– Но и там по ним горевать долго не будут, им уже нашли замену, и командир наш найдет. Верно, Эль-Саморен?!

И нехитрую подколку вновь проводили дружным смехом. Эльфы ещё долго упражнялись в изъявлении соболезнований и утешения, но ближе к вечеру доведенный до бешенства воин так ускорил шаг, что остальные оказались вынужденными замолчать и экономить дыхание, чтобы не потерять темп. А уже в начинающихся сумерках отряд достиг края леса, где и устроил лагерь на ночь.

Пока разводили костёр, искали родник и обихаживали лошадей, спутники вновь принялись за шутки вперемежку с соболезнованиями. Эль-Саморен терпел, сжав зубы, только всё чаще смотрел в сторону Кати, отчаянно, растерянно, будто бы моля сказать что-то.

– Хватит, – в конце концов не выдержал он. – Я выжил там, веря в неё точно так же, как Вы продержались, веря в меня. Так почему же… – он раздраженно скомкал лежащее на коленях тонкое полотенце и, швырнув его в сторону, встал. Эль-Саморен бросил свой пронизывающий странный взгляд на Катю и ушел к пасущимся невдалеке лошадям.

Пристыженные и притихшие шутники вновь нахмурились и остаток вечера обменивались мрачными взглядами. Но даже без командира каждый из них знал, что делать, и вскоре лагерь уснул, оставив бодрствовать лишь одного дежурного. А Катя, наблюдавшая за всей перепалкой со своего места возле сгруженных сумок, без аппетита и удовольствия ужинала. Вдали от веселого костерка, вдали от умиротворяющего и ставшего привычным пофыркивания дружелюбного коня зябким ветерком чувствовалось одиночество.

Еда отвлекала от невесёлых мыслей, но крошечной порции не хватило надолго. И осталось только пытаться устроиться поудобней и бездумно перебирать колечки браслета.

Но память своевольничала, отгоняя желанную дрёму. И то и дело возвращала Катю то в страшные минуты, когда вокруг слышались лишь свист, звон и короткие приказы, то будто бы совершала прыжок через пропасть и вновь звучали такие страшные и непонятные слова «Стоит им соприкоснуться, как Артефакт сам выпьет нужное ему. Даже если он не сможет опустошить тело полностью, забранного ему хватит». И их отряд спешил как раз к Великому Артефакту, что бы это не значило. И смутный ужас, всё больше обрастающий плотью, своей когтистой лапкой уже примеривался к Катиной груди, вынуждая девушку сильней сжиматься в комок, ища хотя бы видимость защищённости.

Утро нового, третьего дня пути началось так же, как и предыдущее, с предупредительно оборванного крика и скудного завтрака. Рассвет же отряд встречал уже в дороге, оставляя за собой сотни и тысячи шагов. Далеко, почти у самого горизонта, из наползающих облаков шел дождь, но яркое солнце ехидно обещало высушить лужи до того, как путники дойдут до умытой части тракта. Но эльфы не обращали на окружающие красоты почти никакого внимания. Обычно хмурые, сегодня они казались довольными и не вспоминали вечернюю ссору.

На дневном привале возле наполовину высохшего ручейка Эль-Саморен обрадовал спутников:

– Мы взяли хороший темп. Я планировал дневной привал на краю леса Кармин, а мы уже на середине Старого Поля, – эльф, улыбнувшись, растянулся на траве.

– Может тогда не будем так гнать? – обрадовался Эль-Ренко.

– А зачем? Мы спешим. И если ещё немного ускоримся, то вечером будем уже на перекрёстке и остановимся в гостевом доме, – чуть мечтательно потянул командир.

– А толку-то? За одну ночь не отдохнёшь. Но вот на обратном пути, да и то лучше не на перекрёстке, а где-нибудь в более обжитом месте… – Эль-Элитин ехидно усмехнулся.

– Так сразу и скажите, что мечтаете поближе к родному городу и поесть свежих медовых блинов, – засмеялся Эль-Ренко. – Нигде же больше эту гадость не пекут!

Эльфы пересмеивались, обсуждая свои планы, а Катя сидела в паре шагов от них и невольно прислушивалась к разговору, но их веселья не могла понять. И спросить, как же это можно так беззаботно хихикать, когда в дне пути за ними остались лежать на земле в крови люди. Но у неё не было иного ответа, кроме того, в который всё меньше верилось, и она продолжала едва слышно повторять:

– Это сон, это просто кошмарный сон.

