— Они все хорошие, Арти, когда им нужна новая кровь. Тогда у них было не лучшее время, поверь мне на слово. Гилберт потрепал их только так, и им приходилось искать помощь, где только можно. Рильят — великолепный дипломат и хорошо разбирался в том, как отыскивать самородки в других мирах. Поэтому ты оказался на его пути.
— А если я не захочу? — задал терзающий его вопрос Акио, глянув на оборотня с невыносимой мукой. — Я не уверен, что смогу. Столько лет прошло.
— Ты? Умоляю тебя, ты прирождённый убийца, — жестоко рассмеялся Люук, затем сощурившись и пытливо посмотрев на юношу. — Акио убивали всегда. И будут убивать. Не так, как чернокнижники, оборотни или кто-либо ещё. Вы рождены для этого.
Артемиса всего передёрнуло от этой формулировки, нашедшей в его душе страстный отклик, полный согласия. Вот только разум кричал и противился до последнего. Скривившись, юноша развернулся и широким шагом двинулся между деревьев, до крови кусая губы. Сколько бы Гилберт ни ставил его перед фактом отвратности элементалистов, сколько бы ни предъявлял доказательства этого, Акио был уверен, что убивать нужно именно чернокнижников. А теперь же не знал, чему верить, успев прикипеть сердцем к мрачным фигурам в чёрных плащах, к их странной магии, к их Повелителю. Яростно пнув валяющуюся на земле ветку, он принялся высматривать в темноте звериные следы, не столько для охоты, сколько для собственного успокоения. Тени мягко шуршали и переливались для его глаз, вели, подсказывали: здесь паслось семейство оленей, здесь пробежал заяц, здесь чесал рога сохатый. Обыкновенно охотился Люук и неизменно приносил несколько заячьих тушек, но для Акио эта дичь была слишком стремительна и не прельщала. В этот раз он выбрал целью оленёнка, хоть и не мог полностью отдаться азарту и предвкушению. Скорее уж всё больше погружался мыслями в то, что пытался избегать.
❃ ❃ ❃
Сурсэ славилась своими чистейшими водами и огромным количеством источников, но помимо этого была живым щитом между Ифарэ и варварами, наполняющими Дикие земли за северной границей. Единственный проходимый перевал элементалисты стерегли, как зеницу ока: в других местах горы были слишком высоки и опасны, чтобы преодолеть их и не погибнуть при этом. Находились и такие умельцы, но то были единицы, а варвары нападали целыми ордами, немало тем самым растрепав нервы и сам гарнизон элементалистов. Часто совсем отчаявшиеся бедолаги уходили туда, некоторые бежали от гнева господ, иных ссылали. Но жизнь там была абсолютно невыносима: сплошные степи без клочка плодородной земли, с редкими исключениями в виде ядовитых колючих зарослей терновника, выпивающего большую часть воды из почвы. Немногие Повелители могли позволить себе гарнизон в тех местах, удивительно богатых залежами металла и редких в более доступных местах компонентами. Тот же яд терновников в лавках Умбрэ, крохотная склянка, продавался за баснословные деньги, в то время как жители Диких земель могли собирать его бочками. На том, чтобы пропустить рискованных путников в те места, элементалисты успели озолотиться. Но сколько эта затея приносила денег, столько и отнимало содержание гарнизона, а чистый доход оказывался либо до смешного мал, либо вообще не покрывал траты. Подземные переходы не редко оказывались куда более простым способом добраться до свободных территорий, хоть и требующим не малую выдержку. И теперь, глядя на низину, Артемис не мог поверить, что сможет справиться с возложенной на него задачей.
В центре долины возвышался посреди озера особняк, больше похожий на дворец: несколько тонких башен поднимались ввысь и сверкали белой черепицей, сливаясь с низкими облаками. Вокруг него разросся город, но мирных жителей в нём было чересчур мало. Дом Первородной волны постоянно находился в полной боевой готовности, не видя смысла расслабляться: в любой момент могли напасть варвары, да и чернокнижники в последнее время прижимали слишком плотно, чтобы вздохнуть свободно. Изначально этот дом элементалистов был самым спокойным, миролюбивым и выполнял исключительно лекарские обязанности. А затем часть гор обрушилась после мощного землетрясения, и через брешь-перевал хлынули дикари.
