безучастными глазами.
- Брось шпалер! – приказал я ему.
Он безоговорочно отбросил пистолет в сторону.
- Послушай, Стос, нам нужны только бабки.
Стос криво усмехнулся:
- Всем нужны бабки.
- Я церемониться с тобой не буду. Я порежу тебя, гниду, на куски. А потом обыщу весь
дом. И даже если – в худшем случае – денег я не найду, я не расстроюсь. Я буду жить, и
жизнь моя будет красивой. А ты, насекомое, будешь гнить…
- Да шо ты с ним базаришь, Угрюм! Я ему щас все ногти вырву – расскажет даже, где
бабушка мелочь держала.
41
- Но если ты укажешь место сам, - продолжал я, - мы тебя трогать не будем. Мы
возьмём деньги и уедем. Ты же – я уверен – со временем залижешь свои раны и будешь
дальше испытывать судьбу и веселить своего Бога.
- Я тебе не верю.
- Вопрос о вере сейчас не стоит! Собери свои мозги! Я своё слово сказал! Ход за тобой!
Где бабки?
- Где бабки? – повторил за мной Привоз.
Стос прикрыл веки. Может, устал, а может, хотел подумать, сосредоточиться, взвесить
все за и против…
Он открыл глаза и сказал:
- В печке.
- В печке? Посмотрим.
Мне не понравился жуткий блеск в его жидовских глазах. Тем не менее я направился к
печке. Отодвинув заслонку, я увидел внутри два чёрных саквояжа, один из которых был
забит по полной и прямо-таки лопался по швам. Я потянулся к нему и в этот момент, что
называется, боковым зрением увидел, как Стос сунул руку себе под бинты и вытянул,
сволочь, «Вальтер». Я резко повернулся и, вскинув руку, выстрелил в него. Но поздно:
Стос успел нажать на курок. Наши выстрелы прогремели практически одновременно.
…………………………………………………………..
……………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………..
Втащив стонущего Привоза на заднее сиденье, я сел за руль и завёл машину. Саквояж
лежал справа от меня.
Что делать? Что делать? Что делать?
Довезти его до больницы и бросить у входа? Или лучше заехать в ближайшее село,
узнать, где живёт ветеринар? И заставить того под дулом пистолета вытащить пулю,
промыть и зашить рану? А потом? Дать побольше денег, чтоб хоть недельку
поприсматривал за раненым? Но всё это так долго! Пока то-сё… А у меня в двенадцать
тридцать поезд…
Что же делать?
Тут я поймал себя на мысли, что не слышу больше стонов Привоза. Я повернулся к
нему и затряс его.
- Э, Привоз! Очнись! Ты чего?
Привоз открыл глаза.
- Маму видел.
- Это хорошо, только ты не спи, чудила. Держись!
- Подыхаю я, Стёпа…
- Ерунда! – Я стал врать. – У меня точно такая же рана была. И ничего! Всё обошлось!
Живой, как видишь!
Я отпустил сцепление, нажал на газ, и мы поехали.
- Потерпи, чуток потрясёт!
Привоз молчал.
- Э, ты живой там?
- Живой, - сквозь стон ответил Привоз.
- Ну дак не молчи! Говори чего-нибудь. Рассказывай. Про Одессу, про маму, про
первый, блядь, поцелуй на Фонтанке… Про то, как вы баржу рыбы увели, а потом не
знали, что с ней делать…
- Стёпа!
- Что?
- Отправишь мою часть денег моей маме?
42
- Щас, розбежался! Сам отвезёшь! Хотя постой! Ты ведь говорил, что мамка твоя
умерла…
- Да.
- Что – да?
- Умерла… Я просто забыл. Мама умерла, а я забыл.
- Ты не чуди, родной. Ты держи связь.
- Мама умерла…
- Ничего, ничего! Все там будем Все встретимся. Ты, главное, сейчас туда не торопись.
Успеешь ещё…
- А я забыл…
- Держи связь, говорю. Всё нормально. Я тебя в больничку везу. Жить будешь. Я тебе
слово даю. А я слов на ветер не бросаю. Ты меня знаешь. У меня у самого такая рана
была. Но я был один, совсем один… И помощи ждать было неоткуда. А у тебя есть я.
Слышишь? Ты слышишь меня? Привоз? Гриша! Ну не молчи ты! Слышишь?!
