Я действительно хотел этого, кроме, наверное, учебы. Я годами говорил маме, что вернусь в колледж, но Эрин заставила меня посмотреть на это как на что-то, что нельзя пустить на ветер. Если мы собираемся жить вместе, это было то, что я должен был сделать.

В какой-то момент той зимой мы начали отдаляться друг от друга. Может быть, я испугался, я не знаю, но я начал пропускать поездки к ней в Бостон. Спустя шесть месяцев я сказал себе, что устал кататься. Я готовил курицу и ребрышки весь день в Костко. Я помогал клиентам. Я хотел отправиться домой после смены и расслабиться. Поиграть на гитаре в комнате. Посмотреть игру Бостон Брюинс с Салли и Большим Ди.

Эрин была разочарована, но я продолжал пропускать свидания.

– Я изменила свои планы, чтобы побыть с тобой, – говорила она.

– Извини, – отвечал я. – Я устал.

Мы говорили о том, чтобы жить вместе и не кататься друг к другу, но это предполагало, что мне нужно уйти с работы. Но из этого ничего не вышло.

– Ты не держишь слово, – говорила Эрин.

Это не была жалоба. Это была констатация факта.

– Ты должен делать то, что пообещал, – говорила она мне. – Если обещаешь, ты должен приехать.

Для Эрин это много значило. Она всегда все планировала. Ей нравилась рутина. Она всегда занималась бегом и той зимой тренировалась для Бостонского марафона. Для Бригама и женщин этого города было важным обновить отделение интенсивной терапии новорожденных, поэтому группа из госпиталя приняла решение устроить благотворительный забег и попытаться собрать деньги.

– Мне нравится помогать, – сказала она. Но это также значило меньше времени проводить вместе.

В то Рождество я купил Эрин неплохой фотоаппарат в Костко. Несколько недель спустя я купил себе гитару. Это была электроакустическая Yamaha по скидке в Гитарном центре за $200, и я не мог устоять. Это была выгодная покупка.

Я всегда любил играть на гитаре. Никогда серьезно не занимался. Я просто нахожу процесс игры расслабляющим. Я часто играл с моим сводным братом Крисом на заднем дворе дома моего отца в Конкорде, Нью-Гэмпшир, или сидел в комнате и работал над песнями. Я знал нескольких ребят, которые играли в клубах в центре Лоуэлла, поэтому я стал ходить туда на открытые микрофоны с моим другом Блэром. Я не играл, только слушал. Блэр часто орал на группы. Мы выпивали по несколько бутылок пива, а иногда и немного больше, чем несколько. Я никогда не увлекался наркотиками или каким-то другим видом алкоголя, мне нравится только пиво.

– Замечательно, конечно, гулять и веселиться со своими друзьями, – говорила Эрин. – Я не хочу, чтобы ты прекращал это делать. Но ведь нужно знать меру.

Она была права. Когда я только начал пропускать поездки в Бостон, я просто уставал на работе. Теперь же я пропускал поездки к Эрин, чтобы выпить и послушать музыку с Блэром.

– Я не могу, – сказал я ему в следующий раз, когда он позвонил. – У меня планы.

Но… Я не знаю. Этого было недостаточно. Мы с Эрин хорошо проводили время, но этого было недостаточно. Я продолжал все портить. Я помню тот день в феврале, конец зимы, когда ехал домой к отцу в Нью-Гэмпшир и вошел в дверь с традиционной упаковкой из двенадцати банок в руке.

– Как дела, Большая Чилла?

Она с первого взгляда поняла, что что-то произошло.

– Где Эрин?

– А… мы расстались.

– Что случилось?

– Я нарушил слишком много обещаний.

Я не люблю говорить о личном, поэтому ограничился этими словами и повторял их снова и снова, когда кто-то из семьи меня спрашивал. Мы расстались. Я позвонил Эрин два дня спустя. Я сказал, что люблю ее. Она сказала, что этого недостаточно.

Я не видел ее до 29 марта. Это был день ее благотворительного марафонского забега. Мы встретились в «Сисси Кей’с», баре в Брайтоне. Мы много говорили о забеге, и она работала над этим месяцами, поэтому я знал, что это важно для нее. Это была причина, по которой я пришел – поддержать ее. Я даже привел Большого Ди и тетю Джен. Были танцы. Как я мог не привести тетю Джен?

