– Куда?

– Мы остановимся в Бонди⁹. Я не отказался бы поспать, но для заезда еще рановато. Может, позавтракаем?

– Звучит отлично.

Мы нашли небольшое кафе, где по сравнению с остальными заведениями в Бонди было меньше всего народу. Эндрю взял рюкзак с «эпипеном», словно делал это каждый день. Что слегка привело в бешенство, но в то же время было очень умилительно. Наверно, моя последняя стычка с моллюсками напугала его сильнее, чем он признался. Потому что он послал мне сдержанную улыбку, говорившую «не спорь со мной».

– Спасибо, – сказал я. Но хлопоча с рюкзаками и жизненно важными инъекциями адреналина, он упускал изумительный вид на спасателей. Я его развернул. – Смотри.

Пляж Бонди был всемирно знаменит по определенной причине. Он был невероятно красив, как и патрулировавшие его спасатели.

– Неплохой видок, да?

– Да уж, неплохой. – Он таращился на двух улыбавшихся во весь рот спасателей, на которых не было ничего, кроме крошечных спидос¹⁰.

– Всегда пожалуйста, – пошутил я, взял его за руку и повел в кафе вслед за Льюисом и Либби.

Усевшись, мы заказали три кофе и чай для меня. Я вежливо уточнил кухонный протокол в отношении аллергии и, выслушав заверения, заказал полноценный завтрак из яиц, бекона, сосисок, жареных на гриле помидор и тостов. Эндрю заказал то же самое, сославшись на:

– Кормят в самолетах так себе.

Льюис и Либби тоже сделали заказ, и Льюис протянул свою кредитную карту. Когда официантка ушла, Льюис покачал головой.

– А я и забыл о твоей аллергии на моллюсков. То есть не прям забыл. Наверно, просто какое–то время о ней не вспоминал.

Я улыбнулся.

– Ничего. Я тоже пытаюсь о ней не вспоминать. – Эндрю изумленно на меня глянул, но поднятая тема поездки в больницу вряд ли растопила бы лед. – Ну, – решил я сменить тему, – что творится в старом добром Сиднее?

Льюис рассказал о старых друзьях, которых я почти не помнил. А потом о кузенах, о которых я годами не вспоминал. Наверно, когда тебя вышвыривают из семьи, то удаляют не только из списка ближайших родственников. Кузены женились, разводились, рожали детей, да и по фиг.

Он осознанно не упоминал родителей, что меня вполне устраивало.

Они расспрашивали об ЛА и внимательно слушали. Льюис завалил Эндрю вопросами о его работе и был искренне заинтересован. Меня очень радовало, что мой брат прилагал усилия, чтоб познакомиться поближе с моим парнем.

Но опять–таки Льюиса никогда и не напрягала моя гомосексуальность.

Либби рассказала об учебе на экономическом. Что, если уж совсем на чистоту, меня удивило. Она могла бы послужить ходячей рекламой для серфинг–бренда или для «колгейта», но за модельной внешностью скрывалась невероятно умная женщина. И было очевидно: она обожала Льюиса.

Ни разу в разговоре мы не коснулись Арчера или родителей. Всем было известно, что до этого мы непременно дойдем. Может, мы хотели насладиться небольшим кусочком счастья и лишь потом иметь дело с реальностью и ужасающими вещами, которые в свою очередь нас разлучили, а затем вновь свели вместе?

Но даже выпив вторую чашку кофе, Эндрю по–прежнему зевал.

– Простите. Я не дружу с джетлагом¹¹. Говорите, сегодня четверг? Потому что улетели мы во вторник, а я почти не сомневаюсь, что между ними тоже есть день.

Я отхлебнул чаю.

– Среды больше не существует. Провели опрос, и было решено признать этот день недели устаревшим. Так что больше никакой среды.

Эндрю фыркнул и закатил глаза.

– Ага, конечно. Уверен, если б опрос проводился в действительности, то люди отказались бы от понедельника.

– Голоса распределились почти на равных. Но было решено, что в таком случае люди возненавидят вторники. А в том нет вины вторника. И по правде говоря, какой смысл в среде? И что это за слово такое «среда»?

Эндрю подавил улыбку.

– Ты закончил?

– Могу еще поболтать.

Льюис прыснул.

– Как давно вы вместе?

Я посмотрел на Эндрю. Он посмотрел на меня.

– Э–э… Несколько месяцев.

