«Один!» – я мысленно послал ему Зов.

Ничего. Мёртвая тишина.

«Один!»

Ничего.

Тогда я начал кричать в голос:

– О-о-о-о-дин!

Мой голос носился среди барханов, но никто мне не отвечал.

Я сел на песок и заржал, как породистый менкал.

Потеряться в мифической пустыне?

Это так про меня!

Я просто идиот. Самый настоящий. Я попробовал достать что-нибудь из Щели между Мирами – и тоже промах, ничего достать я не мог. Я прищёлкнул пальцами – ага, Смертные Шары при мне, уже хорошо. Только вот лучше бы я воду себе мог раздобыть, а не со Смертными Шарами развлекаться. Как так может быть, что одно колдовство работает, а другое нет? Видимо, может, ответил я сам себе.

На всякий случай я покричал ещё – и мысленно, и в голос, и совершенно безрезультатно.

Я лёг на песок и уставился в звёздное небо. Мне вдруг стало всё равно, что будет со мной, что будет с Ехо, и Асгардом, и с Одином. Я просто лежал и смотрел, как неведомые мне созвездия проплывают по небесному своду. Мне казалось, что я могу лежать так вечно, один в этой странной пустыне. Меня будет заносить песком. И станет всё ровнее и ровнее…

========== Часть 5 ==========

Часть 5

Я закрыл глаза и почувствовал, как всё знание Мира наваливается на меня, как я тяжелею под его мудростью, как одновременно становлюсь лёгким под его быстротечностью, как прошлое и будущее смыкаются в ослепляющем миге, который где-то между ударами сердца таит в себе невыразимую свободу бессмертия, когда я становлюсь Богом, за которым – несметные полчища воинов, готовых повиноваться не просто слову – жесту.

– Хугин! – подзываю я своего любимца и сажусь, отряхивая песок.

Ворон прилетает ко мне на плечо, и я глажу его по смоляным перьям.

Какая тёмная ночь. Надо бы развести костёр. Сна нет, только щемящие тревожные воспоминания о странном городе, сотканном из чьих-то песен, слов, мозаичных мостовых и цветных ветров. Я почему-то знаю, что в этом городе есть… что-то? Кто-то? Важный? Близкий? Любимый?

Любил ли я когда-нибудь?

Пророчества сбудутся, всё вернётся на круги своя, Асгард падёт, и смешается тьма со светом, но город, мой город останется невредим. И человек в нём – тот, которого я люблю?

Скоро рассвет. Последний рассвет.

«Ма-а-акс!»

Я встаю и поворачиваюсь на голос – кто здесь?

Я никого не вижу.

«Ма-а-акс!» – этот голос будто бы звучит у меня в голове.

«Кто ты? – я озираюсь по сторонам и не могу понять, что происходит. – Что тебе нужно?»

«Драные вурдалаки!» – голос становится тише.

Я вижу, как рядом со мной появляется чья-то тень, отскакиваю, хватаясь за копьё, но потом тень сгущается, материализуясь в высокого человека в белых одеждах.

– Макс! – он делает шаг ко мне. – Пришлось встать на твой след, уж извини.

Я снова хватаюсь за копьё, внимательно наблюдаю за незнакомцем: кажется, оружия у него нет.

– Кто ты? Что тебе нужно? – спрашиваю я, по-прежнему не спуская с него глаз.

– Макс? – он вглядывается в меня – пристально, внимательно. – Ма-а-акс…

Что-то шевельнулось внутри – отголосок воспоминания, всполох, два глухих удара сердца.

– Я тебя знаю? Кто ты? – мне странен этот незнакомец. Он так смотрит на меня – серые глаза, в которых ужас смешивается с болью… и с чем-то ещё.

Он вытягивает вперёд руки.

– Можно я подойду к тебе?

– Чего ты хочешь? – я всё ещё не хочу его подпускать близко.

Но тут случается нечто странное: Хугин, мой верный ворон, садится на плечо к этому незнакомцу, а мой волк Гери льнёт к его ногам.

– Можно я подойду к тебе? – вновь спрашивает он, и быстро-быстро проговаривает, уже подходя: – Я не сделаю ничего плохого, пожалуйста, позволь мне.

И пока я медлю с ответом, он в два шага оказывается возле меня и прижимается к моему лбу своим, почти обнимая.

«Макс, пожалуйста, – я слышу его слова в своей голове, – ты сэр Макс из Ехо, служишь в Тайном сыске».

