Ходить по снегу целый день было… странновато. Приходилось выше поднимать ноги, а дорога шла все время вверх по склону – поэтому он так быстро уставал. Или, может, потому, что было холодно. Неважно, что он делал – всегда было холодно.
Так что неудивительно, что по прошествии некоторого времени из носа потекло. Это случалось каждую зиму, и мать просто держала его дома. Это не было странным или опасным. Просто раздражало. Так что теперь он постоянно хлюпал носом и вытирал его рукавом. Губы были сырыми и потрескались, кожа под носом раздражена. Сопли, сочившиеся вниз, щипали ее, но вытирать их было еще больнее.
Каково же было его удивление, когда после одной особенно неприятной ночи он не почувствовал себя замерзшим. Ничего в погоде не изменилось, а он почему-то вспотел. Он сказал об этом Мастеру, который пристально посмотрел на него, потрогал лоб и изрек весьма нехорошее ругательство, а его ки ощущалась очень, очень странной. Потом Мастер подхватил его на руки, и было приятно заснуть, положив голову ему на плечо.
Покинув Хиросиму, Хико выбрал путь на север. Он не был уверен, что ему делать зимой. Последние три года, проведенные в дороге наедине с самим собой, он просто шел сквозь зиму куда глаза глядят. Если погода портилась, он находил безопасное место, чтобы переждать худшее. Путешествия зимой были в некотором смысле благословением, потому что в это время его разум совершенно точно освобождался от воспоминаний. Тогда были только он и природа. И выживание. Это помогало не забывать то, что люди – ничтожно малая часть мира, и их заботы не столь важны в крупном масштабе, а также осаждало все его собственные сожаления и ужасы в управляемую сферу.
Но он больше не бродил в одиночку, у него был ученик. Независимо от скомканного начала, учить Кеншина было почти приятно. Он быстро учился и не требовал подробных инструкций. А как ребенок взял клинок – почти как рыба, которую положили в воду, и которая поняла, что может плавать! Верный захват, точные движения, управляющие лезвием, правильная постановка ног – ему только нужно было показать пример и время от времени корректировать, и Кеншин был способен удерживать его и выполнять каждый удар так, как положено.
Это было почти странным. Боги знают, что большинство людей от скучных повторений становились ленивыми и начинали предпочитать одну руку другой, смещали точку равновесия, не понимая необходимости точного выполнения упражнения и тем самым сковывая движения в мышечной памяти.
Но Кеншин никогда не сбивался. Маленький беспризорник просто придерживался точных движений и повторял до тех пор, пока Хико не останавливал его. Это означало, что либо это у ребенка от природы, либо он перфекционист. На данный момент трудно было сказать – выученные движения были простыми, и Хико не собирался форсировать обучение малыша просто из любопытства.
В любом случае, и то, и другое – положительные качества.
Следующее, что его радовало, это то, как продвигались уроки чтения и письма. У Хико было много вопросов о преподавании их основ, особенно когда предмет был тем, в чем он лично всегда был заинтересован. Каллиграфия была одной из немногих хороших вещей, которые остались в его памяти от юности перед освоением меча, так что он вовсе не горел энтузиазмом смотреть, как ребенок калечит тщательно выверенные движения, в которых он до сих пор находил утешение. Но к его удивлению, особенно учитывая отсутствие учебных материалов, мальчик доказал, что умел цепко схватывать знаки и довольно легко запоминал слова. Во время этих вечерних упражнений они также немного дискутировали, и Кеншин медленно вырывался из своей немоты и начал больше говорить. Время от времени он даже спонтанно задавал вопросы!
Однако, послушав его рассуждения и неожиданные вопросы, Хико начал понимать, что разум мальчика работает решительно странным образом. Ребенок иногда задавал такие вопросы, ответ на которые не знал даже он – о духах, и еще более странно, о воспоминаниях, хранящихся в стенах из вещей…
Хммм, дети!
Но в целом они вошли в удобный ритм. Это было почти приятно.
