Слушая, я машинально потянулся к персикам, и Северус перехватил мою руку.

— Хочешь понять, что я чувствую, целуя тебя? — спросил он с придыханием, от которого мурашки пробежали от корней волос до самой поясницы.

Я кивнул.

— Закрой глаза.

Я послушно повиновался и почувствовал, как бархатистый бок персика коснулся моих губ. Покрытая легким пушком кожица прижалась чуть плотнее, размыкая их.

— Мягко, — прошептал я, скользя влажными губами. Персик переместился, нежно потерся о щеку и вернулся обратно. Я постепенно раскрывал губы, захватывая тонкую пушистую шкурку по малюсенькому кусочку. Это действительно было похоже на поцелуй. Нежный, ласковый, распаляющий внутри жаркий огонь. Я коснулся фрукта самым кончиком языка, а затем прикусил кожицу.

— Сильнее! — обжег мне ухо Северус.

Я впился зубами, и сладкий сок залил губы, стекая по подбородку. Северус порывисто вдохнул и накинулся на меня, жадно размазывая остатки сока по губам, вылизывая кожу.

— Это правда так сладко? — спросил я, почти не отрывая губ.

— Даже лучше, — заверил меня он, и я вдруг сообразил, что уже сижу на краю кухонного стола, обвивая Северуса ногами и непристойно подаваясь вперед, чтобы потереться вставшим членом о любую часть его тела, оказавшуюся поблизости.

— Я хочу… — мой голос сорвался. — Хочу с тобой всего. Но я хочу у камина.

— Что ж, пойдем, — согласился Северус и потащил меня, так и не открывшего глаза, за собой.

До всего нам было еще слишком далеко.

Но и того, что я, склонившись над лежащим Северусом, впервые взял в рот его крупную головку, обводя языком, втягивая и посасывая так, как он проделывал это со мной, мне хватило с лихвой.

Привстав на колени, я всего лишь соединил два члена вместе в своем кулаке. Его был чуть длиннее, зато мой толще. От этого касания Северус глухо застонал, и меня ударило сразу с трех сторон: по ушам, вдоль соприкоснувшихся органов и откуда-то изнутри по мышцам живота. Я с недоумением рассматривал свою руку и белые капли на черной дорожке волос его живота.

***

— Хороший повод переместиться в спальню, — подбодрил меня Северус.

Идея и вправду была неплоха. Особенно если немного расширить узкую кровать. Пожалуй, я слегка перестарался. Северус с трудом протиснулся к столу и начал с что-то искать в ящиках.

— Если ты не передумал, — сказал он, — то рекомендую применить очищающее заклинание. Сам я, извини… ну ты понял…

Вот тут я растерялся. Не то, чтобы совсем, но… Я был готов, я хотел этого. И все равно мне стало слегка не по себе. Да и не случалось как-то до сегодняшнего дня чистить себя… хм-м… изнутри.

— Просто подумай о конкретном месте, — посоветовал Северус, выбираясь из-за стола с небольшим флаконом в руках.

Я подумал и почувствовал легкую, довольно приятную щекотку в… хм-м…

Северус подошел сзади и обнял меня, потершись слегка напряженным членом о ягодицу.

— Тебе не о чем беспокоиться, Гарри. Прямо сейчас ничего не будет. И вообще не будет, пока сам не попросишь.

— Я попрошу, Северус. Только сейчас очень неловко.

— Давай, ложись.

Он осторожно подтолкнул меня к краю… м-да, я действительно перестарался с размером.

— На живот, — попросил Северус, — и не думай всяких глупостей.

— Об Англии можно думать?— сдуру ляпнул я, а он только фыркнул в ответ и запустил обе руки в мои волосы.

Будь я анимагом, точно был бы каким-нибудь кошачьим. Наверное, львом с большой гривой. Уж очень приятно было чувствовать его пальцы в своих волосах. Даже хотелось замурлыкать и потянуться.