Я остановил машину.
- Вот и всё, Гриша, вот и всё…
Вопрос «что делать?» меня теперь не мучил… Но легче мне не стало.
Я вылез из автомобиля и закурил.
Я с грустью подумал, что Гришу Привоза нужно будет похоронить. Хоть похоронить
по-человечески. Глаза мои были на мокром месте. Ещё чуток - и я бы расплакался,
клянусь…
Я усмехнулся. Что-то я стал чрезмерно сентиментален. Думаю, это у меня не иначе, как
возрастное.
Щелчком отбросив чинарик в сторону, я сел обратно в машину.
…………………………………………………………..
……………………………………………………………………….
……………………………………………………………………………………
Я никогда не мечтал стать богатым. То есть я, конечно, хотел, чтоб у меня было много
денег. Нет, даже не много. Я хотел, чтобы денег было всегда достаточно. Чтобы я не
нуждался, не задумывался над тем, хватит ли мне на то, что захочу, или не хватит. Но ведь
чтобы всегда было достаточно, для этого нужно много, правда же? Много, очень-очень
много.
А вот зачем? Я воровал, не раз рисковал жизнью или свободой и надеялся, что когда-
нибудь я сорву крупный куш. А зачем? На что, собственно, я собирался эти деньги
потратить? Нет, я никогда не думал об этом. Если б меня про это спросили, то скорее
всего, я бы ответил: «Какого чёрта! Что за дурацкие вопросы?! Были бы гроши, а уж на
что их тратить, я придумаю!»
Хорошая вещь – деньги! Не сами деньги по себе, а вообще! Как явление! Деньги…
Многим людям они заменяют цель жизни, которой у них нет. А ведь без цели человеку
нельзя.
Много денег – отличная цель! Ясная, понятная, конкретная и не так уж легко
достижимая, потому что денег – об этом знают все, кто имел с ними дело – никогда много
не бывает.
И вот теперь я богат. У меня саквояж, набитый крупными купюрами.
Я очень богат, и меня ждут два прекраснейших в мире создания. Таня и Настя. Жена и
дочь.
И вроде бы всё складывается как нельзя лучше. Только… Только мне почему-то ужасно
плохо.
Мне грустно, и я устал.
43
…………………………………………………………..
………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………
На перроне было чрезвычайно многолюдно. Я и подумать не мог, что столько людей
собралось на юга.
Я растерянно осмотрелся. Хотел закурить. Но пачка оказалась пустой. Я смял её и
отбросил в сторону.
Поезд уже подали, до его отправления оставалось минут десять. Пассажиры метались в
поисках своего вагона. Студенты пели. Ревел ребёнок. Мужчина звал какую-то Люду.
Короче, была привычная для этого места и времени суета. Лучшие часы для работы
майданников.
Вдруг мне показалось, что в толпе мелькнуло Танино лицо. Я уже хотел было броситься
ей навстречу, но меня кто-то потянул за рукав. Я развернулся и обомлел. Передо мной
стоял тот малый с татуировкой СЛОН из привокзального ресторана.
- Уже покидаешь нас? – спросил с издёвкой он.
Чёрт! Ну почему в мире всё так невовремя?!
В кармане моём был заряженный шпалер. Но я только подумать о нём и успел. Слон
обнял меня левой рукой, крепко прижимая к себе. Со стороны, должно быть, это имело
безобидный вид горячего дружеского прощания. Что-то острое вошло мне под рёбра…
Резкая боль обожгла левый бок. Слон отпустил меня и смешался с толпой. А я остался
один. Один среди чужих, не знакомых мне людей…
Горячая липкая кровь, растекаясь, поползла вниз. Я прижал рукой рану и двинулся
вдоль перрона.
Вовсю жарило солнце.
Люди толкали меня, а я шёл вперёд, никак на них не реагируя.
- Стёпа! – услышал я. – Папа!
Я поднял голову. Увидел Таню с Настей. Прикрыв окровавленный бок плащом, я как
можно радостней улыбнулся.
Подумаешь, дырка в боку. Таня в купе меня перевяжет. Главное сейчас - это остановить
кровь.
Первой подбежала Настя. Обняла, уткнувшись в живот.
- Папа, мы едем на море?
- Конечно, доця.
Подошла Таня. Шарик, на поводке и в ошейнике, радостно помахивал хвостом.
