Что же касается нескольких девиц нашей группы, то их принадлежность к «прекрасному полу» можно определить лишь по одежде, а также по чисто визуальному наличию вторичных половых признаков, которые, впрочем, отнюдь не выдающиеся. А я-то думал, что теперь, после школы… Ведь самые лучшие годы! Увы.

Правда, я записался в секцию плавания – бассейн ведь! Но вот какая штука: плаванье пока что у нас «сухое». Дело в том, что высотное здание сдано, как это у нас принято, в срок, однако же с недоделками, одна из них – бассейн. Мы, конечно, тренируемся – бегаем, прыгаем (не с вышки, разумеется!), делаем упражнения в зале: ложимся на скамеечки и машем руками, словно плывем. А в недостроенный бассейн заглядываем иногда – посмотреть. Точно как в том анекдоте: если мы, психи, будем себя вести хорошо, обещают воду налить…

Вообще-то я понял теперь, почему Главное здание МГУ такое огромное: чтобы постоянно напоминать студенту о полном его ничтожестве. В лабораториях полно приборов: вакуумные насосы, счетчики Гейгера, осциллографы, компрессоры, радиосхемы, диоды-триоды, полупроводники – чего там только нет! – некоторые работают, некоторые уже сломались, но впечатление такое, что не для нас они вовсе, неродные какие-то. Иногда мне кажется, что они просто-напросто высасывают из нас жизненную энергию, вот и все. Мы постепенно гибнем.

На лекции на втором курсе почти совсем перестал ходить. Бываю иногда на семинарах, на практикумах. По школьной инерции что-то делаю, что-то все же чудом сдаю – первую сессию сдал, как ни странно, без троек. А вот во втором семестре схлопотал первую в жизни экзаменационную тройку. И лишился стипендии, потому что пересдать так и не удалось.

На эту лекцию вот, пришел все же. Но толку мало: предыдущие пропустил, а потому сейчас ни черта не понимаю. Вот и пишу поэтому свой дневник…

Звонок. Кончилась лекция. Заморенные все встают, сползают со своих мест, спускаются по ступенькам вниз, толпятся у выхода. Девчонки помятые, заспанные, поникшие. Тоска. Душно в аудитории. Скорее, скорее на воздух, на солнце, хотя оно и садится уже. Домой, домой! Отписался, отдумался, завтра на лекции ни за что не пойду. Что делать-то, а? Как дальше быть?

Быстрее, чтобы ускользнуть от Толика Жукарева, от Пашки Васильева, с которым как-то близко сошлись в последнее время, хотя я «отстающий», «злостный прогульщик», а он ровно наоборот – отличник… Одному побыть.

Заворачиваю за угол высотного здания и вдруг вижу деревья. Они стоят тихо и неподвижно – ветра нет. Мертво протянулись заиндевевшие белые ветви. Хрупкое морозное кружево. Так остро чувствуется знакомая тишина зимнего леса. Тихо. Холодно. И мертво. Снег. Морозная легкая дымка. Бледное небо. Низкое солнце садится… Там, в лесу, засыпанном снегом, спокойно стоят белые спящие деревья. А я здесь. Один-одинёшенек.

И словно услышав мои мысли, неожиданно и жалобно кричит-чирикает птица в белых кустах около прожектора.

– Привет, привет тебе, маленькая! – думаю я, и глаза мои пощипывает не только от мороза. – Как же грустно без вас без всех. Сижу здесь, как заключенный. Никто никого не любит… Так на волю хочется, просто слов нет…

А скоро зачеты.

Ладно бы еще, если бы не хотелось. А то ведь мечтаю, фантазирую постоянно, вижу во сне. И чем дальше, тем труднее перейти от мечты к действительности, вот ведь какая беда. Чем больше хочется, тем труднее… Может, я какой-то неполноценный? Перед ребятами я, можно сказать, король, у меня даже кличка в квартире есть: Президент. Так назвал меня сосед Григорий Вениаминович, а ребята подхватили. Но перед девушками… Конечно, я думаю не только об «этом». А точнее – дело вообще не в этом. Если бы проблема заключалась лишь в моем постыдном – согласитесь же – целомудрии, решить ее было бы очень просто. Девчонкам, судя по многим признакам, я нравлюсь. Достаточно было бы найти какую-нибудь попроще, и дело в шляпе. Я же ведь знаю, что для некоторых девчонок это – раз плюнуть.

