Во время зимнего затворничества Мастер начал обучать его простой математике. Кеншин не знал, что такого он сделал наставнику, чтобы заслужить эту пытку. Математика это трудно. Уроки чтения и письма проходили со стихами, и он начал делать успехи в чтении. Мастер время от времени писал стихи для Кавасе-сана.

Позже на Кеншина были возложены все хозяйственные дела – готовка, уборка, заготовка дров, ремонт одежды и стирка. Когда он пожаловался на несправедливость, Мастер заметил только, что это его способ заработать на жизнь. И, кроме того, разве у него было что-то более важное, чем можно заняться зимой?

Ничего, что можно было бы противопоставить этому аргументу, ему в голову не пришло, так что он смирился. В конечном итоге жизнь и тренировки с Мастеров вошли в русло.

Дружба с духом, Кентой, тоже стала крепче. Когда Мастер уходил тренироваться или хотел побыть один, у Кеншина появлялось время, чтобы провести его со своим другом. Способ использовать ки для ускорения по-прежнему не давался им. Два друга перепробовали все, что только могли придумать, но безрезультатно. Ну, никто не считал еще нескольких впечатляющих синяков и легкой хромоты на следующий день, и Кеншин делал все возможное, что Мастер ничего не заметил. А если спросит… ну, мышцы болят после тренировки, не так ли?

Постоянные неудачи были его слабым местом, но сдаваться он не собирался.

Время от времени он расширял дыру в стене, и хорошие ощущения от слагающих ее вещей лишний раз напоминали ему, почему он тренируется. И волчок Касуми всегда был с ним.

Кента больше перетекал на его сторону стены. От этого разговаривать с ним стало проще, и использовать холодность для обнаружения присутствия Мастера стало его второй натурой. Кенте не нравилось, когда тот подкрадывался к ним, и он держал постоянную вахту. Вероятно, еще и из-за того, что Мастер утверждал, что Кеншин не должен держать «голову в облаках». По мнению взрослого, это была недостойная и дурная привычка. Так что, когда бы Мастер ни поймал Кеншина за разговором с другом-духом, он всегда начинал недобро высказываться об этом. Все его замечания обычно заканчивались восклицанием «глупый ученик».

Кенте не нравилось, когда Мастер называл их так, Кеншин уже привык, но приятно было знать, что дух на его стороне.

Кендзюцу стало чем-то вроде второй натуры, и сейчас сконцентрировалось на спаррингах. Кеншин любил это, хотя Мастер стал наносить удары гораздо чаще. Всякий раз, когда он делал ошибку или оставлял брешь в защите, Мастер слегка резал или колол его для напоминания. Кеншин не возражал – к боли он давно привык, и это означало только то, что мечник знал, что он с ней справится.

Физическая подготовка начала включать в себя еще более сложные тренировки по балансировке и гимнастике. Кеншин подозревал, что Мастер хочет, чтобы он был в состоянии соединить все это с кендзюцу. Итак, он балансировал на бамбуковых шестах.

– Мастер подходит с запада, – прошептал дух.

И следом знакомое ощущение холодности. Кеншин выпрямился. Не следовало сутулиться перед ним.

– Ага, – ответил Кеншин, пытаясь сосредоточиться. Почему-то присутствие Мастера делало тренировку труднее. Словно бамбуковый шест начинал раскачиваться сильнее.

Мастер подошел ближе, показывая ему кроликов:

– Немного мяса на ужин.

Кеншин только крякнул.

– Лови. – И он бросил кроликов Кеншину.

– ааа… оу… оу…

– Соберись, глупый ученик!

– Он должен был это сказать, не так ли? – проворчал Кеншин духу. – Так хорошо начиналось…

– И вынь голову из облаков! Глупый ученик! Неудивительно, что ты так часто падаешь, с такой-то концентрацией…

Ну да, все как обычно.

– О, это так романтично!

– Сын дворянина, взятый в заложники ради сохранения мира.

– И когда он вернулся, чтобы жениться на женщине, которую выбрал для него отец…

– Молодой человек возвращается… красивый, весь в белом, верхом на белом коне.

– О нет, я знаю, что произойдет!

– Молодой господин… принц отказывается!