Те три года, которые он провел в дороге, показали, что зима была тяжелым сезоном для путешествий. Как правило, только отчаянный или глупый рисковали пуститься в путь. Хико не был ни тем, ни другим, и скорее выбирал этот путь в стремлении к одиночеству и преодолении вызовов, которые бросала зима путешественникам. Но теперь, когда у него был Кеншин, стало ясно, что придется рассмотреть другие варианты.
Снег выпал необычно поздно в этом году, и, несмотря на то, что шли уже последние недели года, воздух оставался влажным, и даже ночью не было морозов. Все это говорило о том, что зима ожидается исключительно мягкой, поэтому Хико решил рискнуть и отправился на западное побережье. Он мог бы найти подходящую работу в каком-нибудь городе или деревне, и они переждали бы самые холодные месяцы. На побережье было бы проще найти работу охранника, а в провинции Идзумо довольно расхлябанно относились к ронинам. Там не будет особых проблем с чрезмерно обидчивыми самураями… в отличие от Аки.
Так что, держа план в уме, он двинулся через горы. Если погода продержится, им даже не придется страдать от большого снега.
Разумеется, этого не случилось.
Первый снег выпал еще на полдороге. Если бы Хико мог побить себя за глупость, то обязательно сделал бы это. К черту его лучшие планы и упрямую гордость.
С самого начала стало ясно, что Кеншин не мог справляться с плохой погодой так, как он. Это было неудивительно теперь, когда он перестал думать об этом – он здоровый взрослый мужчина в расцвете сил, а Кеншин… тощий ребенок, и такой слабый. Но, несмотря на это обстоятельство, обратный путь из этого места был слишком длинным, так что Хико продолжил, не показывая своей озабоченности, выходя из положения так, как мог. Он пытался находить хорошие места для лагеря, давал малышу жевать вяленое мясо, пока они шли, чтобы сохранить силы, показывал Кеншину, как справляться с плохой погодой, а иногда, в особенно холодные ночи, приглашал изрядно дрожащего мальчика спать рядом с собой.
И они справились.
Выжили вопреки погоде и природе.
Они почти закончили путь через горы, когда ребенок начал хлюпать носом, а затем истощение, вызванное недостатком сна и долгими днями похода, наконец, настигло его.
Началась лихорадка.
Хико выругался, подхватил ребенка и поспешил за помощью. Затолкав подальше свою гордость, свои планы и свое высокомерие. Не было времени и вопроса о необходимости – лихорадка могла убить.
Мальчик очнулся из беспамятства от дребезжащих звуков. Было тепло. Тепло впервые в жизни, но все еще больно. И еще более важно, ему хотелось пить. Веки, казалось, присохли, так что было трудно разлепить их, но после нескольких попыток ему это удалось.
Хмм, это потолок. Потолок?
Когда он в последний раз видел потолок изнутри?
– О, ну, наконец ты проснулся! Вот выпей это, – добрый мягкий голос, а потом кто-то приподнял его и посадил. Что-то теплое и вкусное влили ему в рот. Он попытался проглотить и закашлялся – почему так трудно пить?
Кто-то вытирает лицо.
– Просто попробуй выпить. Почувствуешь себя лучше. Ты был очень болен.
Добрый голос был таким приятным и спокойным, что легко перестать думать и просто подчиниться. Пить было трудно, но ему удалось проглотить большую часть бульона. Он чувствовал себя таким уставшим. Все болело.
– Просто спи.
– Ему, наконец стало лучше. Мне удалось заставить его выпить немного бульона, так что, должно быть, худшее позади. Он должен есть так много, сколько может, он ужасно худенький.
– Он был в сознании?
– Насколько можно было ожидать. Но он не говорил, даже не пытался.
– Это неудивительно. Кеншин редко говорит спонтанно.
– С ним что-то случилось?
– Нет. Мальчик просто стесняется незнакомых людей.
– О… это все объясняет. Многие дети с осторожностью относятся к незнакомым взрослым. Но, послушайте, что заставило вас пойти на такой риск? Идти через горы посреди зимы! С ребенком!
