этого выйдет в итоге. Амели, казалось, не совсем верила и удивлённо приподнимала

брови, но ничего не сказала. Думаю, зайди я к ней один — она бы не поверила ни

разу, раскатала бы меня и снова отвесила бы парочку пощёчин. Таким составом мы

добрались до Лиззи и Рисы. Они, казалось бы, даже не знали, что я куда-то

запропастился, но приветствовали весьма тепло. Словом, когда мы двигались в сторону

Микаэлиса, история моя обросла подробностями и дополнениями, на которые я бы и не

подумал обратить внимание, но ведь Дей знал больше других. Знал, что я пытался

раскопать правду, нелицеприятную и уродливую, что я вмешался в нечто, что больше

меня самого. А потому я даже несколько нервничал. Я чуть отстал, сказав, что мне

нужно позвонить, и они пошли вперёд, весело перешучиваясь. Пообещали даже, что не

будут раскрывать сюрприз. На деле же я присел у входа в бар, закурил и закрыл

глаза. Все эти подготовки, заморочки, виделись теперь такими глупыми, никчёмными и

даже жалкими. Но попытаться стоило. Я не знал, что нужно сделать, чтобы заслужить

прощение Микаэлиса. И оттого на душе было тяжко. Водой в ухо спящего стал голос

моего спутника, до того молчавшего весьма и весьма долго.

— Достаточно было просто прийти и извиниться. Ты только усугубляешь ситуацию, — он

говорил спокойно и даже мягко. И на мгновение мне почудилось, будто я слышу в его

голосе улыбку.

— Успокоил, — вздохнул я, запуская пятерню в волосы и судорожно затягиваясь

сигаретой.

— Самое забавное, что он-то тебя простит, пусть и со временем. А ты себя — никогда.

Слова эти точно крапивой по лицу прошлись, и я поднялся, понимая, что накуролесил и

теперь пытаюсь выкрутиться, как несмышлёный мальчишка, случайно разбивший вазу.

Сигарета истлела, и больше причин оставаться на улице не было. В баре было шумно и

весело. Завсегдатаи играли что-то на небольшой сцене, наша дружная компания

устроилась за стойкой, перешучиваясь и уже распивая бутылку самбуки. Ричард

обернулся ко мне и кивнул на ведущие в кухню двери, тем самым показывая, где можно

найти Дея. Туда я заходил как на расстрел, не зная, что и говорить. Язык прилип к

нёбу. Микаэлис что-то искал в огромном холодильнике с весьма сосредоточенным видом.

— Привет, — даже не поднимая взгляда, произнёс он, — не поможешь? Тут кто-то

чесночники заказал, не успеваем сделать.

— Да, конечно, — рассеянно произнёс я, затем открыл было рот, но мужчина глянул на

меня с усталой улыбкой.

— Потом, хорошо?

И вышел в бар, хлопнув меня по плечу. Не знаю, расстроился я или обрадовался такой

встрече. По сути, я понимал, что я свинья и даже такой толики тепла не заслуживаю.

А с другой стороны Мик будто и не желал ничего слышать. Возможно, понимал, сколько

лжи я вылью ему на голову. Растерянный, не совсем понимающий, что происходит, я

отнёс свой рюкзак наверх, затем помыл руки и приступил к приготовлению заказа, пристроившись чуть в стороне от двух сотрудников, корпевших над другими блюдами.

Несколько раз Дей заглядывал к нам, забирал одно, просил приготовить другое, и я

постепенно расслаблялся. Хотя и не сказал бы, что чувствовал себя великолепно.

Наконец Мик объявил, что больше ничего не нужно, позвал выпить вместе. К тому

моменту я накрутил себя так, что готов был прямо в тот же миг броситься извиняться, но он уже вернулся в бар. Едва не раздавленный собственными мыслями, я вышел к ним.

Ричард уже был совершенно навеселе, и девушкам приходилось его время от времени

одёргивать, чтобы не лез чудить. Амели тоже подрумянилась, а Риса с Элизабет, похоже, ограничились соком, хотя лёгкое веселье читалось и в их глазах. Устраиваясь

на одном из барных стульев, я глядел, как Мик наливает мне мятный ликёр, и

подспудно желал, чтобы там был яд. Так, по крайней мере, его действия были бы

оправданы. Но нет. Дорогой крепкий, как водка, и сладкий алкоголь был кристально

чистым, и я не был уверен, что всё это не сон.