Но сон или реальность, похожая на него – это ничего не меняло. Её везут к непонятному Артефакту, чтобы он её выпил и, скорей всего, это будет действительно конец этого бредового путешествия. Но жалости к себе почему-то не было, только сожаления, что это непрошенное приключение испортит мамин юбилей, да и оно словно бы пробивалось сквозь большую новую подушку, глухо и безжизненно, меркнув по сравнению с ноющей спиной, затекавшей по ночам, и пустым небом над головой. Бунтовать? Одной против пятерых? Остаётся лишь смириться…

Когда привал закончился, она не сопротивляясь, покорно позволила водрузить себя на иноходца и, глядя лишь на свои руки, отрешилась от окружающего. А мужчины тем временем всё так же неутомимо и стремительно шагали вперёд и вперёд, выносливостью споря с лошадьми. Когда начало темнеть, а воздух чуть остыл, эльфы не стали искать место для привала, а прибавили шагу, хотя казалось, что уже нельзя идти быстрей. Но уже в ночи отряд вышел к высоким воротам с горящим над створками одиноким факелом и через четверть часа Эль-Саморен договаривался с хозяином гостевого дома.

Нагретый за день древний камень потрескивает, сдерживая рвущийся наружу лёд, стремящийся к крошечным живым искорками, словно сеть, опутавшим стены. Жизнь… тысячелетия она пытается проникнуть в каждую трещину…

Довольный Эль-Саморен вернулся к ожидавшему его отряду, на ходу завязывая кошелёк.

– На задний двор к выходу с летней кухни сейчас принесут горячую воду, освежиться после дороги. А пока моемся, приготовят ужин, – известил всех командир.

Эльфы обменялись одобрительными взглядами и дружной группой вышли из зала, не забыв в этот раз забрать с собой и Катю. Они, счастливо смеясь, зажгли несколько фонарей, и продолжая искренне радоваться предстоящему, начали раздеваться. Катя, во вновь стряхнувшем с себя грязь платье, ошарашено оглядывалась, стараясь смотреть на живописно сваленные на лавку возле стены куртки и рубахи, а не их владельцев, и крошечными шагами пятясь назад. Но то и дело взгляд ускользал и пытался прилипнуть к телам мужчин, в полураздетом виде не так уж и похожих друг на друга.

В неверном свете трепещущих огоньков тени превратили истощённого Эль-Бондара почти в скелет, обрисовав обтянутые кожей рёбра. Эль-Саморен выделялся среди остальных уродливыми белыми и багровыми полосами, расчертившими спину и грудь. А Эль-Ренко был просто худ, но весьма крепок. Только Эль-Элитин не успел раздеться, когда, обернувшись, заметил замешательство девушки.

– Командир, мы не учли одно маленькое затруднение, – захохотал он, показывая на девушку. – Я позабочусь?

– Хорошо, – чуть подумав и осмотревшись, откликнулся Эль-Саморен. – Наша комната третья от лестницы.

Эль-Элитин зачерпнул ковшом тёплой воды, обернув предварительно ручку куском ткани, и, улыбаясь своей согревающей улыбкой, взял Катю за руку и потянул за собой. Она с трудом оторвалась от рассматривания спутников, принявшихся снимать штаны, и пошла следом. Эльф провёл девушку мимо входа в общий зал на лестницу и вверх, занёс воду в выделенную отряду комнату и поставил на стол.

– Я подожду за дверью, – заверил он, вкладывая в ладонь девушки застиранную чистую тряпочку. – Потом меня сменят, поэтому можете не слишком торопиться.

Эль-Элитин вышел, оставив Катю одну и плотно прикрыв тихо скрипнувшую дверь. Девушка рассеянно перевела взгляд с низкого и узкого входа на свою руку, ещё окутанную теплом чужих ладоней, и запоздало улыбнулась. Она положила тряпочку рядом с водой и начала раздеваться. Непослушными пальцами с трудом распутала затянувшийся за эти дни узел на шнуровке на боку, потом уже уверенней расправилась со второй стороной и выбралась из платья. Одежда повисла на одной из трёхногих табуреток возле стола, и почти сразу к ней присоединилась нижняя рубаха, мокрая от пота, а рядом упали сапоги.