Баки говорит, уставившись взглядом в гладкий расчерченный тонкими черными линиями пол:

— Позволь мне вернуться в крио и уезжай как можно дальше отсюда. Каждая секунда рядом с тобой убивает меня. Вот, ты узнал правду — теперь тебе легче? Если бы не эта тетрадь… Возможно, через несколько лет действие программы ослабеет, но пока я слишком мало был в заморозке и слишком долго рядом с тобой, чтобы не опасаться последствий, — живые пальцы гнут край металлического сиденья, словно фольгу, и в голосе Баки скользят истеричные нотки. — Черт, я не знаю, как… Архивы ГИДРЫ вряд ли сохранились, но должны же быть те, кто исследует уродов вроде меня. Эта твоя ведьма — никогда подобного не видел. Да хоть гребаный Старк, мне все равно. Но я не убью тебя, Стив. И если нет других вариантов, то лучше сожги эту камеру со мной внутри.

— Я буду драться за тебя, — Стив не сомневается ни секунды, но даже думать боится и быстро считает в уме: столько-то от Бухареста до аэропорта, несколько часов на полет в Сибирь, и совсем немного на события в бункере, но теперь ясно, почему Баки предпочел притворяться спящим. — Я ничего в жизни не умею лучше, чем драться.

— Наверное, ты забыл первые лет двадцать пять, — усмехается Баки. — Тебе это просто нравится. Но ты разбудишь меня, Стив, и на этот раз, когда я сам скажу. Чтобы выйти из криосна, мне требуется помощь. В конце концов, я всегда плохо просыпался по утрам, а вот спать заваливался при первой же возможности. Так что не будем отступать от традиций.

— Ты чертовски уставал.

— Я и сейчас устал. Господи, как я устал.

Сердце Стива грохочет в ушах, а пальцы непроизвольно гладят воздух — словно по волосам или щеке, но даже издалека он видит, как дрожит тело Баки и до белых пятен сжимается его кулак.

— Уходи, бога ради, мелкий, и позови врачей. Я даже не вижу тебя, и все мысли только о том, как легко проломить тебе висок железной ножкой этого стула. Несколько дней в заморозке помогут. Уходи, я справлюсь, обещаю. Мы справимся.

Стив сам нажимает кнопку, смотрит, как стекло изнутри затягивает инеем, и хочет продышать, поцеловать насквозь ледяную корку. Вдох-выдох, вдох-выдох: грудь Баки замирает без движения.

— Я сделаю это, — шепчет Стив, — я клялся…

Ему кажется, что за заиндевевшим стеклом губы Баки трогает легкая улыбка.

Стив выходит, прямой как палка, по-военному печатая шаг. Через неделю у них будет двадцать минут наедине — так обещал Баки. Столько он сможет продержаться прежде, чем запустится программа.

Он спотыкается на идеально гладком полу: двадцать минут — больше, чем было у них за последние семьдесят лет. Готов ли он? Способен ли? Выдержит ли его видавший виды позвоночник еще и такой груз? Но сердце кричит громче, чем ищущий однозначного ответа разум, и в этот раз Стив благодарен ему как никогда. Не дело — решать рассудком там, где касается… будь честным с собою, Стив Грант Роджерс… нормальные люди называют это чувствами.

========== 4 ==========

— Уделите мне две минуты, — просит миниатюрная женщина, что не отрывала взгляда от оживших мониторов криокамеры. Ей хватило такта делать это сквозь стеклянную стену, но выражение ее лица заставляет Стива сглотнуть липкий комок в горле.

— Насколько я понимаю, — медленно начинает она, — вы — единственный близкий. Я окончила Гарвард, знаете ли… Поэтому считаю своим долгом предупредить вас.

Стив готовится слушать, в очередной раз понимая, что в его жизни еще никогда ничего не шло как задумано.

— Мое имя доктор Тсулла, но вам будет легче произносить «Тэсс». Решение, принятое мистером Барнсом… Я не одобряю его, но и отговорить не смогла.

— Хотел бы я видеть того, кто сумеет, — горько усмехается Стив. — Я не найду такого, даже если посмотрю в зеркало.

— Вы должны знать, — голос ее становится тверже. — Организм мистера Барнса уникален. Как и ваш, полагаю. Но каждый из вас не выдержит подобных температурных качелей. После нескольких лет вне крио каждая адаптация будет даваться все труднее. Чем меньше времени пройдет между разморозками, тем быстрее организм вашего… друга?..

