Черты лица Гермионы едва заметно изменились: нос вытянулся и расширился, глаза из карих превратились в серые, скулы стали выше, а губы тоньше. На подбородке появилась крупная родинка.

— Мне тяжело долго поддерживать метаморфные изменения. Нет времени практиковаться, да и незачем. А что вы так смотрите? Мне Тонкс когда-то показала, как можно изменять внешность не будучи метаморфом. Сложно, но возможно. Идемте скорее.

Я накинул мантию.

— А как же я, — растерянно проговорил Рон.

— Сооруди себе капюшон и не снимай его. Твою заросшую рожу и мама родная не признает, — бросила через плечо Гермиона. — Кстати, тебе совершенно не идет.

Быстро поднявшись на крыльцо, она постучала в дверь.

Первые секунды я ошалело хлопал глазами, рассматривая красивую рыжеволосую и зеленоглазую девушку, возникшую на пороге.

— Сержант МакАдамс, транспортная полиция, — представилась Гермиона, махнув подобием жетона. — Это ваша машина, мисс?

Девушка испуганно кивнула.

— Мы пройдем в дом, — решительно сказала “сержант”, оттесняя девушку плечом. — Владелец машины разыскивается за совершение происшествия с возможным летальным исходом. Как ваше имя, мисс?

— Агата Экланд, — открыла рот девушка и мой шок почти прошел. Голос был совершенно не похож. Если бы она молчала, я бы поклялся, что передо мной стоит моя мама. Такая, какой я знал ее по фотографиям и чужим воспоминаниям.

— Фух, — выдохнула Гермиона, опускаясь на диван. — Нет смысла прятаться, Гарри. Агата нам и так все расскажет. Правда же, Агата? — вкрадчиво спросила подруга, принимая свой обычный вид. — Ты же помнишь меня?

— Нет! — воскликнула девушка и неожиданно выбросила вперед руку с палочкой.

Гермиона не успела уклониться от Ступефая. Рон быстро сориентировался, и Инкарцеро связало девушку по рукам и ногам, пока я помогал Гермионе.

— Ты хоть понимаешь, что ты сделала? — спросил я, снимая мантию.

— Конечно, понимаю! — закричала она.

— Продолжай! — сурово, словно настоящий полицейский, приказала Гермиона.

========== Глава 50 ==========

— Это вы ворвались в мой дом, вам и объясняться, — вздернула подбородок Агата, когда мы с Роном усадили ее на стул.

— А что, семикурсники нынче не учатся? — удивился Рон.

— Агата, где Снейп? — спросил я, потому что мне всегда быстро надоедали вежливые пляски. В таких делах лучше бить в лоб. Если, конечно, ваш собеседник не слизеринец. Тогда лучше бы добавить еще и Петрификус. Агата училась на Рейвенкло, если я правильно припомнил.

Девушка сжала зубы и замотала головой.

— Агата, ну я же не Волдеморт, — мирно сказал я. — Пытать тебя не стану.

— Конечно, не станешь, — фыркнула она. — Но о твоей вражде со Снейпом по Хогвартсу легенды ходят. И, знаешь что, Гарри Поттер, да и ты, Гермиона. И этот тип, очевидно Рон Уизли, хоть и не похож. Идите-ка вы подальше. Если вы работаете на Аврорат или по собственному почину охотитесь на своих бывших врагов, то знайте, что можете радоваться. Снейп больше не потревожит вас. Он умер вчера ночью в больнице Чёрчилл. Да, я его убила. Переехала этой самой машиной. Все свободны.

Должно быть, я изменился в лице, намериваясь кинуться на равнодушную суку, потому что Рон крепко обхватил меня за плечи. Гермиона дышала, словно выброшенная на берег рыба, широко раскрывая рот и выкатывая глаза. Связанная Агата глядела на нас с победным блеском в глазах.

Никакая боль и тьма не сравнится с той каменной плитой, которая придавила меня. Я сполз к ногам Рона, и весь мир превратился в сплошной туман, сквозь который не пробивались звуки, образы и мысли. Я видел только лицо Северуса и слышал только его слова, обращенные ко мне: «Привычка оплакивать любимых не самая лучшая из возможных».