Никто не мог бы сказать с уверенностью, жили они на тех территориях всегда или же оказались заперты на бесприютных пустошах из-за другого катаклизма. Историки же не затрагивали эту достаточно болезненную тему. Предпринималось несколько попыток изничтожить варваров, но всякий раз те умудрялись задавить числом. Когда в очередной раз элементалисты потерпели поражение и были вынуждены уйти в глухую оборону, дом Первородной волны зарекомендовал себя лучше остальных стихий, став непробиваемым щитом между Дикими землями и Ифарэ. И вместе с тем внезапно выросла его агрессия к другим домам, особенно, к дому Погребального пламени, с которым они и до того не особо ладили. Однако после этого они и вовсе начали предпринимать попытки тихо уничтожить элементалистов огня. Подобные распри не одобрялись, однако же никто не пытался остановить их.
Теперь же Сурсэ стояла на ушах: дозорные сообщили о том, что было замечено активное передвижение варваров неподалёку от перевала. Это могло означать, что те вновь нападут, и десяток-другой обязательно просочится в долину, а то и в город.
— Нам лучше не показываться в черте города, — объявил Люук, вернувшись к их небольшой стоянке в полумиле от Сурсэ. Оборотень на ходу принимал человекоподобный вид, встряхиваясь и недовольно помахивая хвостом. — Они там все нервные больно. Чуть меня со стен не подстрелили.
— Ну, так ты оборотень. Вы либо с чернокнижниками, либо наёмники. Ни тех, ни других здесь не любят, — пожал плечами Артемис, вяло кутаясь в плащ. — Я сам туда пойду. А ты подстрахуешь снаружи. Спасибо, что показал короткий путь.
— Вот уж нет, Акио, тебе так легко от меня не избавиться, — ухмыльнулся тот, присаживаясь рядом с юношей и хитро щурясь. — Не сбежишь.
— Я и не собираюсь. Хотел бы — уже бы убил тебя и ушёл на все четыре стороны. — Охотник посмотрел на него холодно и резко, выдержал яростный взгляд и зло улыбнулся: — Так что я пойду один. Я всегда работаю таким образом. И тут дело даже не в моей вредности или нежелании полагаться на тебя. Это мой долг. Мой шанс расплатиться с Гилбертом, чтобы он оставил меня в покое. И я не могу позволить кому-то помешать мне и отдалить от свободы.
Высказав это, Акио почувствовал себя неуютно, словно стоял голым посреди забитой студентами и преподавателями аудитории. Холодок побежал по плечам и спине, заставив поёжиться. Люук смотрел на него внимательно, чуть склонив голову на бок. Звериные уши чутко стригли воздух, улавливая каждый даже самый мимолётный звук. Он было гневно сощурился, но затем лицо его смягчилось, совсем уж напоминая кошачье в эти мгновения. Что бы ни говорили про Люука, но он хорошо понимал, когда следует остановиться и замолчать. Кивнув Артемису, он взял Мундрие под уздцы:
— Если что, позови. Я буду рад помочь тебе.
Махнув ладонью, Акио развернулся к городу и мерным шагом двинулся к нему, смиряя бешеное сердцебиение. Входить в город через главные ворота означало раскрыть себя раньше времени. Высокая каменная стена казалась неприступной, по ней то и дело ходили стражники в алых плащах. Приноровившись, Охотник разбежался и оттолкнулся от земли, скрываясь в загустевающих ночных тенях. Зацепившись пальцами за каменный выступ, он стал карабкаться выше, позволяя мраку поддерживать себя в опасные мгновения, когда камни начинали осыпаться под сапогами или пальцами. Выждав для верности пару мгновений у самой верхней границы, Акио задержал дыхание. Стали приближаться шаги, и в момент их особой громкости юноша рванулся вверх, мягко приземлился на стену. Спина элементалиста мелькнула слева, он ещё не успел сориентироваться, а потому Артемис метнулся к нему, единым движением перехватывая за горло локтем. Маг засипел, задёргался, попытался вырваться и ударить, но тени поднялись из каждой щели, укутывая его плотным коконом. Ему не было суждено умереть в эту ночь, и юноша отпустил его, когда тот потерял сознание от нехватки воздуха. Сняв с тела плащ, он укутался в него, с сожалением оставив собственный стражу, предварительно вытащив всё, что было в карманах: мешочек с деньгами, трубку с кисетом табака, несколько кубиков сахара, которым он баловал лошадь. Поглядев на укутанного своим плащом часового, он тихо ухмыльнулся и перемахнул через стену. Тени подхватили его у самой земли, не дав переломать кости.