Я пытаюсь отстраниться, но он держит крепко. Крепко и мягко.

«Макс, мой Макс, – его голос становится тише и глуше, – я люблю тебя. Люблю. Я не отступлюсь и не оставлю. Я с тобой. Услышь меня. Услышь. Я Шурф Лонли-Локли. Я пришёл за тобой».

– Шурф? – я где-то слышал это имя, я откуда-то его знаю?

Он улыбается, смотрит на меня.

На меня вдруг нападает странная растерянность и немота – я будто бы знаю этого человека, но вроде и нет.

Мой ворон сидит у него на плече.

– Кто ты? – я всё-таки отстраняюсь, смотрю в его знакомые черты – и всё равно не могу вспомнить, кто это. – Если мой ворон признал тебя, значит, ты не враг?

– Не враг, – откликается он.

– Это хорошо, – говорю я, – тогда уходи.

– Позволь мне остаться.

– Зачем тебе? – я внимательно смотрю на этого странного человека. – Эта ночь – последняя. Завтра мне не суждено уснуть. Но ты можешь вернуться туда, откуда пришёл.

– Я хочу с тобой, – его голос странно дрожит, – позволь остаться.

Я махнул рукой: странный человек, боги да пребудут с тобой.

– Хорошо.

Похоже, судьба посылает мне спутника в последнюю ночь не случайно. Что мне делать с ним? И зачем? А ему?

Я снова сажусь, протягиваю руки, греюсь у костра, который возник только потому, что я этого захотел. Он садится рядом, смотрит внимательно. Мне становится не по себе от этого взгляда.

– Прекрати на меня так смотреть, – почти зло говорю я, – на мне уже одежда дымится от твоего взгляда!

И вдруг осекаюсь. Я никогда так раньше не говорил.

Он кивает, переводя взгляд на огонь.

Так мы и сидим вдвоём, молча, глядя, как пламя весело шуршит по поленьям, и мне кажется, что эта ночь не закончится никогда.

Я уже хочу этого рассвета. Пусть всё случится – ожидание изматывает, выхолащивая нутро.

– Зачем ты остался?

– Я люблю тебя, – отвечает он тихо, по-прежнему глядя в костёр.

Я пожал плечами:

– Ты совсем не знаешь меня. Как ты можешь любить?

– Знаю, Один, знаю, – я вижу, как нервно подрагивают его пальцы, и он сцепляет их в замок.

Я почему-то не могу отделаться от странного болезненного чувства, что знаю этого Шурфа – это чувство маятником бьётся в груди. Теперь уже я внимательно на него смотрю. И какая-то серая усталость наваливается на меня: скорей бы рассвет.

– Я буду спать, – говорю я, – я знаю, что ты не причинишь мне – спящему – зла.

– Можно мне лечь рядом с тобой? – неожиданно просит он.

– Как хочешь, – кажется, мне уже и правда всё равно, меня сковывает вязкостью этого долгого ожидания. Пусть оно исполнится. Я готов.

Я заворачиваюсь в плащ, закрываю глаза и даже не слышу, как он ложится рядом и касается моей головы своей.

Сквозь сон я почувствовал, как кто-то прислоняется ко мне, обнимает.

«Шурф? Ты что тут делаешь? – я смотрю на него во все глаза. – Как ты вообще смог сюда пробраться?»

Я теряюсь, не зная, сплю я или нет.

«Макс! Макс, – он обнимает меня, – Макс!»

«Что такое? Что случилось?»

Я помню, как я отошёл от костра Одина, заблудился в пустыне, как дурак, лёг на песок и, кажется, задремал.

«Макс, пойдём со мной, пожалуйста», – шепчет Шурф и берёт меня за руку.

«Мне нужно найти Одина», – говорю я, сажусь, стряхивая с себя песок, смутно понимая, что, кажется, уже так делал.

Он тоже садится, не выпуская моей руки.

«Не нужно, – говорит Шурф, – я его уже нашёл».

«Я должен сказать ему что-то, что-то очень важное», – если честно, я уже не помню, что собирался сказать и зачем.

Шурф встал и подал мне руку, помогая подняться.

Я встаю, и он обнимает меня – крепко-крепко, прижимается ко мне всем телом.

«Макс, я люблю тебя. Люблю. Ты ведь помнишь? Ты знаешь, да?» – даже мысленно его голос почему-то дрожит.

«Шурф! – я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. – Шу-у-урф!»