"Муж с женой подобен луку,

Луку с крепкой тетивою;

Хоть она его сгибает,

Но ему сама послушна,

Хоть она его и тянет,

Но сама с ним неразлучна;

Порознь оба бесполезны!"

Так раздумывал нередко

Гайавата и томился

То отчаяньем, то страстью,

То тревожною надеждой,

Предаваясь пылким грезам

О прекрасной Миннегаге

Из страны Дакотов диких.

Осторожная Нокомис

Говорила Гайавате:

"Не женись на чужеземке,

Не ищи жены по свету!

Дочь соседа, хоть простая, -

Что очаг в родном вигваме,

Красота же чужеземки -

Это лунный свет холодный,

Это звездный блеск далекий!"

Так Нокомис говорила.

Но разумно Гайавата

Отвечал ей: "О Нокомис!

Мил очаг в родном вигваме,

Но милей мне звезды в небе,

Ясный месяц мне милее!"

Строго старая Нокомис

Говорила: "Нам не нужно

Праздных рук и ног ленивых;

Приведи жену такую,

Чтоб работала с любовью,

Чтоб проворны были руки,

Ноги двигались охотно!"

Улыбаясь, Гайавата

Молвил: "Я в земле Дакотов

Стрелоделателя знаю;

У него есть дочь-невеста,

Что прекрасней всех прекрасных;

Я введу ее в вигвам твой,

И она тебе в работе

Будет дочерью покорной,

Будет лунным, звездным светом,

Огоньком в твоем вигваме,

Солнцем нашего народа!"

Но опять свое твердила

Осторожная Нокомис:

"Не вводи в мое жилище

Чужеземку, дочь Дакота!

Злобны дикие Дакоты,

Часто мы воюем с ними,

Распри наши не забыты,

Раны наши не закрылись!"

Усмехаясь, Гайавата

И на это ей ответил:

"Потому-то и пойду я

За невестой в край Дакотов,

Для того пойду, Нокомис,

Чтоб окончить наши распри,

Залечить навеки раны!"

И пошел в страну красавиц,

В край Дакотов, Гайавата,

В путь далекий по долинам,

В тишине равнин пустынных,

В тишине лесов дремучих.

С каждым шагом делал милю

Он в волшебных мокасинах;

Но быстрей бежали мысли,

И дорога бесконечной

Показалась Гайавате!

Наконец, в безмолвье леса

Услыхал он гул потоков,

Услыхал призывный грохот

Водопадов Миннегаги.

"О, как весел, - прошептал он, -

Как отраден этот голос,

Призывающий в молчанье!"

Меж деревьев, где играли

Свет и тени, он увидел

Стадо чуткое оленей.

"Не сплошай!" - сказал он луку,

"Будь верней!" - стреле промолвил,

И когда стрела-певунья,

Как оса, впилась в оленя,

Он взвалил его на плечи

И пошел еще быстрее.

У дверей в своем Вигваме,

Вместе с милой Миннегагой,

Стрелоделатель работал.

Он точил на стрелы яшму,

Халцедон точил блестящий,

А она плела в раздумье

Тростниковые циновки;

Все о том, что будет с нею,

Тихо девушка мечтала,

А старик о прошлом думал.

Вспоминал он, как, бывало,

Вот такими же стрелами

Поражал он на долинах

Робких ланей и бизонов,

Поражал в лугах зеленых

На лету гусей крикливых;

Вспоминал и о великих

Боевых отрядах прежних,

Покупавших эти стрелы.

Ах, уж нет теперь подобных

Славных воинов на свете!

Ныне воины что бабы:

Языком болтают только!

Миннегага же в раздумье

Вспоминала, как весною

Приходил к отцу охотник,

Стройный юноша-красавец

Из земли Оджибуэев,

Как сидел он в их вигваме,

А простившись, обернулся,

На нее взглянул украдкой.

Сам отец потом нередко

В нем хвалил и ум и храбрость.

Только будет ли он снова

К водопадам Миннегаги?

И в раздумье Миннегага

Вдаль рассеянно глядела,

Опускала праздно руки.

Вдруг почудился ей шорох,

Чья-то поступь в чаще леса,

Шум ветвей, - и чрез мгновенье,

Разрумяненный ходьбою,

С мертвой ланью за плечами,

Стал пред нею Гайавата.

Строгий взор старик на гостя

Быстро вскинул от работы,

Но, узнавши Гайавату,

Отложил стрелу, поднялся

И просил войти в жилище.

"Будь здоров, о Гайавата!" -

Гайавате он промолвил.

Пред невестой Гайавата

Сбросил с плеч свою добычу,

Положил пред ней оленя;

А она, подняв ресницы,

Отвечала Гайавате

Кроткой лаской и приветом:

"Будь здоров, о Гайавата!"

Из оленьей крепкой кожи

Сделан был вигвам просторный,

Побелен, богато убран

И дакотскими богами

Разрисован и расписан.

Двери были так высоки,

Что, входя, едва нагнулся

Гайавата на пороге,

Чуть коснулся занавесок

Головой в орлиных перьях.

Встала с места Миннегага,

Отложив свою работу,

Принесла к обеду пищи,

За водой к ручью сходила

И стыдливо подавала

С пищей глиняные миски,

А с водой - ковши из липы.

После села, стала слушать

Разговор отца и гостя,

Но сама во всей беседе

Ни словечка не сказала!

Да, как будто сквозь дремоту

Услыхала Миннегага

О Нокомис престарелой,

Воспитавшей Гайавату,

О друзьях его любимых

И о счастье, о довольстве

На земле Оджибуэев,

В тишине долин веселых.

"После многих лет раздора,

Многих лет борьбы кровавой

Мир настал теперь в селеньях

Оджибвэев и Дакотов! -

Так закончил Гайавата,

А потом прибавил тихо: -

Чтобы этот мир упрочить,

Закрепить союз сердечный,

Закрепить навеки дружбу,

Дочь свою отдай мне в жены,

Отпусти в мой край родимый,

Отпусти к нам Миннегагу!"

Призадумался немного

Старец, прежде чем ответить,

Покурил в молчанье трубку,

Посмотрел на гостя гордо,

Посмотрел на дочь с любовью

И ответил очень важно:

"Это воля Миннегаги.

Как решишь ты, Миннегага?"

И смутилась Миннегага

И еще милей и краше

Стала в девичьем смущенье.

Робко рядом с Гайаватой

Опустилась Миннегага

И, краснея, отвечала: