Баки не слышит, и Стиву кажется, что он сидит в кинотеатре, где крутят старую, подернутую царапинами и темными пятнами, в сто раз увеличенную пленку, на которой палец Баки медленно давит на спусковой крючок. И, нет, он не собирается уклоняться.
Три выстрела в упор обжигают кожу на виске и заставляют дымиться прядь волос, а в глазах Баки нет ни капли сожаления или удивления, и только сквозь зубы прорывается тихий, нечеловеческий, утробный рык.
Баки медленно оседает на пол, прикрывая голову рукой, раскачивается из стороны в сторону, дрожа всем телом, и с каждой секундой вой становится громче, надсадней, пока в нем не прорывается: «Сти-и-ив!».
Стив бросается вперед, едва успевает открыть рот, желая выкрикнуть: «Я жив!», как его швыряет в другой конец небольшого салона. Эль Хоппер криво улыбается, так и не открыв глаза, размазывая по лицу свежую кровь.
— Глупый мальчишка, — шипит она, — его мозг выполнил программу. Адски сложно было сдвинуть руку хотя бы на дюйм. Теперь он уверен, что убил тебя. Будь милосерден, дай ему время зафиксировать окончание задания.
И тут Баки разгибается, словно пружина, с диким криком врубаясь в скрипнувший борт самолета.
— Держи же! — кричит Эль. — Ты точно воевал? Потому что я знала людей покруче тебя. Хватай, но молчи и не бей по голове.
Стив ловит сопротивляющееся тело в объятия, но вместо ответного встречает удар в челюсть, несколько — по корпусу, и весьма болезненный — коленом в пах.
Они сцепляются, как бешеные звери — Баки все еще не открывает глаз, в неосознанным порыве стараясь дотянуться до брошенного оружия, бешено вращает культей, как если бы пытался нашарить все те ножи, что скрываются у него за поясом и в карманах. А Стив от боли сложился пополам и бессловесно тянет одну и ту же мычащую ноту и с последним горестным «у-у-у!» бьет Баки под дых, а затем апперкотом под челюсть снизу. Левой. С левой его удар всегда слабее.
Баки оседает обмякшей грудой, но Стив мгновенно подставляет ладонь, чтобы он не грохнулся затылком об пол. Он дышит глубоко, с истеричными всхлипами, и Стив нащупывает пульс — сначала на запястье, после — губами на шее и виске.
— Мне снились брачные игры моржей, — стонет Старк, с трудом поднимаясь. — Так бы и сказал сразу, а то все «друг, друг».
— Мне казалось, ты умеешь управлять самолетом, — огрызается Стив, а Эль громко и драматично стонет, закатывая глаза.
Стив думает, что она отлично вписалась бы в команду, а затем представляет лицо Наташи, а вслед за этим — кошачью драку с шипением, выпущенными когтями и летящими клочками шерсти, у мусорного бака в переулке возле их старого бруклинского дома.
Его плечи трясутся от беззвучного смеха, и сколько он ни силится его сдержать — тот прорывается наружу, прыскает слюной изо рта, заставляет губы дрожать, колени слабеть и без того влажные ресницы — склеиваться от накопившихся слез.
— Сумеешь починить Капитана? — Старк все же занимает место в кресле пилота и недовольно морщится, трогая разбитую скулу.
— Невозможно. Кажется, брак производства, — Эль старается быть серьезной, но нервный смех сквозит и в ее словах. — Постарайся не утопить нас, Старк. Не слишком-то я доверяю чартерным рейсам в последнее время.
Господи, Стив хохочет так, что его, без сомнения, слышат даже рыбы на дне Индийского океана.
Комментарий к 13
* Пожалуй, самая известная из всех песен к старым кинофильмам, признанная лучшей песней столетия. Over the Rainbow в исполнении Джуди Гарленд из фильма «Волшебник страны Оз» (1939)
========== Post-credits scenes ==========
Быстрые двигатели и имя Старка открывают двери, стирают границы государств и решают проблемы. Но не все.
— Тони, если… — начинает Стив.
— Да-да, я в курсе…
Больше никто не произносит ни слова, а Баки во сне находит его ладонь, крепко сжимает и не отпускает до тех пор, пока шасси не касается посадочной площадки, и лицо у него спокойное, усталое и будто залито лучами закатного солнца, что пробивается сквозь неплотные тучи в теплый осенний день.
