«Вид должно определить совокупностью индивидуумов, происшедших один от другого, или от общих родителей, и от тех, которые столько же на них походят, сколько они похожи между собой» (6).

Натуралист и писатель Ж. Бюффон о виде (1707 – 1788) высказался так: «Должно считать тем же видом тот, который посредством совокупления постоянно продолжается и сохраняет свое видовое сходство, а за разные виды те, которые этим же средством ничего произвести между собою не могут» (6).

Суммируя определения вида у Рея, Линнея, Кювье, Бюффона, можно сказать, что они показывают вид, во-первых, как генеалогическую преемственность поколений (родители – дети, как ближняя история; предок – потомок, как дальняя история), во-вторых, одинаковость и тождественность признаков каждой особи, составляющей потомство родительской пары. Причем одинаковость выступает не в смысле клона, а в широком смысле, без учета «мелких, незначительных» изменений, на которые, прежде всего, и опирался Дарвин в своей теории.

Тождественность, неразрывно связанная с различием, тем не менее, сохраняющая свою «уникальность» в существенных признаках, – вот что нужно всегда иметь в виду, говоря о виде.

Тем не менее, о постоянстве и божественном происхождении самого вида высказывался не только Линней. Кювье писал: «Творец всех существ в создании их мог руководствоваться только одним законом – необходимостью дать каждому из своих творений, которое должно продолжать жизнь, средства для поддержания существования» (11, с. 150).

Установив определенную связь между слоями земной коры и находимыми в них остатками позвоночных, Кювье положил основу исторической геологии. «Если виды менялись постепенно, то мы должны были бы находить следы этих постепенных изменений. Почему недра земли не сохранили памятников такой любопытной генеалогии, как не от того, что прежние виды были столь же постоянны, как наши, или, по крайней мере, от того, что катастрофа, их погубившая, не оставила им времени для изменения?» (7, с. 143).

Изучая окаменелые останки морских и наземных организмов, Кювье выдвинул теорию последовательных потопов (катастроф), каждый из которых приводил к появлению более совершенных существ. Теория катастроф существовала в исторической биологии и раньше, но Кювье привнес в нее идею о том, что после каждого из таких потопов Бог заново приступает к творению и создает существа все более высокого уровня (8).

Луи Агассис (1807 – 1873) – швейцарский и американский ученый и инженер, великолепный зоолог, геолог и гляциолог. Отстаивал неизменяемость видов и то, что каждый вид был сотворен особо.

Агассис определил вид как «мысль Бога». Эволюция для него означала развитие божественного начала, выраженного в структуре, а не переход одной структуры в другую. По его мнению, новые виды появлялись благодаря высшей воле, а не по материальным причинам, и изучение естественной истории – это анализ мыслей Бога.

Агассис полностью разделял учение о глобальных катастрофах и множественности актов творения, но причиной таких катастроф он считал не потопы, а ледники, периодически покрывавшие Землю (8).

Дарвин послал Агассису экземпляр книги «Происхождение видов», опубликованной в 1859 году. Даже будучи очень хорошо «знакомым с фактологическими доказательствами, выдвинутыми Дарвином», Агассис внимательно изучил его идеи и доказательства, на которых они основывались. По мере углубления в книгу Агассис чувствовал «возрастающее раздражение» из-за того, что «идеи в ней явно не отличались от представлений…. которые уже давно были им отвергнуты» (9).

Далее же в истории, особенно в середине XIX – начале XX вв., идея изменчивости организмов все более становилась оторванной от божественного начала и все более включалась в эволюционную тематику, когда биологические знания объясняются ею и ею же определяются, обрастая знаниями разных наук (молекулярной биологией, палеонтологией, генетикой популяций, экологией).

С этой позиции рассмотрим дуалистические взгляды Жан Батист Ламарка (1744 – 1829). Именно его деятельность показывает, как могут сочетаться убеждения ученого о божественности живого, постоянстве видов – с одной стороны, их изменчивости и получении разных форм – с другой.

