– Конечно, мать должна была тебе все рассказать, девочка, – закончила свой рассказ тетя Нюша, – но она всегда думала только о себе, от нее и ждать ничего другого не приходится. А вот я, старая дура, допустила ошибку, положившись в этом вопросе на влюбленного парня, – он показался мне добрым и хорошим. Если бы он оказался таким, как мне думалось, ты была бы сейчас счастливой и всем довольной. И никогда не узнала бы о том, что случилось когда-то. И пусть бы оно быльем поросло, леший его возьми. В общем, я чувствую себя страшно виноватой перед тобой. Хотя узнай ты все это раньше, вообще о замужестве не помышляла бы, верно?

Агата покивала головой, соглашаясь. Конечно, не помышляла бы. Но зато избежала бы этого жуткого унижения, и боли, и скандала.

Все это случилось летом, на каникулах – хоть в этом повезло. И в свой университет Агата больше не вернулась, какими-то правдами и неправдами добившись перевода в другой город. Там вуз и окончила. И получила распределение в аспирантуру, потому что училась лучше всех на курсе. С матерью она больше не виделась никогда. Просто вычеркнула ее из списка своих знакомых, не желая иметь с ней ничего общего. Мать, к слову, не особо-то и рвалась к дочери. Она ведь еще не совсем старая женщина, хочет все, что возможно, от жизни взять, не до дочери ей. Тетя Нюша заменила девушке мать, отдав ей всю свою душу. Она и отвезла как-то племянницу к двоюродному брату, работавшему лесником как раз возле города, где обосновалась Агата. Егор Степанович и Матрена Евграфовна, которым Бог не дал своих детей, полюбили девушку как родную. И она к ним привязалась. Так и жила, считая своей родней только этих троих близких ей людей. Да еще соседку Машу, с которой подружилась уже здесь, на новом месте.

На работе у Агаты все ладилось. Она успешно окончила аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию и шагнула куда как высоко, став доцентом кафедры, а через несколько лет и деканом факультета. Только личной жизни не было никакой. И даже Маша не знала, что произошло в прошлом подруги и настолько отвратило ее от мужского пола. Одна только тетя Нюша была в курсе дела, но «расколоть» ее не удавалось никому, даже в самом крепком подпитии по праздникам.

И вот теперь ей снова предстояло испытание. Очень тяжелое испытание. Предсказанные Генкой десять лет как раз истекли. Она криво улыбнулась, подумав об этом. Вот же, вспомнила черта не ко времени. Надо было брать себя в руки, чтобы как-то выдержать эту одну-единственную ночь с Вадимом. Всего одну! А потом все – свободна и навсегда. Агата от души надеялась, что он отстанет от нее после этого (сам же говорил, что это ему только как лекарство нужно) и вообще никогда не появится больше на ее горизонте.

И никогда больше не позволит она закрутиться обстоятельствам так, чтобы пришлось заставлять себя идти поперек собственных желаний. И даже близко не подпустит к себе никакого другого Вадима или Геннадия, будь они хоть добрые-распредобрые. И будет жить спокойно, без этих безумных страхов и переживаний, с удовольствием работать и иногда даже ездить отдыхать в чужие края – ей тут Маша на днях уши прожужжала поездкой в Венгрию на термальные воды. Говорит, красота несказанная появляется у женщины после того, как поплещется она от души в этих водах. Только надо правильно источник выбрать, а в этом ее, Машу, как раз и просветила одна знающая дама.

Так уговаривала себя Агата в те редкие часы, когда оставалась одна, не занятая уходом за Матреной Евграфовной. Тетушка уже заметно шла на поправку, и это радовало. Но и заставляло лишний раз вспомнить, как и чем обязана она Вадиму. Как ни крути, а мысли все к нему возвращаются. Но ничего, недолго уже осталось терпеть. Отдаст ему долг и выбросит его из головы навсегда. И никогда не вспомнит.

Как ни готовила себя Агата к этим событиям, все равно телефонный звонок Вадима застал ее врасплох. Ноги задрожали, язык прилип к нёбу – еле-еле ответила вразумительно, он даже не сразу узнал ее голос. Пришлось сказать, что она стылого молока из холодильника выпила. Он назначил встречу на субботний вечер, сказал, что заедет за ней на такси и они поедут в загородную гостиницу. Так спокойнее, можно быть уверенными, что никто не помешает. Значит, оставался всего денек, и его надо как-то пережить.

