Он добавил склизкие кусочки в медленно кипящую жидкость и, схватив меня за запястье, помог их перемешать.
— При определенной доле везения можно случайно сварить Напиток Живой Смерти на собственной кухне, — говорил он, дыша мне в шею. — Но в нашем случае лучше не рисковать. Гаси огонь!
Я быстро дернул рукой, огонь погас, и варево в котле начало светлеть на глазах.
— Прекрасно, Гарри!
Мне все больше начинало нравиться зельеварение. Особенно когда успехи закрепляются легким поцелуем и едва заметной улыбкой.
Северус осторожно вынул флакон с кровью Нарциссы и добавил в котел. Поверхность жидкости заискрилась, жадно впитывая ингредиент. Когда бурление стихло, а цвет зелья стал напоминать настоящую кровь, Северус перелил его в небольшой, по виду хрустальный, сосуд и устало вздохнул:
— Вот так незаметно и прошел день.
— Да ты что? — удивился я. По моим ощущениям мы провели в подвале немногим больше часа. — А как же мое противоядие? Будем варить завтра?
— Зажги огонь. Остальное я сделаю завтра сам. Всего лишь добавить финальный ингредиент.
Казалось, Северусу не очень приятно говорить на эту тему. Поэтому я просто сделал то, что меня просили и вышел из подвала, то и дело оборачиваясь на синий огонек горелки.
За окном и вправду уже темнело. Северус грохотал посудой, готовя ужин, а я вышел на террасу, подставляя лицо теплому ветру. В вышине загорелась первая звезда.
— Я счастлив, Сириус, — прошептал я, глядя в небо. Пусть это был не Сириус, неважно. — Никто не поймет, но я счастлив здесь.
Из комнаты послышалось приглушенное ругательство и вслед за ним громкий вопрос:
— Как это сюда попало, Гарри?
Я влетел в дом и увидел Северуса, с удивлением рассматривающего потертую тетрадь алхимистки. Он вопросительно поднял на меня глаза.
— П-подарок, — промямлил я, предчувствуя вспышку гнева. Его лицо побелело до мертвенности. — Я подумал… пусть будет у тебя… Тем более, у нас все так отлично получилось сегодня в лаборатории. Больше ведь никто не знает… И не узнает теперь.
— Ты… ты прочел? — странно заикаясь, спросил Северус.
— Как? — удивился я. — Даже Гермиона не знает греческого. Думаешь, я выучил его как парселтанг?
Северус криво улыбнулся, но, кажется, ему стало легче от моего ответа.
— Так ты ухитрился обворовать библиотеку Гильдии? — поинтересовался он.
— Не то, чтобы я один и не совсем обворовать, — заоправдывался я.
— Мисс Грейнджер, я полагаю, приняла непосредственное участие. А как же чердак?
— Чердак в порядке, — поспешил успокоить его я. — Если хочешь, я верну книгу на место.
— Ну уж нет, — запротестовал Северус. — Не так уж часто мне преподносят подарки.
— А за подарки принято благодарить, — поняв, что обойдется без скандала, заявил я.
И он поблагодарил. А потом я поблагодарил его за благодарность. И так до тех пор, пока с кухни не донесся запах подгоревшей еды.
Лучшего ужина, чем пересохшее и покрытое сгоревшей корочкой мясо со сладким пачкающим губы соусом и ароматным вином, я не мог себе даже вообразить. А все потому, что рядом был Северус и корчил свою привычно-недовольную мину, сцарапывая пригоревший слой со своего куска. И потом касался сладко-горькими губами моих губ. А камин отбрасывал на его лицо и тело теплые золотистые блики.
— Я должен предупредить тебя, — шепнул он мне, уже засыпающему на его плече, — завтра с утра действие поддерживающего зелья закончится. Тебе может быть нехорошо.
— Плевать, переживу. Ты же будешь рядом, — ответил я, сплетая его пальцы со своими.
Он тяжело вздохнул и зарылся лицом в мои волосы, касаясь губами макушки. Я чмокнул воздух около его соска и соскользнул в сон.
