❃ ❃ ❃
Рурука не переносил и ненавидел жару всем сердцем, ему становилось дурно, едва он только ощущал прикосновение сухого горячего воздуха. Духота и тепло доводили его до белого каления, вызывая тошноту и невыносимую жажду. Возможно, он бы как-то иначе реагировал на такое явление природы, если бы не одно но. Когда они с матерью покинули подземелье, перед ними раскинулась пустыня Сэчетъ. Даже в ночи, во время грозы здесь было жарко, и не единого источника пищи или воды не наблюдалось. Дита ошарашено оглядывалась, пытаясь понять, куда им теперь двигаться, что делать. Когда Гиозо увозил её из родного дома, они добирались на корабле, а уж никак не по этим лишённым жизни землям. Но лигр уверенно двигался на восток, держа берег моря в зоне видимости. И если в отсутствие солнца ещё можно было справляться, то после его восхода стало совсем худо. Оно не просто припекало, а будто изжаривало заживо, и вода во флягах кончилась быстрее, чем показалась полоса леса.
— Мам, давай вернёмся, — простонал Рурука, совершенно не соображая от солнцепёка. Он взмок, в одеждах было жарко, но так хотя бы мальчик избежал страшных ожогов. Во рту было сухо, а перед глазами плясали бредовые галлюцинации. — Мам, пожалуйста.
— Потерпи, малыш, немного осталось, — уговаривала его Дита, сама державшаяся только на чистом упрямстве. Ей самой было худо, она с трудом сидела в седле, прижимая к себе сына.
Он застонал, зажмурился, приоткрыл губы, затряс головой, съёжился. Ребёнка начинало трясти, лигр же не прекращал движения, точно ведомый на поводке. Толстая шкура зверя, привычного к лютому холоду, промокла, но он не останавливался, полный уверенности доставить свою ценную ношу. К вечеру они всё же въехали в редкий лес, постепенно становящийся всё более глухим.
— Дай же ты нам передохнуть, — прошептал Дита, натягивая поводья, но лигр опасно зарычал, бросив на неё поразительно умный взгляд синих глаз. Девушка невольно вздрогнула, теснее обняла сына, решив оставить зверю контроль над ситуацией.
В чаще царила прохлада, остужая тела беглецов и позволяя вдохнуть полной грудью, не обжигая лёгкие и губы. Лигр остановился у крошечного родника, и Дита соскочила на влажную землю, с трудом удержавшись на ватных ногах после суток на спине зверя. Рурука снова застонал и опал в руки матери, похоже, потеряв сознание. Девушка надолго запомнила и собственный ужас, пока пыталась откачать ребёнка, и постыдное желание двинуться дальше без него, но твёрдо решила довести начатое до конца. В конце концов, Рурука не был виноват в том, кто стал его отцом. Когда же мальчик всё же открыл глаза, Дита едва не разрыдалась и мягко обняла его, прижав к груди.
Лишь следующим днём они добрались до деревушки, где Дита выросла. За прошедшие семнадцать лет многое изменилось, потому как село разрослось, спонсируемое лордом Орт. Но всё равно на шествующего мимо домов лигра с девушкой и ребёнком на спине многие смотрели с искренним изумлением и едва ли не страхом. Никто не мог бы узнать в богато, с лоском, одетой леди фермерскую девчонку, когда-то бегавшую здесь босиком в длинном льняном платье. Зверь остановился возле крохотного домишки со скотным двором едва ли не вдвое больше его самого, затем припал на лапы и разлёгся. Двери дома распахнулись, и навстречу нежданным гостям вышел юноша. Поджарый, с цепким взглядом и немного диковатой походкой бывалого следопыта и охотника. Каштановые коротко стриженные волосы топорщились мелкими кудрями, не скрывая простоватого, но симпатичного лица с чуть вздёрнутым носом. В отличие от других он сразу признал в девушке Диту. Она соскочила со спины лигра и бросилась к возлюбленному, заключив в крепкие объятия. Он незамедлительно подхватил её на руки и покружил, неверяще улыбаясь и вздрагивая от частых, мелких поцелуев, волной прошедшихся по его лицу. Но больше всего охотника поразило не это. Следом за Дитой к нему приблизился ребёнок. Богатая его одежда, пусть и запылённая, вполне указывала на его происхождение. Мальчик смотрел на него строго и с укоризной, то и дело переводя взгляд на мать, которая и не думала отлипать от возлюбленного.