Агата договорилась с Машей, что та поедет к Матрене Евграфовне в воскресенье, а сама пошла к тетушке в субботу. Та уже почти пришла в норму, и к ней вернулась наблюдательность.

– Что-то ты будто сама не своя, Агаточка. Или случилось что?

– Да нет, все вроде нормально, – отчаянно соврала Агата, – просто за диссертацию сильно переживаю. Я и с кандидатской так маялась.

Матрена Евграфовна была женщина умная, стреляный воробей, и не поверила. Но раз не хочет девочка говорить, то из нее все равно не вытянешь ничего. Только смутно виделся ей за всем этим Вадим Алексеевич. Он, кстати, несколько раз проведывал ее за последнее время и обещал домой отвезти, в лесничество, когда она совсем поправится.

– Да не думай ты о ней, о диссертации этой, – прикинулась тетушка валенком, – будет еще когда ею заняться. А сейчас лето, законное время для отдыха. Вот только я тебе весь отпуск испортила нынче.

– Вот об этом говорить не будем, милая тетушка, – Агата нежно погладила ее по руке, – вы идете на поправку, и это главное. Остальное – мелочи, не заслуживающие ни внимания, ни обсуждения.

Агата на минуту отвернулась от тетки, чтобы ком в горле проглотить: опять накатили страх и паника. Но взять себя в руки удалось.

– Вот вы небось за Егором Степановичем соскучились? – направила она разговор в другое русло.

– Соскучилась, ох, страсть как соскучилась, – призналась пожилая женщина, – по нему, и по дому нашему, и по Тимофеичу, и даже по Муське. Ведь я никогда так надолго дом не оставляла. И не хочу больше. Нет лучшего места на свете, чем наше лесничество.

Тут Агата согласилась с тетушкой. Место это было действительно самым дорогим, самым прекрасным. И она надеялась еще не раз побывать там, и по лесу вдоволь погулять, и в озере всласть наплаваться. И никакие чужие мужчины не помешают ей больше. Вот отделается она сегодня от этого настырного Вадима и все – не будет больше помех к спокойному отдыху вдали от городской суеты.

Субботний вечер накатил неотвратимо, и Вадим, как и обещал, возник на пороге ее квартиры. Был слегка взъерошен, что смотрелось странновато, и бледен. Но держался спокойно. Агата тоже постаралась вести себя достойно. Что из этого получилось, она не знала, потому что от страха еле держалась на ногах.

– Вам что-то надо взять с собой? – вежливо поинтересовался он. – Так я вынесу.

Агата молча указала ему на небольшую сумку со всем необходимым и принялась запирать двери. К такси они шли молча. Так же молча проделали весь неблизкий путь до загородной гостиницы. Номер был заказан, и им сразу выдали ключи. В двухкомнатный люкс Агата вошла на подгибающихся ногах и сразу же рухнула в кресло у журнального столика. Сил больше не было ни на что. Вадим вошел следом, поставил на низкий шкафчик у двери ее сумку и свой небольшой саквояж и огляделся.

– А здесь довольно уютно, – проговорил каким-то чужим, не своим голосом, – вы согласны, Агата Витальевна? И спальня нормальная, кажется.

Он открыл дверь в смежную комнату и окинул взглядом огромную кровать. «Прямо сексодром какой-то, как мне Юрка однажды рассказывал, когда с артисточкой той налево сбегал, – подумал с насмешкой, – хорошо хоть потолок зеркальный не додумались соорудить. Самое то было бы для нас с Агатой».

Он вернулся в гостиную и предложил Агате спуститься в ресторан поужинать. Она отказалась – кусок все равно не полез бы ей в горло, настолько сильным было волнение.

– Вот и ладно, – согласился он, – сейчас по рюмочке выпьем для храбрости и отправимся в спальню.

Он покопался в своем модном саквояже, вытащил фигурную бутылку с янтарным содержимым, выставил две пузатых емкости и коробку конфет. Деловито разлил коньяк и поднес Агате бокал, внимательно наблюдая за ней. Женщина была явно не в себе, на грани шока, он бы сказал. Почему? Сильно волнуется? Боится? А ведь, похоже, действительно боится. Только чего? Не девчонка ведь школьница, от мамы сбежавшая с чужим дядей. Он подошел ближе, соприкоснулся бокалами.