был тот самый человек!

Но когда он увидел меня, то вообще не воспринял всерьез. Просто потому, что я, случаем, немного молод и немного маловат. Он не поверил, что я убийца.

Кеншин закрыл глаза и долго вымученно выдохнул.

… Но когда Мочизуки понял, что я из Ишин Шиши, он просто атаковал. Просто вот так, и я просто отреагировал вместе с Кентой, и…

Хвала богам, у него есть Кента! Потому что без духа…

Что делать, если Иидзука-сан видел, что я волнуюсь после убийства? Наверняка после этого меня никто не будет воспринимать всерьез!

– Спасибо, – послал он мысль духу, с чувством облегчения. Кента толкнул ему обратно ощущение ласки. Дух был его лучшим другом. Он оставался с ним и в радости и в горе, словно так было всегда…

Я был так уверен, что смогу убить. Я хвастался этим бог знает сколько раз. Но когда я почувствовал запах крови… то словно утонул в цунами. Нет оживших воспоминаний, только это ужасное ощущение липкости и запах крови.

Кеншин стиснул зубы и обхватил себя руками, ненавидя себя за эту слабость.

Это просто кровь – что в ней такого особенного? Я больше не ребенок!

Было стыдно иметь такую сильную реакцию просто на запах. Особенно на тот, который даже не был очень сильным. В конце концов, все люди могут убивать. И Кеншин тоже, имея такие навыки. Теперь, когда он пообещал свою силу Ишин Шиши. Кацуре-сану.

Мне нужно быть сильнее – я не могу позволить себе сломаться! Особенно из-за такой мелочи, как эта! Я не тот маленький ребенок, каким был, убивая самураев в Сетцу. И не жалкий раб!

Я могу убивать!

Я воин! Солдат! Такой же, как и все остальные мужчины здесь!

Кеншин закусил губу и, сжав рукоять катаны так, что костяшки пальцев побелели, вынул меч из ножен на ладонь.

Сталь была чистой.

Он наклонил ее немного, достаточно, чтобы увидеть свое отражение. Его бледные, неестественные глаза решительно сузились.

Хорошо. Я могу сделать это. Я могу одолжить свой меч Кацуре-сану.

И Кеншин закрыл глаза, решив поспать.

* Тории – японские священные врата. http://orientstyle.ru/tradicii/torii/

Комментарий к Глава 17. Черный конверт

Труден только первый шаг?

Иллюстрация: https://vk.com/photo-128853700_438458863

========== Глава 18. Демон среди нас ==========

Каждую ночь после своего первого убийства Кеншин проводил в борьбе. Часто он просыпался, задыхаясь от снов о крови, криках и воплях – и в его сознании оставалась неясная смесь случайных голосов. Сны, которые он мог пересказать словами, были гораздо хуже. Не только последние минуты Мочизуки-сана, которые постоянно прокручивались перед глазами, но и гораздо более ранние воспоминания. Два самурая в Сетцу, бьющиеся в предсмертных судорогах, истошно кричащая маленькая Мия, широко распахнувшая глаза от ужаса… и Касуми, девушки и другие рабы, умершие на его глазах много лет назад.

Эти кошмары были постыдными для него.

Так что все последующие дни Кеншин заставлял себя по несколько часов прогонять ката. Если его занятия собирали аудиторию, он уходил в город, блуждая, пока вся его нервозность не иссякнет, и он не вымотается достаточно для того, чтобы спать.