Несмотря на позднее время, город кишел элементалистами, снующими туда-сюда и внимательно глядящими по сторонам. Обмануть их было проще простого, равно как и других членов фракции. У каждой был свой цвет одежд, и на каждом плаще значился ранг, должность, а так же уровень носителя — едва заметная вязь магических рун шла на внутренней стороне воротника. Не было только имени, потому как зачем это, если каждый может представиться сам? Собрав волосы в хвост и накинув сверху капюшон, юноша закрепил плащ на горле фибулой, а затем двинулся по дороге вкруг Сурсэ. Особняк лорда Первородной волны был великолепно виден из всех точек, но добраться до него по лабиринтам улочек было не так просто, как казалось на первый взгляд. Артемис мог поймать любого встречного элементалиста, убить его за доли секунды и взяться за следующего. Но какое тогда удовольствие от этой игры, когда есть охота за встревоженной жертвой, ждущей подвоха в любое мгновение? Где ещё отыскать этот коктейль чувств, это глубокое удовлетворение, когда настигаешь свою цель после долгих дней, а то и месяцев преследования? Это жестокое развлечение было по душе Артемису.
Особняк оказался ещё более интересным, чем выглядел издалека: к нему вёл единственный хорошо патрулируемый мост, а ко всему прочему его со всех сторон обступало глубокое озеро. Вскинув голову, Акио внимательно уставился на юг: вдали небо было объято тяжёлыми тучами, обещающими скорую зиму. «Неделя, — мрачно ухмыльнулся юноша, подставив лицо резким порывам ветра. — Этот вызов по мне. Вот увидишь, Гилберт, тебе понравятся доклады». Он прислонился спиной к стене, внимательно прислушиваясь к происходящему вокруг, позволяя выступить той своей сущности, которая спала слишком долго. Она просыпалась медленно, неохотно, открывала то один глаз, то другой, нежась в покое, которому пришёл конец ровно в тот миг, когда Найтгест вызвал его к себе. Сперва он услышал, как на другом берегу озера чертыхается стражник, проигравший несколько монет в карты, затем различил мелькнувший в тёмном окне силуэт, а после ощутил запахи. Как упоителен здесь был воздух, пропитанный сотнями аур, трав, лавок. Но отчётливей всего была нотка чистейшего родника посреди хвойного леса, стрекочущего между камней, торопливо бегущего серебристой тропкой от дерева к дереву. Юноша видел серебристую пыль его быстрого шага: она кружилась в воздухе и оседала вокруг, оставляя чёткий след на всём, до чего дотягивалась. Неожиданное спокойствие, какое он уже ощущал в доме Рильята, окутало его с теплом материнской заботы, прогоняя прочь дикие мысли. Не став противиться этому, Акио позволил обостриться чувствам, подпитывая их. Послышался топот копыт, и на мост из города выехал всадник, но его тут же приняли в штыки — без своей гордости, алого плаща, он воспринимался как враг. Даже то, что его знали в лицо, не было гарантией, ведь то могло быть иллюзией.
— Я клянусь, на меня напали на стене! — гневно восклицал он. Конь его с искристо-синей гривой, вившейся пламенем, заржал, загарцевал, когда на него двинулись стражи с копьями. — Кто-то проник в долину!
— Это не нам решать. Взять его. Лорд допросит его, — отозвался глава стражи, выходя вперёд и поднимая вверх руку. Полыхнул камень кольца, беря возмутителя спокойствия под купол. — Если это правда, мы всё прочешем.
— Начните прямо сейчас, — продолжал орать страж, пока звонко не ударил кнут, охлёстывая его запястье и срывая со спины коня. — Да меня-то за что?!
Акио с ухмылкой наблюдал за тем, как его уводят, закрутив руки за спину. У ворот особняка их встретило уже трое элементалистов, беря в кольцо и собираясь отвести к лорду. Пожалев, что не может быть свидетелем на допросе, он отклеился от стены и двинулся вглубь города, приглядываясь к лицам и домам. Небольшие, в один или два этажа, с изогнутыми черепичными крышами, они плотно липли друг к другу, образовывая самый настоящий лабиринт из крохотных узких улочек, ветвящихся подобно кровеносной системе. И Акио знал, где находится сердце, куда следует нанести удар. Его путь лежал обратно, на стену, откуда можно было наблюдать весь город.
