— Ты не можешь так со мной поступить! — Белль наотмашь ударила его по протянутой руке, сама испугавшись своего поступка.

— Мы заключили сделку, ты помнишь? — он схватил её за запястье и притянул к себе, лицом к лицу. — Ты, как и твоё сердце, принадлежишь мне! На веки вечные! А тёмные ритуалы такой мощи требуют особенных ингредиентов, дорогуша! Любящее сердце! Только отдельно от тебя, конечно же!

Она вырвалась из его хватки и попятилась. Румпельштильцхен двинулся к ней — нужно было покончить с этим как можно быстрее. Белль инстинктивно закрыла руками грудь, как будто это могло помешать магу вырвать её трепещущее от ужаса сердце.

— Зачем ты это делаешь? — сглотнув, спросила она, боясь расплакаться. — Я думала, что ты любишь меня…

— Я делаю всё это именно из-за проклятой любви! — с омерзением выплюнул он последнее слово. — Я предвидел, что меня полюбит отважная красавица, сердце которой я вырву из груди для могущественного заклятия! Из-за любви на этом свете происходят все самые отвратительные вещи, любовь моя!

Румпельштильцхен не хотел оправдываться перед ней, не хотел ничего объяснять. Он боялся, что после этого уж точно не сможет завершить ритуал, и потому намеренно говорил все эти жестокие слова. Не хотел, чтобы она хоть на секунду хорошо думала о нём перед смертью. Он не достоин её прощения. Такое не прощают.

— Румпель, пожалуйста… — Белль всё же всхлипнула, и по щекам покатились слёзы. Отступать уже было некуда, она упёрлась спиной в холодную каменную скалу.

— Умолять меня бесполезно, милая. Можешь не смотреть так жалобно. — Он стоял к ней вплотную и сам почти был готов умолять её, чтобы она закрыла глаза.

— Что тебе даст это проклятие? — спросила она, всхлипывая. — Хотя бы на это я имею право — узнать, прежде чем ты…

«Оно вернёт тебе сына. Сына, помни об этом, Румпель. Это ради него ты делал все эти мерзости, устраивал войны, отбирал детей у их матерей, убивал, заключал бесчестные сделки, ломал чужие судьбы».

— Проклятие даст мне шанс найти то, что я давным-давно потерял, — наконец ответил он, сам не заметив, как долго медлил с ответом.

— Это стоит моей смерти?

Белль уже не плакала, но на её щеках всё ещё блестели слёзы. Она смотрела на него смело и решительно, как будто это ещё не конец и у неё был шанс победить. Румпельштильцхен не ответил, только сильнее сжал челюсти и отвёл в стороны ладони, которые Белль всё ещё прижимала к груди. Его рука ужасающе легко проникла в грудную клетку, вырывая из неё саму жизнь. Вот оно, сердце в его руке! Сердце той, которую он так любит. Какое кощунство — использовать его для столь низкого проклятия.

— Я люблю тебя, Румпель.

Зачем она это сказала? Тёмный бы всё равно не остановился. Поздно уже было идти на попятный. Сейчас или никогда. Румпельштильцхен не бросил, а почти уронил сердце в тлеющий огонь проклятия. Белль в тот же момент как подкошенная упала на землю, по которой щупальцами змеились пурпурные потоки колдовского тумана.

— Обещай, что найдёшь то, что ищешь, — из последних сил прошептала Белль. — Обязательно найди. Не хочу умирать напрасно…

Горло будто сдавило в тисках. Румпельштильцхен жалко заскулил, оседая наземь, и пополз, как червяк, в сторону своей мёртвой возлюбленной. Глаза её всё ещё были открыты и смотрели с укором на своего убийцу. Так ему казалось.

Один раз он уже смирился с её смертью, второй раз будет легче, ведь так? Но легче не становилось.

«Не хочу умирать напрасно».

Дрожащими пальцами он осторожно сомкнул её веки и только после этого осторожно поцеловал в лоб. И запоздало заметил, как проклятое колдовство постепенно обволакивает его мёртвую возлюбленную. Он как безумный стал отгонять этот туман, но магия не замечала его усилий. Он с ужасом заметил, как его пальцы проходят сквозь её тело, оно стало зыбким, будто растворилось в колдовском потоке, уносилось вместе с ним, стало им. Румпельштильцхен до последнего смотрел, пока её образ полностью не исчез, пока в глазах не начало рябить от мельтешения этого кровавого марева.

