Он ухмылялся и подшучивал всю дорогу, а почти счастливый Гарри пытался прогнать мысль, что так Северус оттягивает неприятный разговор о находке в банковской ячейке.

— Вот, — Северус вынул из сумки тщательно упакованную коробку.

— Ты не знаешь, что там? Даже одним глазом не взглянул?

— Нужно было развернуть в центре Лондона?

Гарри дрожал от нетерпения и нервно наматывал на палец край футболки, пока Северус методично осматривал коробку, проверяя ее на все возможные заклинания и проклятия. В конце концов он разрезал бумагу, снял крышку, развернул несколько слоев черной бархатной ткани и осторожно вытащил длинный флакон. Гарри не нуждался в объяснениях: за стеклом клубились нити чужих воспоминаний. Северус еще рылся в своем сундуке в поисках Омута Памяти, когда Гарри принял окончательное решение.

— Смотри сам, а я не буду, — сказал он и даже отошел подальше. — Они, похоже, принадлежат тебе. Когда-то я уже пытался влезть в воспоминания профессора Снейпа. Хорошо, что он был не слишком метким. Ты бы не промазал банкой с тараканами мне в голову.

Северус кивнул, легко поцеловал его в кончик носа и, подхватив Омут и флакон, скрылся в подвале. Конечно, Гарри врал. Ему было до одури интересно и до трясущихся коленок страшно. Поэтому кофе убежал, а овощи нарезались такими неровными кусками, что в школьные годы это стоило бы пары отработок. Зато он не пропустил момент, когда скрипнула дверь. Северус шел медленно, волосы липли к побелевшему лицу, а губы сами собой складывались в кривоватую полубезумную усмешку.

— Так плохо, да? — заикаясь, спросил Гарри, и Северус вдруг как с цепи сорвался. Накинулся, отшвырнул очки и начал лихорадочно целовать, путаясь пальцами в волосах, неловко попадая губами куда придется — в глаз, в висок, в подбородок — и повторяя между поцелуями «Гарри, Гарри!» Словно они встретились после долгой разлуки. Как они должны были встретиться на самом деле. Так, будто Северус потерял его в этом подвале и только что обрел вновь.

— Мерлин, да что там такое?! Нет, если не хочешь — не говори.

— Лучше посмотри сам, — шок Северуса, казалось, прошел от взволнованного крика Гарри, и теперь он говорил спокойно, но почему-то очень тихо. — Не представляю, как ты к этому отнесешься. В любом случае, тебе нужно знать.

— Неужели ты думаешь, что сможешь меня еще чем-то удивить?

— Я удивил сам себя, — еле слышно сказал Северус и подтолкнул Гарри к распахнутой двери в подвал.

*

Он видел мертвую обугленную руку Дамблдора, слышал страшные слова клятвы Снейпа и различал в его голосе такие знакомые теперь нотки сомнения, удачно замаскированные язвительностью. Потом лица помутнели и растворились, но картинка не сменилась.

Профессор Снейп, прямой как палка, ни капли не похожий на его Северуса — бледный до зелени, с темным кругами под глазами и кривящимися бескровными губами — нервно расхаживал по директорскому кабинету, резко поворачивался на каблуках и хватал предметы с каминной полки, очевидно, чтобы скрыть заметную дрожь пальцев.

— Не стоит этого касаться, мальчик мой!

Плечи Снейпа вздрогнули, он отдернул руку от небольшой шкатулки с резной крышкой и обернулся на голос.

— Вам стало хуже, Альбус?

— Хвала Мерлину, нет, — улыбнулся Дамблдор. — У нас еще достаточно времени. Позволь, я заберу это.

Дамблдор подхватил шкатулку и, вертя ее в руках, уселся в кресло.

— Мой старый, очень старый друг недавно скончался и оставил мне по завещанию некоторые мелочи и вот её.

— Я должен поздравить или посочувствовать? — ледяным тоном поинтересовался Снейп.

Дамблдор пожал плечами.

— Он был великим ученым, — задумчиво сказал он. — Николас Фламель.

— Вашими стараниями каждому второкурснику знакомо его имя, — уронил Снейп. — Придется посочувствовать.