— Годзилла, может, как-нибудь выпьем? — оживает Старк, прежде чем в очередной раз поправить клочок махры на собственных бедрах и шагнуть из открывшегося люка на крышу Башни.
— Мистер Старк, я не пью. По крайней мере, в том смысле, который вы под этим подразумеваете.
— Упаси боже, естественно, нет. Но у меня есть ранчо в Техасе, и там давно пора снести несколько ветхих сооружений.
— Понадобится новое — обращайтесь. Хоппер, продажа и аренда недвижимости, не работаю только в Индиане. Телефон гуглится без проблем.
Стив прихватывает Эль под локоть, отводя к краю крыши:
— Думаю, я смогу передать Ванде письмо. Возможно, она согласится не закрываться от вас хотя бы раз в году. Выберите день и…
— Рождество, — быстро отвечает она. — Пусть будет Рождество. И послушай, если вы с Барнсом захотите заглянуть ко мне на пиво или виски — заранее позвоните. Я постараюсь уехать из штата как можно дальше. Надеюсь, он не обидится.
Когда-то белый, ободранный халат выглядит на ее плечах непробиваемой броней, и Стив глотает все заготовленные пустые фразы благодарности, пока она удаляется и исчезает за дверью лифта.
*
— Я отсосу тебе прямо здесь, — говорит Баки, прижимая его к стене бывшего кинотеатра.
Кажется, переулок стал еще темней и уже.
— Ох, здесь это и было… Чуть дальше, вон, где деревянные ящики. Кстати, вместо старой аптеки сейчас офис адвоката, там вряд ли получится.
— У нас еще много памятных мест, — ухмыляется тот и опускается на колени.
— Неплохо бы нам заглянуть кое-куда не по плану, — говорит Баки после того, как Стив мысленно благодарит изобретателя влажных салфеток на бывшем пустыре у бывшей обувной фабрики, превратившейся в жилой квартал. — Черт, у тебя слишком светлые штаны для такого мероприятия.
— Плевать, их уже ничем не испортишь. И, между прочим, здесь мы только целовались, так что это нечестно, а крышу мне сорвало в гараже у Длинного Дьюка, но там сейчас линия метро.
— Такое забудешь, как же, я потом три дня сидеть не мог, — фыркает Баки, и Стив улыбается всю дорогу, пока не остается на стреме возле одной из неприметных ржавых дверей в лабиринте старой нью-йоркской канализации, где Баки, ругаясь на чем свет стоит, взламывает дверной замок с намертво забитой скважиной.
— Ебаные диггеры, даже сюда добрались. А два года назад здесь не водились даже крысы. По счастью, я хорошо умею прятать ценные вещи.
В сумке Баки несколько десятков толстых пачек банкнот, цветные корочки паспортов, три пистолета с запасными магазинами и не меньше дюжины ножей разного размера.
— Оружие придется оставить,— резюмирует Стив. Это жестоко, словно отобрать плюшевого медвежонка у пятилетней девочки, но Баки тяжело вздыхает, любовно оглаживает металл и вновь заворачивает его в промасленные тряпки, пряча в тайник.
— Ну пожалуйста, мамочка, вот этот самый любимый ножичек. Мало ли… Стейк порезать, карандаши тебе заточить.
Черным острым лезвием с тяжелой, обернутой в кожу рукояткой можно без труда разделать гиппопотама, но Стив не в силах противостоять нарочито несчастному взгляду, поэтому поддерживает игру и кивает, вздыхая:
— Ты же будешь хорошим мальчиком? Иначе Санта не принесет тебе подарок.
— В жопу Санту. Я буду охрененно плохим. Как минимум ближайшие пару месяцев, а если мы немедленно не найдем отель, то прямо сейчас.
***
Портье «Блюющего слона» даже бровью не ведет, сгребает хрустящую сотню в ящик и расплывается в ехидной улыбке:
— За порчу мебели оплата отдельная.
Стив невозмутимо выкладывает по очереди еще три купюры:
— Кровать, кресло. Журнальный столик, я полагаю. Отсутствие телевизора все еще не проблема.
— Удачного уик-энда!— кричит им в спину портье, и Стив удивлен и слегка шокирован.
Сегодня вечер пятницы, и именно так могли бы провести его нормальные люди после прогулки по знакомым с детства местам, набрав пакеты любимой или незнакомой еды и пару упаковок пива, намереваясь не вылезать три ночи из постели, а в начале недели вернуться в скучный офис.
