Увидев непонимание Кеншина относительно ки и его отчаянные попытки с ней… Что вообще сподвигло его ввести ки как метод укрепления мышц так рано? Внутреннее использование ки было одним из последних шагов Хитен Мицуруги. Это был ключ к спецприемам стиля, заключительным его шагам – Кузурюсен и Амакакеру-Рю-но-Хирамеки, к божественной скорости… Нет. Он должен сохранять спокойствие, несмотря на то, что мальчик проявил уникальный талант со слухом. Он же оказался нетерпелив, когда увидел возможность.
К тому же ки в основном использовалась наружно. Были и другие школы меча, которые сумели включить этот аспект в свои стили. Внутреннее же использование требовало невероятного контроля и врожденного таланта. Настолько развитого, что очень немногие люди вообще могли это делать. И это было не то, что люди выясняли случайно. Одно только направление кен-ки могло привести к серьезному повреждению мышц. А потеря контроля?
Когда Хико заинтересовался возможностями внутреннего использования ки, старый ублюдок потратил время, чтобы представить ему монаха с подобным талантом. Мужчина попытался осуществить нечто подобное тому, что сделал Кеншин – улучшить свое зрение с ки. Но контроль монаха дал сбой, и кровеносные сосуды в глазах лопнули. Его ученику безумно повезло с его слухом.
Но теперь, когда наступила весна, Хико почувствовал, как его неугомонность всколыхнулась, и настало время отправляться в путь. Даже его ученик не удержал бы его от исполнения долга. Мальчик последует за ним, куда бы он ни пошел, несмотря на свои проблемы в принятии пути следования Хико философии Хитен Мицуруги. Это не имеет значения. Мальчик привыкнет.
Сезоны сменяли друг друга, и летом пятого года Ансей** Хико до предела был раздражен шумом, который мальчик создавал при ходьбе, так что показал ему приемы, как найти хорошую тропу для передвижения, как наблюдать за окрестностями и как двигаться бесшумно. Они сделали из этого игру. Было совсем нетрудно отследить подкрадывающегося мальчика, пока тот не понял, как постоянно использовать ки, чтобы засечь его. Тогда мальчик спросил, возможно ли скрыть присутствие ки. Хико только усмехнулся и попытался объяснить эту концепцию – распространить ки тонко и подавлять ее вспышки. Ему пришлось подождать, пока Кеншин уловит суть. И это был хороший способ вернуться к тренировкам с ки. У мальчика было необыкновенно большое и определенное присутствие ки, но она похожа на мышцу – чем больше ее используешь, тем легче ею управлять. И тренировки были направлены на повышение кен-ки. Может, неудачи ранее были связаны с тем, что у мальчика просто не было достаточного контроля над ней?
Так что они учились маскировать и разоблачать ки и продолжали использовать жизненную энергию для обнаружения людей. Это была хорошая тренировка и одновременно веселая игра. Мальчик довольно хорошо научился скрываться. Это оказалось весьма полезным вовремя самоназначенной миссии Хико охранять дороги и очищать леса от преступников. Ему теперь не приходилось беспокоиться за мальчика.
Количество бандитов и других преступников, однако, вызывало беспокойство, так же, как и другие признаки общего недовольства. Когда они приходили в деревни и двигались от провинции к провинции, у Хико возникало все больше и больше трудностей при пересечении границ. Ему удавалось путешествовать как ронин, но было ясно, что недоверие людей к людям такого рода возрастает. Где бы они ни останавливались, появление мальчика сразу собирало недовольные взгляды.
Казалось, страна приближается к точке кипения. Уже пошли разговоры о восстании против чрезмерно жесткого сёгуната.
В начале сезона сбора урожая они нашли время посетить Осуми-сан в Мацуэ. Мальчик был в восторге, снова увидев добрую госпожу. Она была весьма гостеприимной и пригласила их остаться на ночь, лукаво подмигнув. Хико только любовно усмехнулся шалунье.
Тем не менее, визит в ее дом четко дал понять, что ему следует строже обучать манерам своего ученика. Потому что во время изысканной трапезы, приготовленной Осуми-сан, ребенок посмел потребовать от него, чтобы он показал свои стихи ей. Кеншин заявил, что другие люди тоже должны иметь возможность прочитать их. Осуми-сан, естественно, согласилась с мальчиком, пряча улыбку. Он не смог сказать нет этой улыбке, так что прочитал даме свои лучшие стихи.
