Как все просто. Еще пятнадцать минут назад я только мечтала обнаружить ее слабое место, а теперь держу в руках самое настоящее оружие. Я схватила телефон, набрала Регинин номер и тут же сбросила – нет, я сама разработаю план мести.
Листок в клеточку дрожал в моей руке, буквы прыгали. Я выхватывала глазами то одну строчку, то другую и понимала, что это письмо личное. Так сказала бы мама. Но она не скажет, потому что ей я его тоже не покажу.
Я знаю, что Вы мне ответите, что я маленькая, глупая и сто раз влюблюсь еще в разных мальчиков…
Сердце мое запрыгало где-то в горле.
Ты посмотрел и бросил мне веревочную лестницу. Ты посмотрел, не разглядел во мне свою ровесницу. А я готова подождать, перетерпеть, помучиться, с тринадцати по двадцать пять. И у меня получится!
Теперь я уже четко осознавала, что совать нос в чужие письма – подлость, но ничего не могла поделать с собой. Только зачем Тоне мучиться «с тринадцати по двадцать пять» – это ведь куча времени!
Я долго пыталась перебороть любовь. У меня не получилось, и Вы должны знать, что я Вас буду любить всегда. Я никому больше в этом не признаюсь и виду не покажу, когда мы встретимся на занятиях…
…У меня зачесалось под лопаткой и закололо в горле от нервов. На листке тут и там виднелись разводы, какие бывают от слез, капающих на бумагу. Мои слезы пока капали только на задачи, а Тонины… Я положила письмо в книжку и зачем-то потерла свои горячие уши.
Всю ночь я думала о том, что у Тони есть другая жизнь, которой она ни с кем не делится. С тетей Олей наверняка – тоже. А в этой жизни есть любовь. Я в очередной раз почувствовала себя отсталым, никчемным человеком. Что было в моей жизни? Комиксы, Регина, лимонное дерево в горшке и стопка разрисованных маек. Я никому не писала таких писем, и мне никто никогда не напишет – это точно, потому что я обыкновенная. Это открытие застало врасплох, как и открытие своей уродливости. И снова благодаря Тоне.
Получается, я обыкновенная уродина. И быть такой в тысячу раз хуже, чем злой или подлой, потому что обыкновенная – это пустое место. Я вскочила с кровати, выхватила с полки «Мифы мира» и вытрясла на пол письмо. Нет, я не такая уж обыкновенная. Посмотрим, что будет, когда Тоня его хватится.
Глава 7
– Не сутулься, Женя.
Мама налила мне какао и уткнулась в интернет. Завтракать совсем не хотелось, на душе было противно. Несмотря на то что моя мечта сбылась и можно наслаждаться разработкой плана мести, никакого азарта я не чувствовала. Наоборот, в голове крутилась одна мысль – хорошо бы вернуть все как было. Да, я одурела от Тониных нападок, но теперь все еще хуже.
Мама как ни в чем не бывало читала френд-ленту в соцсетях, улыбалась, ставила лайки и ахала. Мне стало обидно: дочь в отчаянии, с синяками под глазами, а она…
Вообще-то у меня самая замечательная мама, с ней всегда хорошо и уютно, она мигом решает все мои проблемы, но тут настроение было настолько гадкое, что я, бросив на стол чайную ложку, выпалила:
– Я нужна кому-нибудь в этом доме?! У меня нет ни одной новой футболки. Третий месяц лета на дворе, а я хожу, как чучело, в прошлогодних!
Мама оторвалась от айфона:
– Что-то случилось?
– Да! Случилось! Мне нужна новая футболка!
– Не кричи, Женя. Я прекрасно слышу. На прошлой неделе тебя все устраивало…
– Да, а сегодня не устраивает.
– Хорошо. Я рада, что ты задумалась о собственном гардеробе. Пора бы уже. Заодно позволь намекнуть, что порядок в шкафу – это тоже часть имиджа юной девушки.
– Ты не намекаешь, ты говоришь прямым текстом.
– Просто мятые футболки гораздо быстрее превращаются в старые, чем аккуратно сложенные. – Мама снова принялась водить пальцем по экрану. – С удовольствием съезжу с тобой в магазин и даже в пиццерию.
– А в пиццерию-то зачем?
– Просто так.
