– Ладно, гони пятнадцать – и свободен. А будет еще что, на это место и становись.

– О, кей! Так и сделаю.

Я отдал деньги и пошкандылял с набережной.

Возвратился на свою новую квартиру, принял душ и расслабленно лежал на кровати. Это пристанище было лучше прежнего: комната с балконом, отдельный вход и хозяйка появилась лишь один раз, чтобы получить деньги и исчезнуть. Все было отлично в бытовом плане, но радости не доставляло, похоже, что я загнал сам себя в угол. Как теперь выйти на улицу, посидеть в кафе, погулять на набережной. В таком прикиде, как мы придумали, разве что пустую бутылку дадут или пинка под зад.

Почти три сотни баксов лежали на столе, но и они не грели душу. Мне жалко было картину. Вряд ли удастся еще нарисовать что-то подобное. Ну, а на доллары девчат в ресторан надо бы сводить, обмыть это дело, только как?

Я встал, глянул в зеркало. Трехдневная, темная с рыжиной щетина покрыла лицо. Взял бритву и кое-где подправил поросль, и получилось даже и ничего. Оделся, напялил кепи на глаза, темные очки и дворами направился к Марине.

На веранде, мучаясь с молотком, гвоздями и щипцами, Марина прибивала холст к подрамнику. Я поздоровался, молча отобрал у неё инструмент и принялся за работу.

Марина присела на диван, смотрела, молчала, потом спросила про картину.

Я вытащил из кармана 280 долларов, сказал:

– Американцы купили.

– Ни фига, себе! Ты, часом не волшебник. Тут училище заканчиваешь, корячишься над картиной, чуть ни языком вылизываешь, а от неё еще и морды воротят. А он первый раз в жизни краски взял, пальцем намазюкал, и на тебе – 280 долларов. Это же больше двух тысяч гривен!

– А это, наверное, как игра в рулетку – дуракам и новичкам везет. Вот и мне подфартило. Надо бы отметить мое необычное проявление таланта, только в каком виде в кафе пойти?!

– А давай мы из тебя шотландца сделаем. Волосы покрасим в рыжий цвет, юбка в клеточку у меня найдется, а на голову – кепочку с помпоном.

– Насчет рыжего и кепочки – согласен, а вот с юбкой сложнее. Я слышал, что шотландцы под юбку ничего не надевают, может все-таки шорты в клеточку?

Мы так и сделали – из юбки Марины в широкую красную клетку, сварганили просторные шорты. От моей белой рубашки отрезали обшлага на рукавах и белые пуговицы заменили темно-красными. Нацепили на нос круглые с металлическими обводочками светозащитные очки, и получилось даже стильно, а для меня и забавно – новая роль.

А перед этим покрасили мне волосы на голове и даже на груди, предлагалось и в другом месте обновить цвет, но я отказался. Взбили хохолок, слегка подсинили глаза, и стал я шотландцем, хотя и довольно странным. Но для Ялты, где их редко кто видел – решили, что сойдет.

К окончанию моего перевоплощения подошла и Аллочка, которой позвонила Марина по моей просьбе, и уже втроём мы и направились на набережную, где дамы, подхватив меня с двух сторон под руки, веселились и подкалывали. Мы немного погуляли у моря, а затем и устроились на открытой площадке одного из ресторанов.

Вечер прошел в теплой обстановке, только вот с дамами было не все понятно, обе претендовали на большее внимание, а я был один. И какая-то пошла меж ними игра. Я не стал вникать и сделал вид, что мне все это пофигу, хотя на самом деле было не совсем так.

Аллочка меня устраивала, как женщина, а вот Марина была умнее, интереснее, сильно зацепила и её фигура. Даже просто подержать такую красоту в руках – многого стоит.

Но здесь напрягала дистанция, которую установила Бруклицына в наших отношениях, и хотя она не была очевидной, но чувствовалась. Особенно после купания, где я проявил неподдельный интерес к её телу, но, как она считала, опять же, не к ней. Поэтому я и не предпринимал попыток сблизиться, понимал, что это пока бесполезно. Возможно, что и Аллочка проболталась о наших прегрешениях, что тоже не в мою пользу.