— Мама? — со всей вопрошающей интонацией позвал он, чуть сощурившись. — Кто это?
— Рурука, познакомься, это Мэкья. Твой настоящий отец, — со всем возможным достоинством отозвалась леди, повернувшись к сыну. Тот нахмурился, сделал шаг назад. Девушка спала с лица. — Ру, малыш…
— Нет, — только и произнёс мальчик, а сам вернулся к лигру и, присев рядом с ним на землю, крепко обнял.
Дита и Мэкья обменялись взглядами, понимая, что будет куда сложнее приучить мальчишку к мысли о другом отце, чем вывезти его из замка Ортов. Длительное время Рурука в самом деле воспринимал Мэкья в штыки, отказываясь хоть как-то общаться с ним или слушать, что он говорит, всякий раз после таких попыток наладить отношения убегая к лигру, осевшему в лесу рядом с деревенькой. Огромный ласковый зверь стал единственной отдушиной в жизни юноши, который не мог долго находиться рядом с матерью и отчимом. Ему безумно хотелось попросить зверя отвезти его обратно, к отцу, но всё же мальчишка был достаточно умён и понимал, что элементарно не переживёт очередной марш-бросок через пустыню. Стоило только юному Орту выбежать в лес, как там его встречал нежный молчаливый друг, незамедлительно принимавшийся ласкаться к его рукам. Всё переменилось пять лет спустя, когда Рурука узнал, что у него будет брат. Эта новость сперва ужасно шокировала его, едва только привыкшего к жизни в тихом пригороде, расположившемся в плодородной богатой долине, гораздо южнее столицы, куда они перебрались через год после побега Диты. Жизнь там кипела: дичи и рыбы хватало на всех, а земля не переставала радовать пышными всходами. Мэкья промышлял охотой и рыбалкой, пока Дита познавала радости шитья, плетения и вышивки без строгого надзора слуг и аристократов. Да и узнал о планируемом прибавлении мальчик совершенно случайно: заметил, что у матери появился живот, и невозможно этим заинтересовался. Увидев, что сын с любопытством косится на живот, Дита лучезарно улыбнулась и поманила его к себе пальцем:
— Иди сюда, Ру.
Мальчик неуютно поёрзал, однако же приблизился и замер. Она осторожно обхватила его голову ладонями и приложила ухом к животу. Удивлённый подобным, Рурука прислушался, задержал дыхание. Ему почудился осторожный толчок, шевеление, и это ужасно его напугало.
— Ты болеешь? — встревоженно вопросил мальчик, вскинув взгляд на мать, и та рассмеялась. Она прямо-таки лучилась здоровьем и счастьем.
— Нет, что ты. У тебя будет братик, — возвестила она, улыбаясь тепло и приятно.
Рурука моргнул разок, другой, потом отошёл прочь в задумчивости. Ему вспомнились братья и сёстры отца: злые, напыщенные, совершенно лишённые намёка на любовь к племяннику и кому бы то ни было кроме самих себя. По сравнению с отцом то были небо и земля. Стоило ему только представить, что у него будет такой брат, как ледяной ужас пробирался к сердцу. Он не мог такого допустить. И после этого стал едва ли не хвостом ходить за матерью, следить за тем, чтобы всё необходимое было у неё под рукой. Не то чтобы он старался окружить заботой именно её, но каким-то внутренним чутьём понимал, что здоровье и состояние брата напрямую зависит от Диты. И именно поэтому изо всех сил старался, делал всё, что только мог. Особенно ему было жаль, что в доме нет ни одной книги. Да что уж там, даже чернильницы и бумаги не было. Именно поэтому, когда Мэкья, уезжая в очередной раз со шкурами в столицу, поинтересовался, что же привезти Руруке в подарок, тот не стал мрачно отмалчиваться и затребовал свитки, чернила и перья. Дита и отчим покосились на мальчика удивлённо, но он сохранял невозмутимый вид.
— Малыш, а зачем тебе это, если не секрет? — поинтересовалась мать, уложив ладонь сыну на голову.
— Напишу для брата книгу, — серьёзно возвестил Рурука, гордо вздёрнув нос. — Раз уж здесь их нет, я создам сам.
Мэкья про себя фыркнул, но решил каприз выполнить. Быть может, что тогда пасынок смягчится и перестанет делать вид, что никакого отца здесь нет. Однако же, вернувшись, он обнаружил, что жена уже родила, а старший сын крутится возле колыбели, которую охотник сам соорудил.