В этом вся мама. Она умудряется уничтожить конфликт в зародыше. Вот бы мне быть такой нежной, воздушной и загадочной. Я даже внешне на нее совсем не похожа. Во мне нет ни капли грациозности, я топаю, как бегемот, и вечно натыкаюсь на углы. И улыбаться, как мама, я тоже не могу, и ресницы у меня короткие, и глаза, как щелочки. Про нос повторяться не буду.
Пока мама доделывала разные домашние дела, я сидела в своей комнате за столом и водила карандашом по пустому листку. Постепенно он заполнялся разной ерундой – крючками, завитушками, косичками, хотя вместо этого там должен был намечаться план мести.
У меня есть чужое личное письмо, которое я прочитала, причем несколько раз. Я вытащила его из «Мифов мира» и спрятала в свой тайник под столешницей. Теперь я знаю, что Тоня влюблена в неизвестного мне Тимофея, который ведет театральную студию.
Тут меня пронзило: Тоня плачет! Плачет, потому что ее любовь оказалась никому не нужна. Я никогда не видела ее плачущей. Ехидной, насмешливой, серьезной видела сто раз. Мне захотелось увидеть ее плачущей.
– Женя, ты собралась? Поехали за нарядами. – В комнату заглянула мама.
– Да, сейчас. Мам, а Тоня, оказывается, занималась в театральной студии.
– Она и сейчас там занимается. Ну, в смысле, во время учебы. На каникулах занятий, конечно, нет. А что, разве ты не знала?
– Не знала. От меня почему-то скрыли.
– Глупости. Сто раз говорили.
– Между прочим, я тоже хочу заниматься в такой студии.
Не знаю, зачем я вдруг сказала это маме, само вырвалось, наверное, потому что мне захотелось побывать в Тонином мире, посмотреть на того, кто выбил из Тони слезы. Интересно, это письмо – черновик? Знает Тимофей, кто в него влюблен?
– Женя! – Мама потрясла меня за плечо. – Ты оглохла? Я спрашиваю: ты увлеклась театром?
– А? Нет, то есть да. Я увлеклась театром.
Мама пристально посмотрела на меня и вздохнула.
Глава 8
В выходной мы отправились к деду. Папа остался в городе – у него дежурство в больнице. Мама совсем недавно сдала на права и чувствовала себя за рулем напряженно. Наша «божья коровка» ласково заурчала и покатила в деревню.
Тоня не появлялась целую неделю. Я с тоской ждала выходных, но в пятницу вечером позвонила тетя Оля и сообщила, что Игнатий Борисович везет их к своей тетке в «живописные места».
«Так вам и надо!» – подумала я.
Представляю выражение Тониного лица, когда она узнала про тетку. Это не у нас в гамаке качаться. Придется быть вежливой, не перебирать еду за обедом и отвечать на глупые вопросы. Конечно, можно этого и не делать. Наоборот – сморкаться в занавески, хохотать во всю ивановскую и есть котлеты руками. Но Тоня будет паинькой. Она покорит тетку Игнатия Борисовича своими манерами, эрудицией и знанием сортов крыжовника. Со временем тетка очаруется, утратит бдительность, и тогда Тоня примется подшучивать над ней и вести себя так, чтобы жизнь тетке медом не казалась. Мы это все уже проходили. Пусть теперь отдувается Игнатий Борисович со своими родственниками.
– Странно, правда? – сказала мама, не отрывая напряженных глаз от дороги.
– Что? – переспросила я.
– Странно, что Тони с нами нет. Я так привыкла.
– А я бы с удовольствием отвыкла. По-моему, тетя Оля тебя эксплуатирует.
– Женя, по-моему, ты суешь нос не туда, куда надо, – одернула меня мама.
– Я бы не совала, если бы мне не выклевывали печенку каждые выходные. И зачем ты про нос?
– Ого! Ты уже поднаторела в мифах. Куда девается твоя бойкость, когда приезжает Тоня? А с твоим носом все в порядке.
– Мам, давай не будем тратить выходной на разговоры про Тоню. Ее тут нет, а мы ссоримся. Она достает меня даже на расстоянии.
– Давай поговорим про театр, – предложила мама.
Про театр мама может разговаривать часами, недаром она у нас искусствовед. Правда, сейчас она занимается домом, шьет юбки «бохо» и делает авторские украшения. Причем каждой юбке она придумывает имя: «Итальянские каникулы», «Имбирный чай», «Путь к себе», «Сказки сиреневого леса». Что и говорить, фантазии у мамы хватает. И чувства юмора тоже. Поэтому она говорит про себя, что последние лет пять «абсолютно прибабахнутая».