Слова вперемешку с туманом настойчиво застилали все вокруг, и я только слабо шевельнулся, когда услышал громкий грохот над головой. Застучали, приближаясь, шаги, и Рон закричал прямо мне в ухо:

— Рыжая дрянь соврала! Гарри, Снейп здесь!

С легкой руки Гермионы я получил Ренервейтом по лбу, отряхнулся и вскочил на подгибающиеся ноги. Сучка, как там ее… Агата, закусив губу, все еще сидела на стуле целая и невредимая.

— Что за грохот, Рон? — спросил я, взбираясь по лестнице на второй этаж.

— Я дом решил осмотреть. Одна дверь была заперта магически. Ну и это… слегка перестарался с Бомбардой. А там… сам увидишь, короче. Живой он, живой.

Я влетел за Роном в раскуроченную дверь. Вслед за мной, удерживая в воздухе Агату, появилась Гермиона. У меня задрожали губы, пальцы и заколотилось сердце. Северус, очень бледный, но отчетливо дышащий, лежал под тонким одеялом на простыне отвратительного розового цвета. Сползший край одеяла открывал узкое плечо и впадину ключицы. Волосы были аккуратно расправлены по подушке. Как я сумел не кинуться к нему прямо с порога? Понятия не имею. Наверное, Северусу не понравилось бы столь бурное проявление чувств на публике. Только эта мысль и смогла меня удержать. Я, словно во сне, сделал несколько шагов к кровати.

— Гарри, посмотри-ка сюда, — услышал я голос Гермионы, а потом жалкий всхлип Агаты:

— Вы ведь теперь убьете его, да? Или отправите в Азкабан?

Гермиона сидела у стола, перебирая какие-то бумаги.

— Это твоё? — удивился я, глядя на изрисованные листки.

Среди них встречались наброски кабинетов или гостиных Хогвартса, несколько весьма похожих портретов, среди которых я узнал Луну и профессора Флитвика. Попадались цветы и летящие метлы, незаконченное изображение Хагрида, чешущего за ухом Пушка. С остальных листков, разворотов блокнотов, клочков пергамента, специальных альбомов и даже чистых полей учебников на меня смотрел Северус Снейп.

Снейп в директорской мантии с перекошенным от ярости лицом. Снейп, ежащийся от холода на трибуне стадиона. Снейп за обеденным столом в Большом зале. Глаза Снейпа, нос Снейпа, тонкие, изломанные презрением губы — все примечательные части его лица по отдельности тоже присутствовали. Особенно художнице удавались руки. Точно такие же, как в жизни. Узкие запястья с выпирающими синими жилками, длинные фаланги с квадратными лунками ногтей, след от ожога возле одной из костяшек. Казалось, даже кончики пальцев незримо подрагивали.

Встречались и картинки менее приличного содержания. Снейп, прикрывающийся одним слизеринским шарфом, Снейп в постели с миловидной блондинкой. Снейп, Снейп, Снейп, в тысячах разных ситуаций и поз.

— Мерлин, — ахнул я, — ты в него влюблена, что ли?

Агата залилась краской и несмело кивнула.

— Давно? — поинтересовался я с оттенком неуместной ревности в голосе.

— С четвертого курса, — выдохнула Агата. — Так глупо, да?

— Да как вообще кто-то мог ухитриться влюбиться в профессора Снейпа? Он же всегда был сущим кошмаром, — удивился Рон. Видимо, мое признание у него не хватило времени осознать.

— Не хуже некоторых героев, — язвительно парировала связанная Агата. — У него такое лицо… Так и просится на бумагу. Он умный, загадочный, надменный и гордый. Он вечно в себе и не любит людей, так и хочется …

— Приручить и пожалеть? — ехидно перебила Гермиона.

— Он всегда казался очень одиноким, а потом, уже после Того, на седьмом курсе, кто-то пустил слух, что он был влюблен в твою маму, Гарри. Это так трогательно и романтично. И сразу стало понятно, отчего он всегда такой печальный.

— Кто-то со Слизерина, должно быть, — проворчал я.

— Развяжите меня, пожалуйста. Я не буду сопротивляться.