Но мои близкие ничего не могли узнать обо мне. Семья и друзья звонили и писали, но ответа не было. Бомба либо разнесла мой телефон, либо отбросила куда-то. Я помню, как пытался найти его, еще лежа на земле. Я хотел позвонить маме и попрощаться, сказать, чтобы она не беспокоилась, что я не страдаю, что я просто покидаю этот мир, прожив хорошую жизнь.

Но телефона не было. Я не мог дозвониться до кого-нибудь, и никто не мог дозвониться до меня. Затем перекрыли вышки, и связь на всех телефонах пропала.

Первые снимки появились практически сразу после взрыва. Показали, как камера, снимавшая забег, затряслась от взрыва. Взрывная волна отбросила бегуна, который пересекал финишную черту. Облако дыма.

Затем фото знакомого человеческого лица – моего лица. Благодаря СМИ фотография меня в инвалидном кресле и парня в ковбойской шляпе, бегущего рядом, стали знаменитыми. Все называют это фото иконой сейчас, но тогда оно было ужасающим. У меня был порез над глазом и еще один на щеке, мое лицо – бледное и грязное. Моя рубашка обгорела и была залита кровью. И у меня не было ног.

Если смотреть только выше колен, то тогда я выглядел как среднестатистическая жертва некоего происшествия. Это мог быть пожар в доме или уличная драка, в которой я пострадал. Ниже колен не было ничего. Они не были раздроблены или типа того, их просто не было. Единственное, что осталось – несколько кусков разорванной плоти и одна длинная кость, торчащая из левого колена.

Благодаря мужчине в ковбойской шляпе я стал первой жертвой, которую вывезли с места происшествия и первым, кто попал в Бостонский медицинский центр. Через пятнадцать минут я был на операционном столе, хирурги из неотложки срезали оторванные части моих ног и прижгли раны. Это спасло мою жизнь.

И все же фотограф оказался быстрее. Даже когда хирурги пилили меня, мое лицо без конца мелькало в соцсетях. Кто-то узнал меня и отметил на Фейсбуке. Мои друзья узнали, что со мной случилось. Не прошло и часа, как фото стало появляться в новостных репортажах.

Мой двоюродный брат Дерек укладывал асфальт с одной из бригад дяди Боба. Он увидел фото на перерыве.

– Я не мог дышать, увидев тебя – сказал мне позже Большой Ди. – Я не мог сделать ни единого вздоха.

Тетя Джен была в зоопарке с Коулом…

Салли зашел на мою страницу в Фейсбуке и увидел только то фото, на котором я был показан выше талии. Затем он открыл другой сайт и увидел мои ноги. Вернее, их отсутствие. Позже он сказал мне, что в тот момент он и упал на пол от шока.

Моя сводная сестра Эрика увидела все это по телевизору в ресторане, где она работала официанткой. Она позвонила отцу в ААМСО:

– Папа, папа, ты видел фото? Джеффри по новостям показывают. Он ранен.

– Ты уверена? – закричал мой отец в трубку.

Он продолжал кричать, пока не нашел фото в Сети. Потом он начал плакать.

Фото увидели даже в Костко, где я работал. Они смотрели новости о взрыве в комнате отдыха, когда вдруг показали мое фото.

Мама заканчивала дневную смену и не обращала особого внимания на новости. Она даже не помнила, что я пошел на марафон. Типичная мама.

– Нет, а что с Джеффом? – сказала она Кевину.

– Он был на марафоне.

Тогда она вспомнила мелькнувший по телевизору сюжет:

– О нет, он ранен? Он сильно ранен?

– Я думаю, что это не исключено.

– Он жив? – закричала она. – Скажите мне, он жив?

– Я не….

– Что вы имеете в виду? Что случилось? Жив ли мой сын?!

– Я не знаю ничего о его состоянии. Прошу прощения. Но он жив. Мне кажется, вам нужно позвонить в больницу.

К тому моменту мама впала в истерику. Она не закончила разговор по телефону, подошла к пустому столику и разрыдалась.

Вскоре после этого тетя Кетлин, жена дяди Боба, позвонила ей.

– Я еду за тобой, – сказала Кетлин.

– С Джеффом все в порядке? Пожалуйста, скажи, что с Джеффом все в порядке.

– Я не знаю, – ответила она, – Он жив. Есть фото. Я не могу смотреть на это. Боб сказал, что там все плохо.

– Это не мой сын, – сказала мама, когда наконец увидела фото часом позже. К тому моменту она была уже дома. – Это не мой сын, – повторила она. Мое лицо было таким бледным и выжженным, что я не был похож на себя.

– Это он, Пэтти, – сказала тетя Кетлин, кладя руку на ее плечо. – Смотри. Это его любимая рубашка.

Этот день был слишком выходящим из ряда вон. Абсолютный хаос. Я уверен, что в хаотичном состоянии находился весь город, но моя семья в особенности. Дядя Боб позвонил докторам, пытаясь оценить ситуацию по фото. Сестры мамы звонили друг другу, чтобы получить информацию и поддержать. Они обзвонили каждый госпиталь в Бостоне, снова и снова, но безуспешно – никто не мог найти меня. Мама и тетя Кетлин пошли в местный полицейский участок, отчаявшись ждать новостей. Но полиция не смогла помочь.

Наконец кто-то в Бостонском медицинском центре сказал:

– Подождите. У нас есть кто-то с похожим именем.

Я назвал им свое имя раз двадцать в амбулатории. И они все равно записали его неверно, когда принимали меня.

Итак, прошло пять часов, как моя семья наконец прибыла в Бостонский медицинский центр и узнала, что со мной произошло. Пять часов в попытках не смотреть на фотографию. Пять часов слухов обо мне в новостях. Семья знала, что я смертельно ранен, и только. Другими словами, пять часов страха.

Многие люди в Интернете были возмущены фотографией. Они считали, что это нарушает мои права, потому что я не давал согласие на публикацию. Они считали, что полная версия фотографии, без ног, была слишком шокирующей, даже в качестве хроники главных событий. После начавшейся неразберихи – и часто во время нее – большинство источников использовали обрезанную версию или накладывали черную полоску на нижнюю часть моих ног, где была видна кость. Некоторые, например сайт Theatlantic, показали фото, но закрыли пикселями мое лицо, так что меня было не узнать.

Но фотография распространилась. О ней говорили в Бостоне и даже за его пределами. До конца дня, когда люди собирались, чтобы поговорить о взрыве, они говорили что-то вроде: «Ты видел мужчину в инвалидной коляске? Тот, что без ног?»

Фото стало неким универсальным символом всей трагедии.

Однако эта фотография не досаждала мне. Мне бы хотелось, чтобы моя семья не узнала об этом таким путем; мне бы хотелось быть еще одной анонимной жертвой. Но это фото изменило мою жизнь.

Это мир, в котором мы живем. Многие люди делают снимки куда менее интересных вещей. Есть фотографии меня, стоящего около финишной линии до того, как взорвалась бомба, и даже фото меня, лежащего на земле. Чарльс Крупа, тот, кто сделал то самое растиражированное фото, работал на международное новостное агентство. Я не злюсь на него. Зачем бы мне злиться на журналиста, который выполняет свою работу? Я зол, что эти сволочи взорвали бомбу. Я зол, что потерял ноги и что многие люди, которые с тех пор стали моими друзьями, потеряли их тоже. Я зол, что три человека были убиты, включая восьмилетнего мальчика.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.