Когда я обернулся, Эндрю закусил нижнюю губу и вроде бы нервничал.

– Тебе нравится?

Я подошел к нему, опустил руки на его талию и поцеловал в щеку.

– Я в восторге. – Я снова уселся, а Эмилио показывал и рассказывал Шель и Уэнди о последующем уходе, и как лучше всего заботиться о татуировках. Он обернул мою руку, а когда закончил, я их спросил:

– Ну? Готовы записаться на первый прием?

Обе энергично кивнули.

– Да, конечно, – сказала Шель.

– Ну, хорошо, – произнес я и, оставив Эмилио убираться, проводил девушек к стойке. – На какой день?

Обе склонились к следующей субботе. Я записал обеих и снял копии с их рисунков для Эмилио. Они весело щебетали и решили провести день на Венис Бич.

– Эндрю? Хотите с нами?

Он быстро глянул на меня и покачал головой.

– Нет, спасибо.

Шель понимающе рассмеялась, а Эндрю велел ей заткнуться и зарделся, отчего она захохотала еще громче. Я обнял его и притянул к себе.

– У него есть предложение получше.

– Даже и не сомневаюсь, – проговорила Шель. Улыбаясь, она чмокнула его в щеку, пообещала увидеться на работе, и они вышли за дверь.

Эндрю глубоко вдохнул и отстранился.

– Рука болит?

Было два способа разыграть ситуацию. Первый: сказать ему правдивое «нет», безусловно, ничего у меня не болело. И второй: сыграть на полную катушку.

– Немного побаливает, – произнес я, поморщился и погладил свою руку.

Он сделал шаг назад, на лице запечатлелась тревога, и нежно взял меня за свежетатуированную руку.

– Правда?

– Да, мне нужно прилечь. – Я изобразил серьезность. – А тебе нужно ко мне присоединиться.

Закончив дезинфицировать кресло, в котором я сидел, Эмилио фыркнул, и Эндрю стремительно стрельнул в меня взглядом.

– Ты шутишь?

– Нет. – Я пытался не улыбаться. – Мне требуется куча внимания. Желательно в виде чего–нибудь развратного.

Эндрю вцепился пальцами в мои ребра, и я подпрыгнул.

– В таком случае ты покупаешь мне обед.

– Хорошо, я как раз голоден.

– И нам нужно вернуться в музыкальный магазин, – сказал он. – Как бы ни был хорош альбом Джеффа Бакли, ты слушаешь его слишком часто.

Я ахнул и изобразил обиду.

– Ты меня ранил. Его и нужно слушать слишком часто, и число прослушиваний не меньше бесконечности.

– Бесконечность – не число.

– Нет, число. – Я прошел к двери и, открыв ее, ждал, пока он выйдет первым. – После вас.

– Ты должен выбрать альбом, который я буду слушать на этой неделе. – Эндрю остановился и повернулся к Эмилио. – О, Эмилио? Хочешь, принесем тебе что–нибудь перекусить?

Эмилио быстро глянул на меня, потом улыбнулся и неспешно кивнул.

– Да, было бы неплохо. Спасибо.

Я обвил руками плечи Эндрю и вытянул его за дверь.

– Не смей подлизываться к моим друзьям. Эмилио всегда будет со мной согласен. Бесконечность – число.

Когда дверь закрывалась, до нас долетел смешок Эмилио, и я улыбался по пути к бургерной. И обнимал Эндрю рукой, где была набита новая тату.

Эндрю доел свой бургер и, откинувшись на спинку стула, радостно погладил живот.

– Так чем ты занимался утром? – спросил он.

Я отодвинул наполовину опустошенную тарелку, недоумевая от того, как же много он ел.

– Проснулся в одиночестве. – Я фыркнул. – Как в тебя помещается такое количество еды?

– Я все сжигаю в спортзале. Что поясняет, почему ты проснулся в одиночестве. Я же сказал, что ухожу.

– Я могу придумать кучу других способов сжечь калории.

Он зарделся, но ухмылка выдала его заинтересованность.

– Да неужели?

– Ага. И тебе даже не придется натягивать спортивный костюм.

– На мне будет хоть какая–то одежда?

– Безусловно, нет.

Он рассмеялся.

– Не подумал.

– Честно говоря, тот факт, что ты прячешь свое тело под тканью, – преступление против человечества.

