Элли перевернула страницу, и зазвонили колокола. Она закрыла книгу и поднялась на ноги.

Начался гимн.

Элли посмотрела на дверь святилища и увидела нового священника.

Сон закончился. Заклятие разрушено.

Элли проснулась.

По проходу между рядами церкви, позади крестоносца и дьякона, шел мужчина - мужчина со светлыми волосами и лицом Бога. Он смотрел вперед так сосредоточенно и серьезно, что она проследила за его взглядом, указывающим на алтарь, проверить ждал ли его Иисус.

Проходя мимо ее скамьи, он повернул голову и на долю секунды посмотрел ей в глаза. Книга в ее молитвеннике выпала из рук и приземлилась на пол. Она даже не шевельнулась, чтобы поднять ее. Та так и осталась там лежать, забытая, забытая как все и вся в этом мире. Все и вся, кроме этого мужчины, который сейчас шел к алтарю и встал перед церковью.

Под воротником его облачений она увидела кусочек черного с белым квадратом.

Этот мужчина, самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела в своей жизни, этот мужчина, который был олицетворением ее голода, каждого ее желания и каждой тайной полуночной фантазии... Этот мужчина был ее новым священником?

- О мой Бог... - прошептала она, но не знала адресовалось ли это Богу на Небесах или Богу перед ней.

Элеонора перекрестилась, когда перекрестилась вся церковь. Она продолжала стоять, пока остальные стояли.

- Во имя Отца, и Сына и Святого духа, - проговорил новый священник, и вместе с прихожанами Элли ответила.

- Аминь.

Его голос, богатый и звучный, эхом отдавался от стен церкви. Его слова обволакивали ее словно золотым шнуром и притягивали к нему. Святилище светлело с каждым его произнесенным словом, словно само солнце приблизилось, чтобы его послушать. Однажды зимой она видела мужчину на углу улицы, играющего на старой виолончели. Виолончель в зимнюю ночь посреди замерзшего города - так звучал его голос.

Она села, когда приход сел, и даже сидя ее сердце возвышалось.

Женщина читала Ветхий завет.

Мужчина читал Новый завет.

Священник читал Евангелие.

Она не услышала ни единого слова. Она слышала только музыку. Даже когда начались и окончились гимны, она все еще слышала музыку.

Она опустилась на колени, когда прихожане опустилась на колени, и помолилась, когда прихожане помолились. И когда пришло время вставать для Эвхаристии, она снова встала.

На ногах, которых больше не чувствовала, девушка неуклонно шла к алтарю. Хотя она и шла по собственному желанию, все же чувствовала напряжение. Этот золотой шнур сам собой обернулся вокруг ее сердца, и она была готова идти куда угодно за ним. Он вел ее к нему.

С каждым шагом она приближалась к нему, шнур затягивался, и все же, чем сильнее он стягивал, тем больше радости она испытывала.

В ее голове промелькнули картинки. Взмах белых крыльев. Горящая стрела. Витражи под ногами. Его руки на ее лице. Его губы на ее губах. Его рот на ее груди. Его кожа на ее коже. Его тело внутри ее тела. Его сердце в ее сердце и в его руках...

От дьякона она взяла облатку, произнесла «Аминь» и целиком ее проглотила.

От священника она приняла чашу с вином. Поднесла чашу к губам, и рукав ее рубашки сполз, обнажая ее руку и два следа от ожога на запястье. Она посмотрела ему в глаза и увидела некую вспышку в них, что-то, что не смогла описать словами. Как будто он узнал ее, как будто он где-то видел ее прежде и сейчас пытался вспомнить где. Она знала, что никогда не видела его. А если и видела, то никогда бы не забыла.

Золотой шнур затянулся еще сильнее.

- Кровь Христа, - прошептал он мягче, чем говорил другим, так тихо, что она наклонилась ближе, чтобы его расслышать.

- Аминь.

Их пальцы соприкоснулись, когда она вернула ему чашу, и Элли вернулась на свое место. Она подобрала свой роман с пола, закрыла его и запихнула в рюкзак.

Месса закончилась. Все были благословлены идти с миром. Но Элеонор не ощущала спокойствия, и не ощутит его, пока не поговорит с ним.