Но их игра и мои умозаключения никак не повлияли на вечер, мы хорошо повеселились. Затем проводили Аллочку, она жила ближе, а потом пошли к Марине. И тут, совершенно неожиданно, Марина предложила:

– Зайти не хочешь, чаю или кофейку попить, – её голос дрогнул, она глянула мне в глаза. Еле уловимая тревога и ожидание повисли в воздухе. Марина на секунду напряглась, но я шагнул навстречу, легонько обнял, взял под руку, и мы пошли пить кофе.

А потом я обнаглел и попросился в душ. У Марины была отдельная пристройка, в которой был душ, да и мой грим был уже ни к чему, и вообще надо было привести себя в порядок.

Потом Марина пошла в душ. Я выключил свет, за окном светил фонарь и в комнате было относительно светло. Марина возвратилась, на ней, кроме полотенца вокруг бедер, ничего не было. Я сидел в кресле, она подошла, я сдернул с неё полотенце, и обнял прохладное и еще влажное тело, и стал целовать.

…Это была одна из самых занятных и незабываемых ночей. Сначала она была наполнена чувствами – поцелуями, легкими прикосновениями, а потом, становясь, все горячее и горячей, наполнилась таким накалом страсти, что сердце и душа просто улетали.

Как оказалось, радость моя по поводу списка, в котором был и мой клиент, оказалась преждевременной. Помыкавшись по городу и по различным конторам, никаких следов господина Ходырева я не нашел.

Возможно, что его и в Ялте уже не было. Мест в Крыму, где можно что-нибудь прикупить предостаточно, да и скорее всего, все же я их спугнул. Хотя Длинный так и не выяснил до конца, кто я на самом деле. Но все это мелочи, что дальше делать, вот главное, а с этим пока тупик.

И вот сижу я на набережной в роли бомжа – художника с бутылкой пива и размышляю, а точнее, ни о чем уже и не размышляю, потому как обо всем, кажется, уже передумано.

Сижу и вижу – идут три красотки, одетые лишь в узенькие полоски – одна сверху и посередине, и о чем-то щебечут. А я любуюсь ими и замечаю, что одна вроде с того катера, что подрулил к причалу, когда я впервые встретил Коляна. Присмотрелся – точно она. Стоп, дорогой Виталий, а ведь французы не зря говорят: «Ищите женщину!».

Они прошли, и легкое дуновение от молодых красивых тел подняло меня и повело по их следу. Девчата зашли в кафе, купили мороженого. Я отошел подальше и подождал, когда они закончат с ним.

Потом они вернулись на пляж и еще с час загорали, а затем направились в город. Завернули на рынок, купили фруктов и направились дальше, на этот раз уже прямиком на квартиру, а жили красотки недалеко от Собора.

Я проводил их, обошел святую обитель вокруг, подыскал подходящее место, с которого виден дом, установил этюдник и принялся рисовать Собор. И начал делать это по науке, которую преподала мне Бруклицына. Сначала прорисовал карандашом контуры здания, а потом уже взялся и за краски.

Я раскрашивал купола, когда к дому подрулила машина, в которой я сразу узнал БМВ, что исчез тогда за рестораном. И тут же из дома вышла принаряженная Фея с катера, запрыгнула в машину, и они укатили. Наводка французов сработала – и на удивление быстро.

Значит у Коляна сегодня парадный выезд, а в ресторане, скорее всего, была деловая встреча, но не исключается и наличие еще одной подруги, и надо быть повнимательнее, может и она мелькнёт.

Делать было нечего, я собрал вещички и зашел в Собор. Полумрак, тишина, редкие свечи на высоких подставках-подсвечниках, запах ладана – всё это умиротворяло. Шум города, хлопоты и невзгоды остались за тяжёлой дверью, хотя и распахнутой.

Я медленно двинулся вдоль стен, разглядывая иконы, и пытаясь вспомнить, когда и где бывал в церкви. И, как оказалось, не так уж и часто – в детстве, с бабушкой Верой, а еще в Болгарии и Питере с экскурсиями.

А в одном из проходов поднял голову и увидел икону Иисуса, сидящего на камне, на фоне заходящего в пустыне солнца и стало как-то тревожно. Вспомнилось, как впервые увидел такую же картину, только огромную в Третьяковской галерее, когда школьником вместе с ребятами был на весенних каникулах в Москве.