Руки Северуса скользили по моему телу, разминая и поглаживая. Не очень-то похоже на восстановительный массаж после тренировки. Скорее на то, как нежишься в теплой ванне, и легкая рябь на воде ласкает кожу. Пахло тоже замечательно: смесью трав и чуть горчащего миндаля, а не шибающим в нос эвкалиптовым маслом, как в лечебных мазях. Я расплавился, растекся в лужицу, исчез под его ласкающими руками. Это было не желание, а какая-то невыносимая, жгучая нежность, обволакивающая и утягивающая слишком глубоко, туда, где невозможно дать ей имя. Но чего-то не хватало.

— Поцелуй меня, Северус.

Он вцепился мне в плечи и рывком поднял на колени, прижимая влажной спиной к своему телу. Я повернул голову и наши губы встретились. Неудобно, но — о-о-о — что это был за поцелуй! Сильный, властный, жадный, не дающий вздохнуть и не оставляющий места сомнениям. Я сумел только издать странный всхлипывающий звук, когда его пальцы сомкнулись вокруг моего члена и левого соска. Как он успел понять, что именно левый? Северус ласкал меня, все еще крепко прижимая к себе и, — драклову пасть раздери! — его член ухитрился проникнуть меж моих сомкнутых бедер и медленно скользил там, упираясь в яйца сзади.

Я непроизвольно выпячивал задницу и, сам от себя не ожидая подобного, покручивал бедрами, стараясь не выпускать его член.

— Кажется, я уже готов, — простонал я, добираясь руками до бедер Северуса и изо всех сил вжимая его в себя.

— Я вижу, — ответил он хрипло и тихо. — Но хочу услышать.

И, нагнувшись, он слегка прикусил мою шею. Словно кошка, тащащая в укромное место своего детеныша. Я взвыл:

— Хочу, хочу тебя. Никогда никого не… Я готов, правда.

— Еще не совсем, — прошептал он, уверенной рукой пригибая мои плечи вниз.

«Наверное, именно сейчас я в наиглупейшем виде за всю свою жизнь, с выставленным кверху задом и торчащим членом». Это была последняя связная мысль, мелькнувшая у меня в голове, потому что губы Северуса, пробежавшись вдоль позвоночника, спустились ниже и коснулись… хм-м…

Пальцем было приятно. Языком приятнее в миллион миллионов раз. Это длилось так долго и было так сладко, словно рот Северуса был заполнен медом, и он выпускал его туда струю за струей. Мед затекал все глубже и становился все горячей, уже ритмично касаясь внутри точки, от которой расходились по всему телу волны, заставляя комкать в кулаках простыню и издавать странные звуки. Мозг в процессе не участвовал совсем.

— Северус, умоляю! Не могу больше терпеть. Войди, возьми, трахни, выеби меня! Назови это как хочешь, только сделай уже. Ну как тебя еще попросить, чтобы ты понял?!

Его пальцы — пальцы?!— выскользнули, и я услышал прямо у своего уха:

— Да, Гарри, да.

И кое-что посущественней пальцев раздвинуло колечко мышц и проникло внутрь. «Больно, должно быть больно», — подсказал встрепенувшийся мозг. Но разве это можно назвать болью?

Это словно летишь среди вспышек фейерверка и падающих звезд, и просто невозможно удержаться, чтобы не шевельнуться и не узнать насколько глубоко может проникнуть жаркий огонь.

— Двигайся, прошу тебя, — застонал я и сам, покачиваясь, подался назад. Я услышал только громкий низкий стон, в мои бедра вцепились пальцы и он протолкнулся глубже, а затем обратно, разрывая меня на части и сплавляя с собой в одно целое. Какая на фиг боль? Я в жизни не чувствовал ничего более правильного и нужного.

Больно стало тогда, когда он внезапно остановился и вышел из меня. Больно где-то в горле и в голове.

— Это же не всё? — простонал я, оборачиваясь.

— Я хочу… хочу видеть твое лицо, — голос был таким, словно Северус только что пробежал двести миль и, остановившись, хватил стакан ледяной воды.

Я оторвался от постели и жадно набросился на него, целуя как придется и куда придется, увлекая за собой обратно на смятые простыни.