— Ну вот, теперь можно и послушать, — Дей расслабленно облокотился на стойку, улыбаясь и смотря исключительно на меня. Под таким взглядом тяжело врать.

Невозможно. И ликёр встал в горле комом.

Но как упёртый баран я продолжил гнуть своё. С самого начала рассказал выдуманную

историю. Подначиваемый друзьями, повторял эту сказочку, чувствуя, как внутри

обрываются жилы. Микаэлис молчал, улыбаясь и ничем не выдавая друзьям, что, в

отличие от них, понимает, что ему врут. Я же видел, как он едва заметно щурится, как слегка поджимаются его губы, а руки, до того расслабленно лежавшие на стойке, напряжённо сжимаются в кулаки. И оттого меня так страшил тот самый момент, когда

друзья уйдут и мы останемся наедине. Хотелось бы, чтобы он прогнал меня взашей, но

знал, что он мягок для такого. Пожалуй, даже чересчур. И всё же этот момент настал.

Ричард напился до чертей, и Лиззи с Рисой вызвались отвезти его домой. Лакруа

напоследок крикнул, что завтра позвонит мне по поводу машины. Амели ещё несколько

мгновений медлила, глядя на нас, затем бросила, что ей ещё надо доделать дела, одарила наши щёки поцелуями и лёгким запахом духов, а затем удалилась. Мик же

отвлёкся на персонал, раздавая указания: закрыть входные двери, собрать грязные

стаканы, бокалы, посуду и отмыть их на кухне. А когда двое барменов и поваров

принялись за закрытие заведения, вернулся ко мне и стал вдумчиво протирать чистые

стаканы, как в каком-то старомодном фильме. Он мог бы вытащить ноутбук и заняться

финансовыми документами, подсчётом выручки, но не стал этого делать, делегировав

это нудное занятие старшему бармену. Стоило несчастному усесться в углу с денежными

ящиками и отчётами, как я понял, что сейчас начнётся самое худшее за этот день.

— Что ж, теперь рассказывай, — спокойно, непрошибаемо спокойно произнёс Дей, не

отрываясь от своего дела.

— Что? — я изо всех сил играл в дурака, тянул время.

— Правду, Артемис.

— Это и есть правда.

— Думаешь, я тебе верю? За кого ты меня держишь? — он стукнул по стойке с такой

силой, что стоявшие по краям бутылки опасно зазвенели. Он поднял на меня яростный

взгляд, не реагируя на полные удивления и любопытства лица сотрудников. — Мне

надоела твоя бесконечная ложь. Самому-то не противно? Артемис, ты мой лучший друг, единственный любимый человек. Пощади.

— Я не вру, — стиснул я зубы, чувствуя, что начинаю злиться.

Как мне было объяснить ему всё? Сказать, что я не человек и меня приволокли из

другого мира? Поведать тайны магии, заговоры, плетущиеся вокруг всего? Он бы первым

вызвал психушку и более не желал меня видеть. Счёл бы это пьяным бредом или очень

дурацким розыгрышем, на которые я совершенно не был способен в то время. И я

чувствовал собственное бессилие. Мне хотелось рассказать ему всё от корки до корки, но я представил, как он брезгливо морщится или с ужасом отшатывается, а после

отворачивается от меня. Микаэлис был единственным человеком, который принимал меня

таким, каким я был. Он терпел всё, но я понимал, что рано или поздно его терпение

кончится. Весы качнулись, я закрыл глаза и покачал головой, так ничего и не сказав, допив остатки ликёра в собственном стакане. Дей шумно втянул воздух сквозь зубы, бросил полотенце на стойку и молча ушёл в сторону комнаты. Я же остался в баре, один со своей благой ложью, стараясь не обращать внимание на шустро шныряющих

вокруг работников бара. И как никогда в эти мгновения мне хотелось вернуться в

прошлое на год назад и никогда не садиться в проклятую машину, никогда не

приближаться к чёртовому Акире Гото. Не было сил даже на то, чтобы закричать или

разрыдаться от безысходности. Остро в этой пустоте кричала мысль: «Мне здесь нет