С ним? С кем «с ним»? Когда дошла до вестибюля церкви, Элли поняла, что не знает, как звали нового священника. Она должна узнать. Сейчас.

Она увидела, как ее мать шепчется с группой пожилых женщин у двери флигеля. Вероятно о том, что новый священник был слишком юн, слишком неопытен, слишком симпатичен. Как будто такое сочетание бывает.

- Хороший день. Я иду домой, - обратилась она к матери и поспешно ретировалась, прежде чем та успела что-то возразить.

Все прихожане окружили их нового священника. Но ей все равно удалось его увидеть. Он возвышался над большинством из них. Должно быть, он был ростом в шесть футов или больше. Смотря поверх толпы, он встретился с ней глазами, словно искал. Она беззвучно произнесла: «Я буду ждать тебя».

Она проскользнула через боковую дверь и принялась наблюдать за тем, как разъезжаются машины. Вскоре на стоянке не осталось ничего, кроме блестящего черного мотоцикла. Даже с противоположной стороны парковки она могла разглядеть его очертания, хромированные детали, сияющие на мартовском солнце. Она никогда не видела ничего прекраснее, кроме мужчины, пересекающего тротуар в его направлении. Осторожно, как можно тише, она вышла из тени и последовала за ним к мотоциклу.

Он оставил черное облачение духовника. Отец Грег всегда носил обычную черную рубашку и черный жакет поверх нее, обычно без белой колоратки. Но этот священник был в более официальной и тяжелой черной рубашке священника. Для нее она выглядела европейской. Она никогда не видела священника, выглядевшего так... Она не могла подобрать слово. Элегантно?

Он дошел до мотоцикла, остановился, но не обернулся.

- Я все думал, куда ты пошла, - сказал он, снимая шлем с руля. Он развернулся к ней лицом. - Ты сказала, что будешь меня ждать.

- Вы идиот. Вы ведь знаете это? - спросила она.

Он изогнул бровь. Элли засунула руки в карманы и уставилась на него.

- Разве?

Он сел на мотоцикл, и она шагнула перед ним.

- Вы хоть представляете, что у вас между ног? - спросила она.

- Я хорошо осведомлен о том, что у меня между ног, - ответил он, не переставая улыбаться. Она прищурилась на него и подошла ближе, зажав переднее колесо между коленями.

- Тогда вы знаете, что это «Дукати». 907 I.E, - сказала она.

- Правда?

- Он черный. Никогда не видела черного. - Она обошла байк. - Вы хоть представляете, сколько стоит этот «Дак»?

- Думаю, небольшое состояние. - Он повесил шлем на руль.

- Ага. Небольшое. И где же ваш стопор?

- Pardon?

- Ваш дисковый стопор. Нельзя оставлять «Дукати» на парковке без стопора, если только вы не тупой преступник или хотите, чтобы его угнали. Какой из двух вариантов?

- Преступно тупой.

- Значит, признаете это?

- Нет, я исправляю твою грамматику. Я и не думал, что пригород Коннектикута такой опасный район. Мне стоит бояться? - спросил он таким тоном, будто знал что такое страх, но только в теории, а не на практике.

- Если бы у меня было что-то столь же ценное, я бы повесила на это замок.

Он улыбнулся ей.

- Я собирался.

- Это хорошо. Тогда ладно. - Она стояла там и не знала, что еще сказать. Несколько вещей, которые пришли ей на ум, были слишком поспешными. Наподобие «Я люблю тебя» и «ты женишься на мне?»

- Скажи мне свое имя.

- Элли.

- Это сокращенное от...?

- Элеонор. Элеонор Луиза Шрайбер к вашим услугам. - Она приподняла концы юбки и присела в самом саркастичном реверансе. - А ты кто, черт возьми?

- Попробуй снова. Вежливее, пожалуйста.

Она ковыряла носком ботинка землю.

- Ну?

- Ладно. Как вас зовут, Отец?

На мгновение он изучал ее лицо, но не отвечал.

- Разве вы не знаете своего имени?

- Я обдумываю, как ответить на вопрос. А пока позволь сказать вот что. Рад наконец познакомиться с тобой, Элеонор.