Он почти выплюнул свой напиток, но успел собраться.

– Сомневаюсь, что человечество согласилось бы.

– Тогда либо они не правы, либо вруны. Или лесбиянки. Или входят в антиромбиковое сообщество.

Он зашелся в хохоте.

– Антиромбиковое сообщество? – Он опустил взгляд на свой жилет с ромбиками. – Раз они против ромбиков, значит, должны выступать против моего ношения таких жилетов. Таким образом, они примут сторону тех, кто предпочтет, чтоб я не носил подобную одежду, а никак не наоборот.

– Не исправляй меня при помощи логики, рассуждений и разума. Было смешнее именно так, как сказал я.

Он снова засмеялся и посмотрел на меня нежным, теплым взглядом.

– Ну? Готов к вечерней свиданке?

Мое прекрасное настроение пикировало в Дерьмовилль.

– Это не свидание.

– Я пошутил.

Глядя в стакан, я нахмурился. Мы уже обсуждали этот вопрос.

– Это работа. Мне за нее платят. Будь у меня выбор, я провел бы вечер с тобой. Ты должен знать, что для меня это всего лишь работа.

Он поднял руку.

– Спэнсер, я просто пошутил.

– Прости. – Я вздохнул. Он сказал, что пошутил, но мне стало любопытно… – Пожалуйста, Эндрю, скажи, что тебя все устраивает.

– Устраивает. – Он взял меня за руку. – Я знаю, что это всего лишь работа. Я просто прикалывался. Должно было быть смешно. Мне известно, что поход на официальный ужин с нудным стариком – последнее, чем тебе хотелось бы заняться.

– Нудным стариком?

– Ты сам его так называл.

– Верно.

– И я имею право шутить на эту тему, – заявил он. – Потому что сегодня, пока ты будешь сидеть на корпоративном ужине с несимпатичным тебе мужиком, будешь слушать речи незнакомых людей, работающих в компании, к которой ты не имеешь ни малейшего отношения, я свернусь калачиком в кресле из ротанга, буду читать книгу и слушать купленный тобой новый альбом.

Я поймал себя на том, что улыбался.

– Все равно не смешно.

Он усмехнулся.

– Да уж. Наверно, я даже спущусь вниз и побуду с Эмилио, пока он не закроет салон.

Мой рот распахнулся.

– Ненавижу тебя.

Он ухмыльнулся.

– Не правда. И не открывай вот так свой рот, или у меня может возникнуть соблазн что–нибудь туда засунуть.

Теперь я хохотнул.

– Мы можем пройти в уборную.

Он закатил глаза и взял фри с моей тарелки. Он держал ее в руке как оружие.

– Появился бы соблазн засунуть тебе в рот картошку, Спэнсер. Картошку.

– Моя идея мне нравится больше.

Он прожевал фри и выбрался из кабинки.

– Тогда пошли.

Я восторженно на него посмотрел.

– Правда?

– Нет, не в уборную, – прошептал он, забирая бургер для Эмилио со стола. – В музыкальный магазин, а потом к тебе. А затем можешь делать со мной все, что пожелаешь.

– Обещаешь?

– Зависит от того, какой альбом ты мне купишь.

– Шантаж значит?

– Нет. Считай это системой выплат и вознаграждений.

Я закатил глаза и отправился к двери, которую покорно придержал для него открытой.

– Просто чтоб ты знал: я не против шантажа. Если он означает, что весь день мы проведем в постели, тогда я только «за».

Он расхохотался и протянул руку.

– Можно я возьму тебя за руку?

– Можно, – сказал я, но в последнюю секунду руку отдернул. – Зависит от того, имею ли я свободу действий в выборе альбома.

Обдумывая мое возражение, он прищурился.

– Х–м–м, а ты умеешь торговаться. Ладно.

Я протянул руку, и он быстро ее сцапал. Вероятно, пока я не успел добавить еще каких–нибудь условий. Мы шли по улице, взявшись за руки, и всю дорогу я ухмылялся.

– И просто чтоб ты знал: если музыка окажется дерьмовой, я могу наложить вето на условие о пребывании весь день в постели.

Я закатился смехом.

– Тем лучше, что вкус у меня безупречный. И, – добавил я, – я не против поиметь тебя на диване.

Он хмыкнул.

– Я так до сих пор и не сообразил, как нам использовать кресло из ротанга.