========== Глава 56 ==========
Мне все не нравилось, решительно все. И то, что проснувшись, я едва смог пошевелиться от знакомой неприятной слабости. И то, как Северус обращался со мной: чрезмерно осторожно и заботливо, словно с первокурсником, впервые попавшим в больничное крыло. Когда я запнулся на лестнице, сползая в гостиную, он чуть было не подхватил меня на руки, как перепуганная мамаша младенца. А еще от него исходил удушливый запах жареного масла и какой-то зелени, от которого меня все время подташнивало. Остатками здравого рассудка я понимал, что это результат отмены зелья; стоит только, стиснув зубы, перетерпеть оставшиеся часы, и все наладится.
— Северус, умоляю, дай мне уже это долбаное лекарство! Ты же видишь, что со мной творится.
— Потерпи, пожалуйста. Потерпи еще немного, — каждый раз отвечал он, гладя меня по волосам или обтирая тело влажным полотенцем. — Лучше будет, если ты уснешь.
— Я не хочу спать! — возмущался я, а после впадал в липкое забытье, где кружились фантасмагорические образы бывших знакомых, мрачные места и неведомые чудовища. И всякий раз подскакивал от боли, пронизывающей каждый нерв по очереди. Голова гудела не переставая и, кажется, Северус куда-то задевал мои очки, потому что комната и его лицо кружились в мутном тумане, переливаясь разноцветными всполохами, как рождественская карусель.
Я изо всех сил цеплялся за руку Северуса. Это был последний шаткий мостик, не позволявший мне уплыть в глухую черноту боли. Если и был смысл цепляться, борясь, то только за него.
Должно быть, в один из моментов моей отключки, Северус успел наведаться в подвал, потому что вынырнув в очередной раз, я сквозь мутную пелену увидел его, стоящим на коленях у дивана с чашкой в руках.
— Давай скорее, — прошептал я и потянулся вперед губами. Вместо желанной жидкости я наткнулся на его пальцы — холодные и подрагивающие.
— Гарри, ты слышишь меня? Понимаешь, что я говорю? — почти прокричал он мне в самое ухо.
— Будет намного проще, если мы поговорим после.
— После может и не быть, — он сказал тихо, но я услышал. И даже слегка отшатнулся, таким страшным показалось мне его лицо.
— Не говори ничего. Просто слушай. У нас есть еще несколько минут.
Цепкими руками Северус ухватил меня за плечи и усадил. Мои стоны заглушили его сбивчивый шепот. Кажется, он извинялся. «Прости, прости», — слышалось мне сквозь стучащую в ушах кровь. Или «не простишь», — я не расслышал толком. Он потянулся ко мне и помассировал какие-то точки за ушами. Стало чуть полегче, и я напряг слух.
— Я должен был дать тебе шанс. Отпустить, позволить хотя бы попытаться найти нужного человека. Я не смог, не захотел отказаться от единственной возможности. Не будь ты обречен, существуй в мире хоть одна живая душа, которая любит тебя по-настоящему, я бы никогда… Я бы не сделал этого, Гарри. Но любовь не возникает за четыре недели.
— Любовь, Северус, может вспыхнуть за четыре секунды, — с трудом возразил я, все еще не понимая сути.
— Только желание, вожделение. Страсть, которая испаряется, стоит ее удовлетворить. Или интерес, симпатия с непредсказуемым финалом. Но не любовь. «Чисто, верно, глубоко, настоящей любовью…» Ни одно из этих слов не подходит ко мне. Но именно так написано в рецепте зелья. Даже хорошо, что ты не читаешь по-гречески.
— Алхимистка была женщиной, а им свойственно преувеличивать все, что касается чувств, — проговорил я. — В любом случае, она была не знакома с тобой.
— Она была великим ученым и не стала бы употреблять неточных терминов. Зелье с кровью не испытывающего любви убьет тебя быстрее, чем яд василиска. Но иначе тебя мучительно убьет проклятие.
— Выбор не очень-то велик, правда?