Даже тела ему не осталось, чтобы похоронить. Вот и всё.

Проклятье расползается по Зачарованному Лесу. Солдаты Злой Королевы уже несутся во дворец Белоснежки, где с минуты на минуту должна появиться на свет их будущая спасительница. Принц Чарминг будет до последнего защищать свою семью, только всё напрасно. Проклятие изменит их всех. Они забудут эту жизнь. Все, кроме Румпельштильцхена. Каждую секунду он будет помнить.

Невыносимо. Почему он должен страдать в одиночку? Пусть они тоже страдают! Потеряют своих близких, не смогут быть вместе со своими любимыми! Они заслужили! Они все!

Пока ещё было время, он переместился в Тёмный особняк и выпил зелье, ставшее для него спасением хотя бы на эти двадцать восемь лет. Он ничего не помнил о своей истинной роли в проклятии и придумал для себя удобный исход этой страшной сказки. И до сих пор верил в него.

***

Когда Голд вынырнул из потока воспоминаний, то ещё долго стоял у колодца в каком-то отупении, не в силах что-то сделать. Мысли путались. Его как будто разделило надвое. Один голос убеждал, что это ещё не конец, что его поступок ничего не изменил, умолял завершить начатое, ведь нужно найти Бея… Обладатель этого голоса умел только унижаться и вымаливать. Он был достоин презрения. Другой же голос равнодушно советовал вручить свой кинжал первому встречному и напороться на него — желательно тем местом, где у хороших людей обычно располагается сердце, и надеяться, что и этот его поступок не принесёт ещё больше вреда. Так думал сегодняшний мистер Голд, жестокий мэр города.

Вспомнилась та страшная сказка. «Нет, милая, это я всё время был злым колдуном, а чёртовой мельницей был весь этот проклятый городок».

Он жалко заскулил, оседая на землю, как давным-давно на каменный пол места для жертвоприношения. Вот и он завыл волком.

***

Целый день Голд бродил по городу, будто сомнамбула.

Возвращаться домой после всего того, что он узнал, не хотелось. Там его ждала незнакомка с лицом Белль, живое напоминание его преступления. Права была Королева, она никогда его не полюбит. Злая насмешка над старым монстром — подсунуть ему девушку, так похожую на ту, что он убил! Достойное наказание.

Вокруг творился хаос. Жители, вспомнившие о своём прошлом, оказались в смятении. Они не знали, как им жить дальше. Феи разрозненно прятались по городу, потерянные и обесчещенные, и при встречах старались не смотреть друг другу в глаза. Да ещё, как на грех, выяснилось, что, выйдя за черту Сторибрука, можно потерять память о своей прошлой жизни. И потому многие рвались к черте города, как к волшебной реликвии, избавляющей от боли. Не помнить, какими они были в Зачарованном Лесу, чтобы не с чем было сравнить жизнь настоящую — слишком заманчиво.

Забытье приносило только лишнюю путаницу и хаос. Эмме с родителями пришлось загородить выезд из города, а пока участок пустовал, Регина сбежала из камеры и окопалась в опустевшей «Чёртовой мельнице», угрожая поджарить любого, кто попытается туда проникнуть. Но на фоне всего этого безумия до неё никому не было дела. Чарминг и Снежка наконец-то были вместе, только радость в их глазах сильно меркла перед старыми воспоминаниями. Как Голд и ожидал, после снятия проклятия этот город стал во стократ несчастнее, чем был.

Он бродил по улицам, пока не разболелась нога, и остановился в какой-то подворотне, уселся прямо на выброшенный кем-то старый телевизор. Мимо него, зябко кутаясь в явно чужое, мешком висевшее на ней пальто, прошла милашка Агат. Он узнал бы её, даже надень она паранджу, и не смог сдержаться, просвистел ей вслед, отчего Агат невольно вздрогнула и почти сорвалась на бег.

«И не повесилась ещё», — отстранённо подумал он. Старое желание отыграться на пронырливой фее уже не казалось таким заманчивым. Впервые в жизни ему ничего не хотелось.

Он грёбаный Тёмный маг. Он вполне может позволить себе всю свою бессмертную жизнь просидеть на этом телевизоре, и пусть этот город хоть сгорит в адском огне. Плевать на город! Плевать на людишек! Пускай они мучаются так же, как он. Они заслужили это!