— Ты заставил меня понервничать, — сказал я, когда мы тяжело осели прямо на гравий садовой дорожки. Он прижал меня к себе и коснулся губами виска.

— Сколько я провалялся? — спросил он тихо.

— Со вчерашнего вечера.

— Ты пропустил два приема зелья.

— Пожалуй, это не самое неприятное, что произошло.

— Я уже понял, — ответил он, и, с трудом поднявшись, захромал к дому.

========== Глава 51 ==========

Он опустился в любимое кресло и закрыл глаза. На столике разлагался вчерашний ужин. Северус потянул носом и поморщился. Я поспешил уничтожить раздражающий фактор вместе с посудой. Правая рука Северуса дернулась в привычном движении, замерла, и он глухо попросил, не открывая глаз: — Зажги огонь, пожалуйста.

Я догадался, с каким трудом ему далась просьба.

— Он синий, Северус, — извиняясь, произнес я.

— Флавус и вот так, — ответил он и, не разлепляя век, показал движение кистью.

Я повторил. Огонь заиграл привычными бликами.

— Получилось, можешь открыть глаза, — прошептал я.

Он не открыл, только закинул голову и повернул к огню бледное лицо. Вот сейчас мне хотелось зацеловать его до обморока — своего или его, до крови, чтобы боль от щемящей внутри нежности перекрыла все другие боли и страхи. Зацеловать, не смотря на то, что он него пахло розовыми простынями Агаты и какой-то приторной цветочной водой. Но, наверняка, это было не самое удачное решение. Поэтому я всего лишь протянул руку и погладил его по щеке.

— Будет непросто, — проговорил он.

— Да пустяки, Северус. Это всего лишь на несколько недель.

Он распахнул глаза и посмотрел на меня как на пациента Мунго.

— Неужели ты не понимаешь?

— Конечно, понимаю. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Может, эту Цепь-как-ее-там, можно снять.

— Уверен, что нет, — сказал Северус, вздохнув. — Но если способ и существует, то он не понравится ни тебе, ни мне.

— Она просто влюбленная в тебя дурочка, Северус.

— Ненависть и месть толкают нас на поступки менее спонтанные и непредсказуемые, чем страсть. И уж тем более любовь. Страсть не позволяет мыслить здраво, тогда как ненависть открывает в разуме самые скрытые резервы. Поэтому я предпочитаю второе первому.

— Не нужно причинять ей зла. Она нафантазировала себе любовь, которая вдруг обрела шанс стать реальностью. Я могу ее понять. Разве я сделал не то же самое?

— Не было даже пера, и вдруг целый феникс, — усмехнулся он. — Выбирай на вкус. Пустоголовая романтичная школьница или ходячее стихийное бедствие в твоем лице.

— А раньше в тебя ученики влюблялись? — спросил я, чтобы как-то отвлечь от мыслей об Агате.

— Сотнями. Ведь я же вылитый Локхарт.

— В тебе есть кое-что поинтересней золотых локонов.

Северус задвигался, устраиваясь удобней, и я моментально трансфигурировал кресло в длинную кушетку с мягкой высокой спинкой. Видел такую в доме на Гримаулд однажды. Я примостился на полу и уложил голову на его бедро.

— Не смей засыпать, Гарри! — вдруг рявкнул он.

— Это был очень длинный день, — проговорил я. Глаза слипались от усталости, слабости и странного чувства покоя.

— Вот и расскажи мне о том, что происходило.

Я и рассказал, избегая некоторых подробностей. Кое о чем ему точно знать не стоило.

— Принеси мне из спальни книгу в синей обложке, — попросил Северус.

Я вскочил, направляясь к лестнице, и с разбегу ткнулся носом прямо в щит у второй ступеньки.

— Довольно странно, — проговорил он.

О, я прекрасно знал этот взгляд. «Любопытный ученый над препарируемым объектом», вот как он называется.