Я не понимал, насколько сильно я хотел быть там, пока не увидел Эрин. Она не ожидала увидеть меня, но улыбнулась, как только вошла внутрь. Я понял, что она хотела, чтобы я был там, и в этот момент я понял, что единственное место, где я хотел быть, – рядом с ней.

Я не помню наш разговор. Когда она спросила, зачем я пришел, я думаю, что я просто сказал: «Я же сказал, что приду».

С вечеринки мы ушли вместе.

Две недели спустя Эрин разбудила меня в пять утра. Это был понедельник, 15 апреля 2013 года, День патриота и день Бостонского марафона. Как и планировалось, я отвез Эрин в Хопкинтон, где автобусы собирали бегунов и отвозили к линии старта. Это было за несколько часов до первой группы марафонцев, тех, что были на инвалидных колясках. Они стартовали в 9:40. Эрин была в третьей группе, которая стартовала в 10:40, но помимо нее было еще около двадцати тысяч бегунов, толпящихся вокруг и готовых к старту.

– Даже не смей не победить, – сказал я ей в шутку и поцеловал на прощание.

Она засмеялась. Потом я вернулся в ее квартиру и лег в постель.

Я снова увидел ее в 13:30, около 18-й мили в Ньютоне. Мы вместе с Реми и Мишель сказали ей искать нас там, у подножия Хартбрейк Хилл, сложнейшего подъема забега. У меня был плакат с надписью: «Беги, Эрин, беги!».

Мы протолкнулись сквозь толпу, стоящую по обе стороны улицы, пока не смогли увидеть пробегающий людской поток. На пожарной станции вниз на квартал выступала группа, а люди танцевали и веселились. Два солдата с рюкзаками прошли мимо, собирая деньги для ветеранов. Еще один парень пробежал в костюме гамбургера; я понятия не имею зачем. Я еще ни разу не был на марафоне. Я видел его по телевизору, но никогда не был в толпе. Оказавшись там, я понял, насколько волнующим было это событие. Этому забегу насчитывалось 137 лет, это самый старый, проводящийся на постоянной основе марафон в мире. Он был длинным и был нашим. Нашим праздником. Нашей традицией. Нашей гордостью. Это было не просто спортивное мероприятие, я осознал это; это был праздник. Зима кончилась, это был прекрасный день, и все были оживлены и танцевали.

Признаться честно, мы с Мишель и Реми настолько увлеклись, что чуть не пропустили Эрин. Мы заметили ее как раз в тот момент, когда она пробегала мимо нас, и мы побежали за ней, выкрикивая ее имя. Она развернулась к нам, и мы обнялись всей компанией, она улыбалась, хотя была очень вымотана.

– Увидимся на финишной черте, – сказал я и поцеловал ее на бегу.

Эрин кивнула:

– Я буду там.

И после этого она убежала вверх по склону Харт-брейк Хилл. Все выглядело таким обычным в то время. Мне кажется, именно так себя чувствуешь перед тем, как неудача или случай изменит твою жизнь.

Бомба взорвалась в 14:49 дня в понедельник. Через несколько секунд мужчина в ковбойской шляпе перепрыгнул через ограждения и направился в эпицентр событий. Второй взрыв прогремел, когда он почти добрался до пострадавших, но он продолжал бежать. Они все побежали помочь нам: полицейские, волонтеры, прохожие.

Незнакомцы толпились около жертв на земле, заверяя их, что все будет хорошо, что помощь уже в пути, что они не одни. Люди снимали одежду для жгутов. Некоторые прикрывали раны руками. Бостонский саперный отряд начал искать третью бомбу. Они считали, что если произошло два взрыва, то, скорее всего, должен быть и третий, чтобы убить людей, бросившихся на помощь. По крайней мере, так обычно организовывались террористические атаки. В первые минуты причиной бедствия объявили взрыв на линии электропередач или взрыв сточной трубы. Крышки люков иногда «взрываются» сами по себе. Но уже через несколько минут после взрыва распространилась весть о бомбе.

Появились посты и твиты с места события. В Сети публиковали снимки с текущей по улице кровью. Бостон – маленький город, примерно в шесть раз меньше Нью-Йорка. Через несколько минут все уже сидели в соцсетях и пытались разузнать, все ли в порядке с их друзьями.