– Сосредоточься, мальчик! Ты не должен засыпать! Не смей засыпать!

Спать? Нет, им не удастся заснуть с этой болью. Это неправильно. Больно.

Ки. Холод. Кента был холодностью. Холодность… да, он был холодным. На другую сторону стены. Медленно, кропотливо они подвели холодность к отверстию в стене. Домой, на другую сторону. Он полился, как струйка воды, на другую сторону.

Боль утихла, и они уснули.

* 1860 год (декабрь). Вероятно, в англоязычной версии Википедии информация по эрам японского летоисчисления иная, нежели чем в русскоязычной, потому что по данным составленной мной таблицы должен быть первый год Манъэн

** 1861 год (первый год Бункю)

Комментарий к Глава одиннадцатая. Пылающая деревня

Я тут сварганила альбомчик с иллюстрациями: https://vk.com/album-128853700_235968734. Картинки честно стырены из ИнтЫрнета. Поскольку фик в основном соответствует канону, то к нему очень подходят кадры из первой овы, и фанарты, иллюстрирующие взаимоотношения героев. Арт, нарисованный конкретно для этого фика, только один (пока), он тоже есть в альбоме. Будем надеяться, что кто-нибудь что-нибудь еще нарисует, или мне самой придется браться за карандаш/фотошоп. Если у вас, читатели, есть что-то на примете, пишите в ЛС сюда или вконтакт.

Меня, как и любого автора, вдохновляют отзывы и лайки. А то что за дела – столько человек читают, а плюсиков всего ничего.

========== Глава двенадцатая. Последствия ==========

Хико наблюдал, как мальчик спит.

Когда он возвращался в маленькую деревню после своей миссии по очистке местных бандитских лагерей и ликвидации нескольких ронинов, терроризировавших окрестности, то издалека увидел горящий дом фермера. Это был верный знак того, что случилось что-то серьезное, и что же он обнаружил? Двух мертвых самураев, одного убитого ударом в сердце, другого выпотрошенного. И, разумеется, что еще более усложнило ситуацию, фермер, на попечение которого он оставил своего ученика, и его маленькая дочь бились в истерике.

Собрать воедино картину произошедшего было несложно. Он должен был знать, что Кеншина нельзя оставлять одного. Это было ошибкой, действительно, но чтобы произошло такое? Это было просто невозможно!

Хико был готов кричать до хрипоты об идиотизме мальчика. Убийство самурая само по себе было серьезным преступлением. Но убийство самураев, выполнявших приказ своего господина?

Из-за этого головы полетят.

Старый фермер тоже это знал. Так что Хико отдал ему большую часть своих денег и велел забрать семью и исчезнуть. Затем он подхватил своего бессознательного глупого ученика и ретировался.

Несмотря на то, что бессознательное состояние Кеншина его сильно беспокоило, это в настоящий момент было не приоритетным. Сейчас его главная забота – скрыться, пока этих самураев не хватились. У него не было никакого желания позволить своему единственному ученику быть пойманным и приговоренным к смерти за такую вопиющую глупость. К сожалению, опознать мальчика было нетрудно, а старый фермер сдаст их при первой возможности.

Хико не осуждал старика за это. В конце концов, как еще мог калека защитить свою семью, кроме как пожертвовать посторонним ребенком, который сам навлек на себя неприятности? Нет, для этого человека выбора не стояло.

Не было никаких сомнений в том, что скоро каждый самурай, стражник, городской чиновник и сплетник будут знать, что рыжеволосый юноша с мечом убил двоих самураев в Сетцу. И неважно, сколько человек в это поверит – слух пойдет и быстро разнесется все дальше и дальше. И первым делом проверят пограничные посты, через которые выезд из провинции наиболее вероятен.

Хико спешил как только мог, пока наконец решился остановиться и отдохнуть. Он отмыл их одежду, остро понимая, что пятна крови привлекут внимание и поймают посторонние взгляды, как мед привлекает мух. Затем он проверил ребенка и отметил, к его беспокойству, что Кеншин все еще был без сознания, даже после вечера, проведенного в поспешном бегстве.