— Друга, — кивает Стив.

— … износится. Я не могу не выполнить волю пациента, поэтому отключу криокамеру ровно через семь дней, но если вы пожелаете продолжить в том же духе и с тем же интервалом… Я не даю никаких гарантий. Трижды. Может быть, пять раз, в лучшем случае десять, а потом он стечет гниющей лужицей прямо к вашим ногам.

— Я понял, — Стиву необходимо откашляться, иначе он снесет кулаком стеклянную стену.

— Надеюсь, что вы все же имеете на него влияние, мистер Роджерс, — и низкие широкие каблуки топчутся прямо по сердцу Стива, а не по мраморным плитам королевского дворца.

— Миссис Тэсс, — окликает он, и маленькая доктор улыбается, оборачиваясь.

— Мисс… Все еще мисс, дорогой капитан. Местное общество невероятно патриархально, невзирая на прогресс.

— Он рассказал вам, почему хочет оставаться в криокамере? О том, какие установки работают в его голове?

— Мистер Барнс, конечно, удивительное сочетание неизвестных мне технологий, но имеет право на врачебную тайну так же, как любой пациент. Простите, я не могу вам этого сказать.

Стиву чудом удается удержаться на ногах, потому что — ну в самом деле, четвертые сутки, и до сих пор никто не вспомнил… Он только надеется, что не слишком напугал милую Тэсс с белыми лентами в тугих косах.

— А если Баки не уникален, — шепотом спрашивает он. — Если есть аналоги?… Ммм… Более продвинутые образцы, более совершенные. Новая версия, созданная десятилетиями позже.

— Клянусь Баст, тогда мне потребуется хорошая доза снотворного вместе с бренди, чтобы уснуть этой ночью, — улыбается она и явно не верит.

— Допустите, — настаивает Стив. — Также допустите, что они мертвы. Это могло бы облегчить физическое состояние Баки? Я доставлю вам пять тел.

— Гипотетически, — тянет маленькая доктор, — я буду полнейший идиоткой, если откажусь. Также смело можете назвать меня лгуньей, если я скажу, что любого ученого не заинтересует подобный образец, с которым можно творить что угодно. Но мозг, мистер Роджерс, — и вдруг в ее речи прорезается отчетливый местный акцент. — Их мозг мертв. Так что не очень-то надейтесь.

*

Как Старк успел так быстро набраться, остается для Стива загадкой и, если быть уж совсем честным, — поводом для зависти. Наташа приподнимается с шезлонга ему навстречу, и ее губы беззвучно шевелятся, но Стив не слышит. Он все еще оглушен взрывной волной, которая вновь разнесла на части его мир.

— Кажется, воскрешенная Джульетта не была благосклонна к своему Ромео, — ухмыляется Старк. — А я попросил приготовить вам спальню для новобрачных.

— Что-то случилось? — громко кричит Наташа, и Стив отмахивается — рукой и судорожным поворотом головы: «позже».

Он доходит до бассейна и, не раздеваясь, шагает с бортика в ярко-голубую прохладную воду. Волна накрывает с головой, и он сколько может задерживает дыхание, влипая в мраморное дно, пока легкие не начинает жечь огнем, а виски — продавливать внутрь черепной коробки.

— Воздадим хвалу Баст! — призывает Старк со своего шезлонга. — Мы уже думали, что это на семьдесят лет. Романофф, ты не в курсе, тут практикуют какие-нибудь особенные ритуалы? Сексуальные оргии? Черные гурии в венках, поющие оды гостям?

Под пальцами Стива крошится мозаичный борт бассейна, и если Старк сейчас поинтересуется, не цветут ли здесь олеандры…

Он понимает, что, возможно, ему стоит поспать, иначе сохранять невозмутимость будет не так-то просто. Но вместо этого у него под носом появляется пряно пахнущий коктейль ядовитого цвета, и Стив обещает себе в следующий раз захватить в Ваканду ящик пива. Или четыре.

— Так что там с кодами? — интересуется Наташа.

— Все нормально, — кивает Стив.

Нормально.

У него все нормально.

У всех все в порядке, пока они живы.

— Тетрадь такая же подделка, как пленка. Точнее, гораздо более ранняя. Баки утверждает, что там неверное слово, одно из семи.