…………………………………………………………
………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………………
На следующий день, ранёхонько с утра, заявился Порох.
Я за эти дни существенно расслабился, поэтому не услышал, как он вошёл. Я лишь
сквозь сон почувствовал чьё-то присутствие, просто открыл глаза и увидел его стоящим у
кровати. Он стоял недвижимо и глядел на нас с Таней. Таня крепко спала, уютно
примостившись у меня на плече.
Я поднял свободную руку и приложил палец к губам. Не шуми, дескать. Порох кивнул
и повёл глазами в сторону. Выйди, мол, побазарим. Я осторожно вытянул руку из-под
Танюши и, тихонько одевшись, вышел за Серёгой во двор.
- Ну и как это называется? – грозно так и тяжело, прямо танком, попёр на меня
Пархоменко.
- Не будь наивным, ты ведь сам всё понимаешь.
- Ни хрена я не понимаю и понимать не хочу! Короче, Угрюмый, собирай свои кишки и
уматывай.
- Послушай…
- Я всё сказал!
- Не заводись, Порох. Я люблю твою сестру.
- Чего-чего? – Он скривился в лице и склонил голову вбок, как делают собаки, когда
увидят нечто удивительное для себя.
- Люблю и хочу с ней жить.
- Да не толкай ты мне это фуфло! Знаю я эту жизнь!
- Не говори со мной так.
- Да пойми ты! Танюха чистая, честная… Это не шалава какая-то, не воровайка… Она
другая совсем! Не нашего круга!
- Порох, я завязываю с блатной жизнью.
- Не смеши меня.
- Обещаю.
- Пообещай лучше, что псы не будут лаять, а коты ебаться.
36
- Да в натуре завязываю.
- Ты не сможешь!
- Но ты ведь смог. Геологом стал. В экспедиции ходишь. Вот и возьмёшь меня в
ученики.
Порох смутился. Лицо его сморщилось, глазки забегали, он отвернулся.
- Так что, Порох? Может, попробуем пожить одной дружной семьёй?
Порох продемонстрировал полное равнодушие.
- Да мне-то что, - буркнул он в ответ. – Пусть Танюха решает. В конце концов… Ей
жить.
- Чего ж так печально?
- Знаешь, что я тебе скажу…
Но договорить он не успел, так как в этот момент со старческим скрипом отворилась
калитка и во двор вошёл Привоз.
Привоз был хорош: походка вразвалочку, руки спрятаны в «скулах», во рту дымится
папироска, на затылке чудом держится модная кепчонка-восьмиклинка. Прямо хоть
сейчас портрет с него пиши.
За Привозом следом семенил однорукий седой мужчина. Я его не знал. А может, просто
не помнил?
Приблизившись к нам, Привоз, словно мы и не расставались вовсе, без всякого
приветствия сообщил:
- Значит так, босяки, дело в следующем! Есть такая наколка, о которой вы даже мечтать
боялись во избежание головокружения. Провернув это дельце, мы обеспечим себя на всю
оставшуюся жизнь, а жить с такими деньгами можно будет долго и до пошлости
счастливо. Упускать такой шанс глупо, уж лучше бы мы вообще тогда не покидали
маминой…утробы.
- Ты какого хрена сюда припёрся? – сдержанно возмутился Порох.
Привоз внимательно заглянул каждому в лицо и на пластилиновой своей физиономии
смешно изобразил крайнюю степень недоумения.
- Я шо, - воскликнул он, - незаметно для себя перешёл на совершенно не знакомый мине
японский язык? А мине казалось, я выражаю свои неглубокие мысли как обычно, по-
русски.
Порох не нашёлся что ответить, да к тому же любопытство профессионального
преступника взяло вверх.
- Что за дело? Можешь поконкретней?
- Позвольте для начала представить вам вот энтого жонглёра! – Привоз приобнял
однорукого. – Сачок! Прошу любить и жаловать!
Мы по очереди пожали молчаливому Сачку его единственную руку. Рукопожатие было
крепким.
- Сачок, - глухо представился он.
- Порох.
- Угрюмый. Степан.
- Вы слышали о банде Стоса? – спросил Привоз.
- Ясень-красень, - ответил Порох. – Уже больше года держат в страхе весь Киев.