– Правда? – Улыбка Либби была широкой и изумленной. – Я могла бы поклясться, что вы вместе несколько лет.

Эндрю стал красного оттенка, даже уши порозовели. Он откашлялся.

– Всего–то два месяца.

Льюис глазел на нас, словно чего–то не мог понять, но, не дав ему возможности заговорить, я произнес:

– А что насчет вас?

– Три года, – ответил Льюис.

– Практически три года, – поправила Либби. – Мы познакомились в «Дубах». Напились и беззастенчиво флиртовали.

– И она упрямилась. Мы не виделись несколько недель.

– Пока он не пообещал идеальное свидание. Если б оно не было идеальным, он оставил бы меня в покое.

– Видимо, оно прошло идеально. – Эндрю по очереди махнул рукой на каждого из них. – Вы же до сих пор вместе.

Льюис фыркнул.

– Вряд ли. У Либби было пищевое отравление.

Либби ухмыльнулась.

– Меня рвало два дня, а Льюис был рядом. Стирал одежду, простыни, чтоб получить лекции, позвонил в университет моим профессорам. Была середина года. Готовил мне тосты и чай, когда мне стало значительно лучше, и я смогла поесть.

– Как мило, – изрек Эндрю. – Не про рвоту.

Либби захохотала.

– Да уж. И я подумала: раз уж он видел меня в самом худшем состоянии и не сбежал за тридевять земель, значит, должен быть ничего, да? И с тех пор мы вместе.

Эндрю вновь зевнул, и я понял, что пора было уходить.

– Ладно, нам пора. Нужно отдохнуть хотя бы пару часов. Ничего?

– Конечно. – Льюис поднялся. Возле выхода спросил: – Где вы остановитесь?

– В «Атолле».

Льюис стрельнул в меня глазами, Эндрю этот взгляд не упустил. Я пожал плечами и подавил улыбку. Минуту Льюис в меня всматривался, но решил оставить вертевшиеся на кончике языка слова невысказанными.

– Ты в порядке? – по пути к машине Льюиса спросил Эндрю.

– Да. – Я окинул взором синеву Тихого океана и счастливо выдохнул. Пока что все шло отлично. Мы с Льюисом могли бы поладить. – Да.

До отеля мы добрались быстро, сказать по правде, можно было бы и прогуляться. Но Льюис настоял на поездке, так что возражать мы не стали. Не то чтоб он не знал дорогу…

Льюис довез нас до входных дверей и припарковался. Мы отмахнулись от парковщика и, открыв багажник, вытащили свои сумки.

– Даем вам несколько часов. – Льюис взглянул на часы. – Что если мы вернемся в четыре?

Инстинктивно я посмотрел на часы. В запасе у нас было пять часов.

– Превосходно. – Прежде чем он успел вернуться в машину, я задал вопрос: – Мы пойдем на кладбище?

Льюис замер, и его черты исказила печаль.

– Да. Конечно.

Я улыбнулся самой обнадеживающей улыбкой, какую только умудрился изобразить.

– Льюис, я действительно рад тебя видеть.

Наконец–то он улыбнулся.

– Взаимно.

Они с Либби уехали, а мы с Эндрю зарегистрировались в номер. Я вручил свою кредитку, расписался, с радостью принял карту–ключ и направился в наш номер. Измученные, мы рухнули на кровать.

Мы оба изучали потолок, и Эндрю вслепую дотянулся до моей руки.

– Как себя чувствуешь?

– Устал.

Он засмеялся.

– Я про Льюиса. Кажется, он искренен.

– Да.

– Вы похожи, – сказал Эндрю. – Конечно, минус борода, и волосы у него чуть темнее, но да, вы очень похожи.

– Он сексуальный?

Эндрю хмыкнул, но звук быстро стих.

– Ты все еще настороже.

Я повернул голову и посмотрел на него. Он уже разглядывал меня.

– Разумеется. Но он вроде бы серьезен? Вряд ли он пригласил меня для того, чтоб в очередной раз сделать больно.

Эндрю не сводил с меня глаз.

– Он похож на парня, который отчаянно пытался связаться с единственным оставшимся у него братом. В его глазах плещется грусть. И он смотрит на тебя так, словно не может поверить, что ты в самом деле приехал. Он не играет, Спэнсер. Он тебя пригласил, потому что ты ему нужен.

Я поднес его руку к губам и поцеловал костяшки.