– Да! Он влюбился в другую!

– Нет! Он не хочет править!

– Тихо! Сейчас я рассказываю!

– Молодой господин возвращается… но говорит, что не может жениться, потому что у него есть долг!

– Оооо.

Смешки.

– И… когда старый господин заявляет, что у него есть также долг по отношению к семье, юный принц…

– … просто исчезает, – все три голоса пропели вместе.

– Оооо, я люблю эту историю. Интересно, что случилось с принцем.

– Никто не знает. Это тайна.

– И самое главное, говорят, что это произошло на самом деле в благородной семье Кии.

– Не может быть!

– Да! И у этого нового поэта, о котором все говорят, то же имя, что и у молодого господина.

– Ты это только что придумала!

– Нет! Это правда!

– Не похоже, что такое может случиться. Только представьте, господин отказался от долга перед семьей ради искусства.

– Скандал!

– Но так таинственно!

– Ах.

Кеншин покачал головой над этой нелепой историей, но не озвучил свое мнение. Сказочка была интересной, и по этой же причине не имела ничего общего с реальностью.

Его внимание давно привлекли эти три хорошенькие девушки в изящных кимоно, с бледными накрашенными лицами. Они выглядели как настоящие леди, даже красивее, чем Осуми-сан. Раньше Кеншин не видел ничего подобного. Так что когда Мастер далее ему немного денег на расходы и ушел поговорить с Кавасе-саном, было почти естественно последовать за ними.

Девушки останавливались время от времени, чтобы посмотреть на содержимое лавок торговцев, в центре Хаги, на рынке, заполненном людьми. Было не так легко следить за девушками, но Кеншин хорошо научился красться. И отслеживать мягкие ки девушек, почти пропадающие в море холодности, было забавно. Кенте тоже понравилось это приключение.

Но самым главным для Кеншина оказалось то, что это было новым и симпатичным. Ему захотелось подойти и поговорить с девушками. Спросить у них – почему они одеты так очаровательно? Для чего белая краска на лицах? Не тяжело ли ходить в деревянных сандалиях? Они выглядели немного старше него, но ненамного, так что, может, они не будут возражать?

Он уже собрал все свое мужество, чтобы подойти к ним, как вдруг одна, самая молодая, в красном кимоно, увидела его и остановилась, чтобы посмотреть. Кеншин шарахнулся и спрятался за лавку.

– Эй, смотрите… иностранец.

– Что?

– Я видела там иностранного ребенка.

– Не может быть! Как ты узнала, что это иностранец?

– Ребенок – я думаю, это был мальчик. По крайней мере, одет он был как мальчик. Больше на бродяжку похож… Но у него были рыжие волосы.

– Не шути, Кимико-чан. Ни у кого нет рыжих волос. Во всяком случае, у нормальных людей. Это же так некрасиво.

– Он был рыжий. И да, это действительно странно и некрасиво.

– Так ты думаешь, что видела иностранца?

– Вот прямо за нами.

Смешки.

– Там нет никого.

– Был! Я видела! Одет в лохмотья, с рыжими волосами, очень бледной кожей и светлыми глазами!

– Теперь понятно – ты это придумала! Ты уверена, что не описываешь демона из театра Кабуки?

Дразнящее хихиканье.

– Кимико-чан, ты такая простушка! Если бы это был иностранец, он был бы богат. Всем известно, что иностранцы богаты.

– И он не был бы один! У иностранца были бы телохранители!

С этими словами девушки повернулись и пошли прочь. Одна в красном, Кимико-чан, один раз оглянулась. Кеншину больше не хотелось идти за ними.

Когда Хико вернулся со встречи с Кавасе-саном, он чувствовал себя необыкновенно довольным собой. Его стихи хорошо продавались, и в дополнение к запросу на новые произведения, Кавасе-сан заплатил ему больше, чем Хико мог представить, что это искусство может принести. Теперь ему не придется искать работу по сопровождению. Он не горел желанием эскортировать жадных торговцев или наниматься телохранителем. Он не любил использовать свое искусство для собственной выгоды. Меч Мицуруги создан для защиты простых людей, а не для удовлетворения эгоистических потребностей. Но деньги – необходимое зло и нужны для жизни.