Что с ним случилось? Хико не знал, но было несколько причин, по которым человек может оставаться без сознания так долго, и все они отнюдь не безобидные.

Как он и боялся, когда мальчик очнулся через несколько часов, он оставался больным и дезориентированным. Хуже того, даже очнувшись, Кеншин все еще был не в себе.

Он не реагирует даже на собственное имя! Проклятье, возможно, мальчик получил сотрясение мозга или началось внутричерепное кровотечение! Хико выругался про себя и снова проверил голову мальчика на предмет ран и ушибов.

Ничего.

Хико вздохнул с облегчением и снова проверил базовые рефлексы. Глаза Кеншина хорошо следили за руками, и он мог слышать его, но нельзя позволять ребенку заснуть. После травмы головы случиться может все что угодно. Он не был уверен насчет этого, но что еще могло случиться?

Кен-ки малыша вела себя странно. Хико никогда не видел, чтобы она вела себя подобным образом, и он был поражен этим настолько, чтобы отметить вслух, и черт побери, опять потеря фокуса в этих светлых глазах. Кричать имя мальчика, трясти его или прибегать к подобным примитивным мерам было бессмысленно. Однако Кеншин вдруг моргнул, нахмурился, и его ки начала успокаиваться. Просто так. Через несколько вдохов он начал чувствоваться почти нормальным, и уснул.

Хико был не совсем уверен в том, что же произошло, но Кеншин отдыхал уже нормальнее, так что, казалось, худшее позади. Было бы, если б он мог укорачивать языки и опережать слухи.

Ему потребовалось два дня, чтобы покинуть провинцию. Прежде чем пересечь пограничный пост, он снял свой плащ, завернул его в одеяло и закрыл волосы Кеншина. Они оба были слишком запоминающимися. Не думая, он взял вакидзаси Кеншина и сунул его за пояс.

Охранник на пограничном посту, как всегда, был настроен враждебно, и когда он потребовал их имена, Хико ответил:

– Ронин Хирото и ученик Шинта, возвращаемся в Нагато.

Охранник, поморщившись, отметил их обоих в регистре, прежде чем спросить:

– Что с ребенком?

– Заболел, – отрывисто выплюнул Хико, перехватывая мальчика поудобнее.

Немного поколебавшись, охранник кивнул и пропустил их.

Хико вздохнул почти с облегчением. Слухи еще не распространились. Он был быстрее, чем думал. Тем не менее, лучше не рисковать и пройти еще одну границу так быстро, как только можно. В конце концов, если ему придется сражаться, это только подольет масла в огонь.

Продолжающаяся изможденность Кеншина все еще беспокоила его, но когда ребенок начал приходить в себя, есть и пить, он наконец расслабился. Только на дороге из Бидзен к Курашики мальчику наконец стало лучше.

Кеншин проснулся и сразу зажмурился, когда его глаза полоснул яркий полдень. Солнце стояло высоко в небе, а его несли…

Почему Мастер несет меня?

– Ты снова проснулся? Хорошо. Хочешь пить?

– Да, – пробормотал Кеншин. Это была чистая правда, в горле пересохло.

Мастер подал ему флягу с водой, которую всегда носил на поясе, но не остановился. Кеншин пил с жадностью. Он чувствовал себя очень слабым, даже пить было утомительно, и он отдал флягу, снова уронив голову на плечо Мастера.

Некоторое время он усталым взглядом осматривал окрестности, не имея никакого понятия о том, где они находятся, и наконец спросил:

– Где мы?

– Прибрежная дорога в Курашики. Сейчас мы в провинции Бидзен.

– О… она проходит через Аки? – спросил Кеншин лениво, пытаясь сосредоточиться на настоящем и найти место на ментальной карте, составленной им в процессе долгих путешествий.

– Да.

– Что случилось? – Это было странно, но почему-то у него не было ни малейшего представления о том, как они здесь очутились. Последнее, что он помнил, что очень устал.

– Что ты помнишь?

Помню? Дух, стена, спутанность сознания. Кеншин прижал пальцы ко лбу и нахмурился. Был пожар, крики, кровь. Самурай… Мия!

– Мия! Что случилось с Мией?

– Маленькая девочка, дочь фермера там, в Сетцу?