— А ну-ка вернись, — прозвучала команда, и я покорно уселся рядом на пол, вновь склонив голову на его бедро. Кажется, ему это нравилось. А то, как осторожные пальцы перебирали и гладили мои волосы, очень нравилось мне.

— Постарайся подробно вспомнить всё, что происходило в доме до того, как ты оказался на Диагон аллее.

— Зачем? — удивился я.

— Нужно, — уклончиво ответил он. — Не задумывайся, просто расскажи.

Оказалось, это было так давно, словно прошла не ночь, а целая неделя со вчерашнего вечера. Но я постарался.

— Мои защитные чары должны были превратить тебя в пыль, — сказал Северус, когда я закончил рассказ. — Портал настроен только на перенос сюда. Не понимаю.

— Я думал, щит запомнил меня, или ты его перенастроил.

— Защитные заклинания не обладают памятью. Иначе они пропускали бы любого, хоть раз прошедшего сквозь них с позволения хозяина. Возможно, в вязи заклинаний есть изъян, и это весьма меня беспокоит. Позже ты попробуешь аппарировать отсюда еще раз. А сейчас следует побеспокоиться о зелье. Принеси, пожалуйста, острый нож.

Еще пересекая порог комнаты вслед за Северусом, я решил использовать магию как можно меньше. Из солидарности, сказала бы Гермиона. Поэтому вместо Акцио сходил на кухню и выбрал самый острый из ножей — длинный, узкий, с черной блестящей ручкой и тремя серебряными клепками на ней. Северус посмотрел одобрительно и скомандовал:

— Платок из ванной!

Я сбегал и не успел остановить его руку, когда он решительным жестом полоснул себя по запястью.

— Скорее, платок, — поморщился он от боли. Он зажал порез, и тонкая белая ткань пропиталась кровью.

— Я не буду испытывать душевных мук, если ты станешь пользоваться магией на моих глазах, — заверил Северус, и я, напоследок коснувшись губами синей жилки, бьющейся на покрасневшей коже, залечил порез. Не так быстро, как получилось бы у Гермионы, но все равно следа не осталось.

— Те серебряные нити, что ты заметил в щитах — Ключ крови. Что-то вроде маггловского отпечатка пальца на кодовом замке. Постарайся не потерять платок.

— Библиотека Блэков запечатана кровью Регулуса, — догадался я. — Поэтому никто никогда не сможет ее открыть.

— Верно, — кивнул он. — Довольно редкий способ защиты от проникновения, реагирует только на кровь хозяина. Со стороны камеры Гриндевальда — портал, ведущий в библиотеку. С его защитой пока не смог справиться даже Люциус. Но Регулус, к счастью, вырос в большой семье. Используя Универсальную Основу, я могу обмануть чары с помощью крови Нарциссы. Мог бы, — поправился он. — Если бы не…

— О, я кажется, догадываюсь, как твой щит меня пропустил, — я бы сказал что угодно, лишь бы с его лица исчезло это, давно мной не виденное выражение безысходности и печали.

— Любопытно… — тут же заинтересовался он.

Я сбегал на террасу и притащил оставленную там куртку. В два движения превратил ее обратно в полотенце и принялся изучать.

— Вот! — победно указал я на несколько едва заметных буроватых пятен на мягкой ткани. — Я подобрал его в ванной. Ты, наверное, порезался, когда брился или что-то вроде того. Это не моя кровь.

Как же мне нравится, когда Северус смеется. Не ехидно и язвительно, а вот так, по-настоящему, порываясь закрыть лицо ладонью и слегка морща лоб. В уголке его левого глаза собирается пучок лучиков от мелких морщинок. Да, я любовался и совершенно не собирался этого скрывать.

— Губы, — проговорил Северус сквозь смех. — Я случайно повредил поджившую кожу. Вчера утром. Вот здесь, — и коснулся пальцем мягкой припухлости в центре верхней губы.

У меня случилось временное помутнение рассудка.

— Делай что хочешь, Северус, но я сейчас тебя… — я решительно склонился над ним.