Она тянулась от одного ответвления гор к другому полукругом, плотно вгрызаясь в них и переходя в подземное строение. Там располагались казармы и оружейные, в которых юноша едва не потерялся навечно. Здесь хранилось оружие, какого прежде ему не доводилось видеть, и глаза у него разбегались в стороны, он не знал, на чём в первую очередь согреть руки. Внимание его привлёк хлыст с короткими стальными зазубринами, способными разорвать плоть и мышцы, разрубить кость. С трудом сглотнув, Акио взял его в руки и осторожно размотал. Плеть упала на пол вкруг него, а стоило пустить в неё собственные силы, как угрожающе поднялась, точно змея на хвосте. Закрепив хлыст на поясе, он поспешил прочь, стараясь ни с кем не заговаривать. Забавно, но в столь ярком плаще он был совершенно невидим для прочих элементалистов, сливаясь с ними куда лучше хамелеона. Сердце Охотника безумно стучало в груди, охваченное азартом. Но вместе с тем он смирял его, чтобы не броситься в атаку раньше времени.
Просто зайдя в один из бараков и вытащив хлыст, он мог закончить свою миссию, прервав все пять жизней единственным ударом. И даже более. Но только представив довольную улыбку Гилберта, его бархатный смех, когда он услышит донесения о переполохе в Сурсэ, он ощущал внутри что-то сладко и болезненно тянущее в предвкушении. В горле пересохло, а губы слиплись, но он справился, с трудом облизнув их горячим языком. Это должна была быть идеальная охота, безупречные пять жертв. Голова шла кругом. У внутреннего склона гор возле казарм ютились конюшни, и Артемису ужасно хотелось посмотреть на разумных големов, которые возят элементалистов, вблизи. Но его останавливало то, что он бы всё равно не смог получить такого, не обнаружив себя при этом. К тому же, Мундрие была отличной лошадью, хоть и весьма строптивой. Хотелось спать, да и ранний завтрак давно растворился в желудке, и тот жалобно подвывал время от времени. Сложнее оказалось найти не слишком шумный постоялый двор. Но, так или иначе, внутри сидело несколько компаний элементалистов, отдыхающих после трудного дня или же просто пьянствующих за компанию с первыми. Акио пристроился неподалёку от одной из них, снял с головы капюшон и осторожно коснулся ладонью щеки. Шрам отозвался горячим покалыванием, кровь закипела в венах, и юноша опустил взгляд, чтобы никто не заметил опустевших от мысленного разговора глаз.
— Мне удалось проникнуть в Сурсэ, — первым заговорил он, зная, что Господин чернокнижников ещё не спит. — Здесь очень красиво.
— Ты там, чтобы любоваться пейзажами? — неожиданно резко отозвался тот, и юноша со стыдом вспомнил свою выходку. — Вот-вот выпадет снег, а ты только там. Если тебя поймают…
— Я знаю, что будет, — спокойно перебил его Охотник. — Мне удалось украсть плащ одного стража. Для них я свой. Как просто, правда? Могут возникнуть проблемы, если они признают во мне Акио. А они признают.
— Ты всё ещё можешь воспользоваться меткой, — напомнил вампир, но Артемису уже приходилось прикладывать все силы, чтобы поддерживать связь, на висках выступил пот.
— Не буду. В этом нет ничего интересного. Придумаю красивую байку, поверят на слово.
— Артемис, нет.
— Артемис, да. Извините, Господин, с вами тяжело говорить на таком уровне. Обещай, что не будешь принимать доклады без меня. Интересно, что там напишут.
И с силой разорвал мысленную связь, тут же уронив голову на скрещённые руки. Шумно выдохнув, он унял дрожь и выпрямился. К нему тут же двинулась служанка, девочка в красном длинном платье, коротко стриженная под мальчишку. У элементалистов был строгий патриархальный строй, в котором женщины редко добивались высоких должностей. А если всё же желали такого, то проходили долгую службу на побегушках. И слава, если при аристократах, убираясь в домах и прислуживая, а не в подобных местах. К женщинам здесь относились крайне пренебрежительно и равняли с безвольными рабами, с которыми можно творить, что душе угодно. И не редко можно было найти изуродованные трупы изнасилованных девушек. Рождение же в знатной семье девочки было настоящим ударом, и новорожденную малышку ждало только две вещи, и какая из них хуже, не ясно: либо же её сразу убивали, после заключая её душу в голема, либо же полная лишений и боли жизнь. Но те женщины, что выживали и не теряли разум, сохраняли уверенность в желании пройти путь до конца, становились незаменимым элементом общества магов стихий. Как правило, они либо занимались военной карьерой (некоторые доходили и до главнокомандующих, что само по себе немыслимо и дико для элементалистов), либо же управлением, что тоже может стать настоящим шоком. Исход, как правило, был один — их убивали, чтобы занять выгодную позицию. На смерть женщины, даже наделённой властью, быстро закрывали глаза, а потому Гильдия воров внимательно наблюдала за такими выдающимися личностями и только ждала, когда же в руки попадёт контракт. Не часто женщины элементалистов проживали дольше пятисот лет, а это в мире, где подобный возраст считается чуть ли не самым расцветом сил. А тех, что доживали, особо старались не трогать, боясь, что это может стоить жизни.