Что его удивило, так это то, что Осуми-сан, кажется, наслаждается ими так же, как и мальчик. А потом она предложила ему записать их. По всей видимости, у нее был друг в Хаги, который мог бы заинтересоваться ими, и возможно, если стихи избегут его критики, они могли бы быть изданы.
Это была совершенно нелепая идея, и, черт побери, почему-то не нравилась ему. Сочинение стихов было просто хобби, и помогало сохранять интерес мальчика к чтению. Но если Осуми-сан они понравились, может, в этом есть какой-то смысл?
Так что на следующей остановке в городе Хико купил хорошую бумагу и письменный набор. Его посетила шальная идея заставить Кеншина писать нормальными инструментами… и, ладно, сюрприза не получилось. Не могло получиться. Почерк мальчика был абсолютно ужасен. Хико почувствовал себя убитым. Почти два года он учил его писать палкой по земле… естественно, перо держат по-другому. Но что сделано, то сделано, и исправлять эту ошибку придется целую вечность. И мальчик, невзирая на все усилия Хико, оставался деревенщиной насквозь. Может, Кеншину и этого хватит.
В Хаги они встретились с другом Осуми-сан, Кавасе-саном, который, как и говорила Осуми-сан, интересовался поэзией. Неожиданным сюрпризом стало то, что реакция на прочитанные Хико стихи была положительной. Одно привело к другому, и после непродолжительного обсуждения Кавасе-сан попытался купить у него несколько стихов для публикации в сборнике.
Сказать, что Хико был не уверен в удачности этого решения, было бы преувеличением, особенно после того, как Кавасе-сан спросил, под каким именем должны быть опубликованы стихи. Почетное имя Хико Сейджуро было наследственным в его стиле меча, и не должно использоваться для других целей. И если каким-то чудом его стихи станут известны, не следовало бы использовать имя, известное только благодаря его труду по защите простых людей.
Но опубликовать свои слова… соблазн был.
Хико знал, что он тщеславный и гордый человек. И получить признание своего таланта было слишком заманчивой приманкой, чтобы ее упустить. Так что он хмыкнул и согласился на предложение Кавасе-сана:
– Давайте используем имя Кии-но-Хирото.
И соглашение было заключено. И они договорились, что когда Хико сочинит еще, то должен сперва принести их Кавасе-сану в Хаги.
Кеншин был доволен, как кот, когда они вышли из города с приятно отяжелевшим кошельком. Хико потом заставит его попотеть на тренировке. Он не знает, что сделает со своим глупым учеником, которому удалось подтолкнуть Хико к такому безумию. Маленький паршивец вконец распоясался.
Хико впервые в жизни забыл купить саке.
Снова пришла весна, вероятно, шестого года Ансей***, и Кеншин сейчас балансировал на вершине срезанного бамбукового ствола. Новое упражнение. Мастер срубал дерево и заставлял его стоять на верхушке среза – как волчок Касуми стоял на остром кончике. Но мальчик не мог вращаться, чтобы упростить задачу.
Нет. Ему необходимо было выяснить, как не свалиться.
А Мастеру нравилось все усложнять, делая срез все выше и выше. Этот был на уровне талии Кеншина.
Он уже провел с Мастером три зимы и немного подрос по сравнению с последней. Так что первое, что они сделали, спустившись с гор, после получения работы Мастером, так это потратили зарплату на новую одежду для Кеншина. Теперь у него были новые рубашка и штаны. Штаны смешного светло-фиолетового цвета. Какие-то девчоночьи. Может, поэтому они и стоили так дешево? Он запротестовал против одежды такого цвета, но опять же… новое есть новое.
Чтобы компенсировать его унижение… Ну, нет. Кеншину хотелось, чтобы это было так, но, вероятно, из-за тренировок, Мастер купил ему наручи для защиты рук. Довольно простые, из ткани и кожи, с металлическими пластинами с тыльной стороны руки и предплечья. Но они были крутыми. Они сделали его похожим на воина. Дух – Кента – согласился, что они были восхитительными.