Но тут что-то другое. Я словно боюсь предать. Для меня немыслимо пойти на это просто так. Что-то святое… Я ничего не понимаю. Я измучился. С одной стороны, это ведь так приятно и так просто, кажется. Из книг, из разговоров, из анекдотов я знаю, что женщины хотят этого не меньше, а порой даже больше, чем мужчины. Чисто физически этот акт даже необходим для здоровья, это я тоже знаю из книг. Периодически накатывает дикая тоска от того, что у меня этого не было, нет. С ненавистью думаю о том, что завишу от этой глупости, от «низкой» этой потребности. Я слышал, что за границей есть всякие хитрые приспособления, предметы – модели того, что доставляет такие приятные ощущения и приводит к разрядке. Есть даже куклы в человеческий рост – с подогревом, вибрацией, смазкой… Ненавижу себя, стыжусь, но – хотел бы увидеть такую куклу и… попробовать, может быть… Что же делать, боже мой. С девчонками так непросто. Зачем они врут, обманывают, выпендриваются постоянно…

Ну, вот хотя бы только один эпизод из той моей жизни.

Один из приятелей, Миша Дутов, с которым мы дружили вообще-то на почве охоты, догадывался о моей досадной и, с его точки зрения, смешной беде, хотя впрямую мы об этом не говорили. Он-то красавец, смелый и опытный – хотя мне ровесник, – ассириец по национальности, черноволосый и черноглазый, еще в незапамятные времена преодолел свою девственность. Как благородный человек он не тратил слов на сочувствие и советы, а просто предложил познакомить с одной из своих подружек, красивой, молоденькой и абсолютно сговорчивой. Светлана, 17 лет. Сам Миша не хотел при сем присутствовать, понимая, очевидно, что это смущало бы и меня, и Светлану. Выбрали оптимальнейший вариант: мы должны быть с Валеркой Гозенпудом (в отличие от меня, уже взявшим мужской барьер), а Светлана обещала привести с собой подругу.

Светлана – высокая и действительно красивая девушка с длинными русыми волосами, сильная, раскованная, решительная, но… Последнее как раз и оказалось главным для меня препятствием. Что если я… Ведь в первый раз! Вдруг я буду делать не так? Стыдно… Смеяться будет… Подруг она с собой привела аж двоих, причем одна из них – молоденькая блондиночка Лена, а другая… Другая, представьте себе, мама Лены: моложавая, симпатичная и тоже Лена… Миша успел сказать мне, что последнее ничего не значит, мама с дочкой вполне подруги, в теплых компаниях, как правило, бывают вместе и ложатся в постель с ребятами ничуть не стесняясь друг друга. «Ложатся в постель с ребятами…» – услышав это я словно окоченел.

Дело было летом, встреча состоялась в двухкомнатной квартире в нашем дворе – хозяева уехали на дачу, а Валерку оставили сторожем. Все было бы вполне, как говорится, в масть, если бы…

Валерка, поняв ситуацию, нарочно дурачился, даже матерился, чтобы создать раскованную, лихую атмосферу, девушкам это явно нравилось. Светка тоже за матерным словом в карман не лезла, и получалось это у нее, надо сказать, весьма артистично. Артистично-то артистично. Но… Она, Светка, вообще выглядела королевой: красавица с роскошной грудью (это было видно сквозь платье), с великолепными размашистыми бровями, с ощущением несомненной собственной значительности. Запомнился ее запах – сильный и незнакомый, как у породистого животного. Но… Увы… Все это и было плохо. Для меня. Потому что слишком.

Валерка довольно вскоре скрылся с Леной-маленькой в другой комнате, оттуда уже доносились любовные вздохи и стоны обоих, а я все еще вел дипломатические переговоры на высшем уровне… Звуки не только не облегчали моего положения, а, наоборот, усугубляли… И с печалью, как теперь понимаю, смотрела на меня мама-Лена…

Валерка, лихо закончив свое мужское дело, вошел к нам возбужденный, всклокоченный и, вызвав меня в коридор, спросил:

– Ну, ты как?

– Да как-то… – замялся я. – А у тебя как?

– Да, ты знаешь, у нее дырка далеко расположена очень, низко, я насилу достал… Может, она меня в жопу направила? Черт знает, мне не понравилось. Может, и правда в жопу?