Создатель первой эволюционной гипотезы внес свою точку зрения на понятие вида. До Великой французской революции Ламарк, будучи ботаником, был сторонником той точки зрения, согласно которой вид есть объективная систематическая категория – «виды действительно существуют в природе» (1786). После революции, став выдающимся зоологом, он начал отрицать вид как объективно существующую реальность. Он писал: «Природа создавала только особей, последовательно сменяющих друг друга, из поколения в поколение, и происходящих одни от других: виды среди них обладают лишь относительным постоянством и неизменны лишь временно».

Относительно вышесказанного заметим, что подобные «флуктуации» взглядов на вид не обошли стороной не только Ламарка. Они будут неизбежны при любом исследовании вопросов изменчивости и построения эволюционных гипотез, поскольку «вид» одновременно постоянен и изменчив. Другое дело, что каждый исследователь сам выбирает, в какую сторону «сдвинуть» ракурс в степени изменчивости организмов, и тогда мы получим в крайнем случае ярых эволюциониста или креациониста, и всю широту промежуточных взглядов, эволюционных гипотез или теорий, касающихся тем происхождения живого от молекулы до вселенной.

Итак, продолжая тему, по мнению Ламарка, все таксономические подразделения искусственны; они есть продукт человеческого ума. В природе нет ни постоянных классов, ни отрядов, ни семейств, ни родов, ни видов. Тем не менее, чтобы облегчить изучение и познание такого большого числа различных тел, полезно обозначить словом вид «всякую группу сходных особей, которые сохраняются из поколения в поколение в неизменном состоянии до тех пор, пока условия их существования не изменятся настолько, чтобы вызвать изменение их привычек, признаков, форм».

О природе всего сущего Ламарк писал: «Высший Творец всего существующего есть непосредственный творец материи и природы и лишь косвенным образом творец всех продуктов этой последней». «Творить может лишь Бог, природа же только производит. Притом Бог в своих творениях не имеет нужды во времени, а в деятельности природы время является совершенно необходимым условием» (11, с. 50).

Несмотря на развитое течение трансформизма XVII–XX вв. (Р. Гук, П. Мопертюи, Ж. Ламетри, Д. Дидро, Ж. Бюффон, Э. Дарвин, И.В. Гете, Э. Жоффруа Сент-Илер, в России – А. А. Каверзнев и К. Ф. Рулье), при котором ученые отстаивали представления об изменяемости организмов, чаще всего на примере одомашнивания, при гибридизации, необходимо подчеркнуть, что подавляющее большинство ученых-естествоиспытателей и философов, живших вплоть до середины XIX века, независимо от их взглядов на происхождение видов, единодушно признавали Всемогущего Творца.

Победа эволюционной идеи, связанная с именем Ч. Дарвина, по-новому поставила вопрос о сущности вида и его реальности.

В начале второй главы «Происхождения видов» Дарвин пишет (13а):

1. Не стану я обсуждать здесь и различные определения, которые были предложены для термина «вид». Ни одно из определений не удовлетворило всех натуралистов; и, однако, каждый натуралист смутно понимает, что он разумеет, говоря о виде. Вообще этот термин включает неизвестный элемент отдельного творческого акта. Термин «разновидность» (variety) также трудно поддается определению; но здесь почти всегда подразумевается общность происхождения, хотя ее только очень редко можно доказать. Имеем мы еще так называемые уродства, но они ступенчато переходят в разновидности. Уродством, я полагаю, считают значительное уклонение в строении, обыкновенно вредное или бесполезное для вида. Некоторые авторы употребляют термин «вариация» в техническом смысле, так как разумеют под ним модификацию, вызванную непосредственным действием физических условий жизни; «вариации» в этом смысле считаются ненаследственными, но кто поручится, что карликовые формы раковин в опресненных водах Балтийского моря, или такие же формы альпийских растений, или более густой мех северных животных не будут в некоторых случаях наследоваться по крайней мере в нескольких поколениях? А в таком случае, я полагаю, эти формы можно было бы назвать разновидностями.