— Николас утверждал, что в шкатулке заключено самое страшное оружие, которое только мог изобрести человеческий разум.

Снейп молча придвинул высокий стул и внимательно глянул на Дамблдора, ожидая продолжения.

— Да, мальчик мой. Фламель много лет работал над темпоральными перемещениями. Он был большой затейник, наш Николас. С тех пор, как он обрел бессмертие, ему стали казаться скучными обычные вещи. Насколько я осведомлен — тот состав, который находится здесь, не просто переносит человека в прошлое. Он создает новую реальность, но оставляет в ней ключевые точки, константы. Вехи Судьбы, как высокопарно выражался Николас, на которых строятся иные события. Для путешествующего это способ создать новый мир, новое будущее на обломках изменившегося прошлого. Словно вышить новый узор по старой канве, включая в него всех, с кем он когда-либо был знаком.

— Интересная концепция, — хмыкнул Снейп. — И как далеко в прошлое может перенести это чудо-средство?

— Пять, пятьдесят, двести лет, — пожал плечами Дамблдор, — неизвестно. Сложно представить, что произойдет и насколько хорош или плох будет результат. Я даже не знаю, закончил ли он исследования. У Николаса не хватило духу узнать, действительно ли работает его изобретение. В этом мире он был счастлив и не хотел его менять.

— Будет разумным уничтожить артефакт прямо сейчас, — кивнул Снейп, вставая. — Опыты со временем небезопасны. С учетом нынешней ситуации даже информация о подобном открытии может оказаться фатальной. Пожалуй, вдвоем у нас получится.

— О, да… Никакой гарантии, что не найдется безумец столь же отчаянный, сколь отчаявшийся, который не захочет изменить всё в угоду своим желаниям. Ты, например, не смог бы противостоять такому искушению много лет назад. Прости мою старческую болтливость…

Мертвенно-бледный Снейп направил палочку на шкатулку, но Дамблдор быстро отлевитировал ее к стене. Маленький портрет дамы в голубом съехал в сторону, и шкатулка улеглась в пустой проем, как будто специально подготовленный для нее.

— И все же грех разбрасываться плодами такого ума. Я только сегодня ее получил. Возможно, следует изучить внимательней.

— Так какого же черта вы хотели видеть меня?! — взъярился Снейп. — Я каждую секунду ожидаю вызова от Темного Лорда, чтобы получить указания на учебный год.

— Примерно за этим же, дорогой Северус.

— Только не просите меня вновь заниматься с этим остолопом Поттером!

Что-то в тоне Снейпа заставило Гарри не поверить в искренность его гнева.

Дамблдор вынул из стола свиток.

— Мне нужна твоя подпись под новым контрактом. Ты же не откажешься преподавать ЗоТИ в новом году? Кстати, без сомнений можешь сообщить эту новость Волдеморту.

Северус сжал руки в кулаки, словно собирался наброситься на директора:

— Неужели этого нельзя было сделать в первый учебный день?

— Сожалею, Северус, — развел руками Дамблдор, — но к началу занятий документы должны быть в порядке. Бюрократия непобедима…

Он пристально взглянул сквозь очки и подвинул поближе к Снейпу край исписанного пергамента.

Дальше следовало множество обрывочных воспоминаний, очевидно, не представлявших ценности для профессора Снейпа: вечера на Гриммо, квиддичные матчи с участием Слизерина, эпизоды школьных занятий, сам Гарри, задумчиво грызущий перо на контрольной по зельеварению. Гарри, перемахнувший через стол, чтобы броситься между Снейпом и Сириусом; валяющийся в больничном крыле после Турнира и раз за разом падающий на колени во время уроков окклюменции; дуэли на ЗоТИ. Перекошенное лицо Волдеморта, направляющего палочку на агонизирующую груду плоти, гибкое тело Нагини, скользнувшее к трупам. И вслед за этим вновь интерьер директорского кабинета, где за узким, подсвеченным луной окном падал мягкий пушистый снег.

Гарри с ужасом выслушал, какую незавидную судьбу уготовил ему Дамблдор. Настолько страшную, что она шокировала даже невозмутимого профессора. Гарри не представлял, что Снейп может так кричать на директора, а тот будет молча сносить оскорбления и лишь печально спросит:

— Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?