Ювелирки, ломбарды, сберкассы лупят только так. Средь бела дня, внаглую. При этом
мочат всех без разбора. Инкассаторы, кассиры, просто прохожие – никто не остаётся в
живых. Ни жертвы, ни случайные свидетели.
Привоз кивнул.
- Всё правильно. И за эти полтора года эти обормоты награбили столько, что страшно
подумать. На сегодняшний день у них в кассе минимум четыре десятка миллионов, не
считая кучи всяких драгоценных безделушек. В июле они собирались рвануть за бугор.
Но позавчера случился казус Вагнера. В комиссионном магазине на Подоле их ждала
засада. Перестрелка, говорят, напоминала Сталинградскую битву. В результате из восьми
37
гавриков удалось уйти только троим. Да и то частично. Сейчас они схоронились, и нам
остаётся прийти к ним и настойчиво попросить поделиться заработанным неправедным
путём.
- А как мы узнаем, где их схрон? – спросил, не скрывая раздражения, Порох.
- Такой информацией владеет вот этот пианист, - объяснил Привоз, указывая на
однорукого.
- Сам ты!.. – вяло огрызнулся Сачок.
- Ты знаешь, где они скрываются? – спросил я.
- Я знаю о них всё.
- Откуда?
- В городе я был их глазами и ушами, - он помолчал. – Они мне доверяли. И я был их
наводчиком.
- А с каких таких хуёв они тебе так доверяли?
В разговор снова вклинился Привоз.
- Всё очень просто. Один из восьмерых был его родным братом. Сейчас он остывает в
морге и благодаря дюжине лишних отверстий в теле уходить оттудова уже не собирается.
- Как много слов, - поморщился Порох.
Привоз широко улыбнулся:
- Недостаток, которым горжусь! Моя мамаша – земля ей пухом – клятвенно заверяла,
шо говорить я начал уже через неделю после своего преждевременного появления на этом
грешном свете. А дело было так. Мамашу Господь одарил уникальной способностью. Она
могла подделать всё – начиная от театрального билета на «Ревизор» и заканчивая
английским паспортом. При таком таланте, естественно, от клиентов не было отбоя. И вот
как-то раз, раскачав свою люльку, я крикнул с детской непосредственностью: «Маман,
пошлите всех на хуй и дайте мне сиську!» Мамаша удивилась до седины в висках, однако
нашла в себе силы ответить: «Сыночка, я чичас не могу, я делаю да Винча». «Маман, -
орал я, - пока вы делаете ваш закозной фуфел, я уже дважды сделал по-большому». Тогда
мамаша подняла свой шикарный тухес…
- Угрюмый, - сказал Порох, - почему мы слушаем эту лабуду?
- Я думаю, - ответил я.
- Да шо тут думать! – воскликнул Привоз. – Их всего трое. А Стос ещё и ранен. Их
можно взять голыми руками.
- Голыми не надо, - возразил я. – Необходимо достать оружие.
- Оружие есть, - успокоил Порох. – Два револьвера, три тэтэшки и даже шмайсер.
- Да и я могу дать две дуры, - сказал Сачок.
- Где обитают эти шакалы?
- В ста пятидесяти километрах от города, за селом Татарское, в лесу есть заброшенный
дом лесника.
- То есть нужна машина.
- Машину мы достанем, - заверил Привоз.
- Когда? – спросил я.
- Да уже к вечеру. Мы сейчас же займёмся этим. Пошли, скалолаз!
Привоз решительно направился к калитке. Сачок, вздохнув, поплёлся за ним. Видимо,
шуточки над собой он хоть и стойко переносил, но всё-таки не безболезненно.
- Ну что? – спросил я, когда они скрылись из виду. – На словах вроде ничего такого
сложного.
- На словах всё легко… Стос – зверюга хищная.
- Он ранен.
- Раненый зверь ещё опасней.
- Да не меньжуйся, старик. Всё будет тип-топ.
- Не нравится мне всё это.
38
- Ну, знаешь, я тоже не в особом восторге. Просто хочется напоследок сорвать крупный
куш. Короче, дело к ночи! Ты в деле?
- Будь спок, Угрюм, я в деле!
На этих словах распахнулась входная дверь. Уже одетая, причёсанная Таня с живым
