— Хорошо. Ты помнишь то, что мы видели в сундуке твоего дяди?

Абель нахмурился и несколько раз сжал и разжал пальцы, будто проверял, его ли это вообще руки. Воспоминания были крайне херовыми.

— Видел, — коротко признался он. — И оно мне не понравилось.

— Там всё было как будто на самом деле. Я долго обдумывал это, — продолжал Фредерик, и глаза его в свете костра болезненно заблестели. — И знаешь, мне начало казаться… Как тебе объяснить, чтобы ты понял… У психики есть такой защитный рефлекс, когда человек переживает слишком травматические для него события, то уходит очень глубоко в себя и выстраивают в своей голове целый мир, который полностью или частично отображает реальность. Окружение превращается в искажённую или зеркальную проекцию реального мира…

— Это как у Алисы в Стране Чудес, что ли? — догадался Абель.

— Да, — кивнул Фредерик, хотя сравнение ему не понравилось. — И вот после того, что я увидел в этом сундуке… мне начало казаться, что мир вокруг меня — не реален, что он лишь отражает действительность. А то, что показало мне это жуткое сокровище — произошло на самом деле и, чтобы спрятаться от всего этого кошмара, я придумал тебя, Клаббер-хаус и всех остальных… Придумал себе увлекательное приключение, настолько оторванное от моей обычной жизни, чтобы ничто не могло напомнить мне.

— То есть, по-твоему, мы сейчас сидим в придуманном лесу, у придуманного костра? — на всякий случай уточнил Абель, потому что всё ещё пребывал в лёгком ахуе.

Вообще, иногда Абелю и самому казалось, что в какой-то момент жизни он уснул и отчего-то не проснулся, но предпочитал считать себя материалистом и не забивать себе голову всякой ерундой. С Фредериком было сложнее. Забивать голову ерундой было его профессией. Прямо видно было, что это его.

— Ну, сам посуди, — продолжал с жаром доказывать он. — Здесь всё время происходит какая-то чертовщина. Непонятно чей бык. Зелёные человечки, призраки. Этот ужасный сундук! В реальности так не бывает.

— Бывает и ещё как, — авторитетно заявил Абель. — И глюки здесь совершенно ни при чём. Странности и чертовщина происходят каждый день везде. Просто в больших городах слишком быстрый ритм жизни и больше народа. Люди просто не обращают внимания на эти странности, а если и замечают, то быстро забывают в потоке другой информации или находят какое-нибудь объяснение, типа «здесь снимали кино» или «мне пора в отпуск». Чем дальше от мегаполисов, тем меньше происшествий и больше внимания к странным мелочам. Вот и всё.

— Ты меня психом теперь считаешь, да?

— Ты не псих, Фредерик. Ты просто запутался. Теперь пойдём домой?

Фредерик молча мотнул головой. Кажется, заверения Абеля его совсем не убедили. Что ж, придётся подождать. Абель осмотрелся. Рядом как раз лежал рюкзак, судя по торчащему из него батону колбасы, с провизией.

— Что тут у нас есть? — зашуршал он обёртками. — О! Зефирки. Обожаю их. Будешь?

— Буду.

Зефирки тут же были нанизаны на тонкие веточки и медленно и неотвратимо распухали над костром.

— Знаешь, — доверительно заговорил Абель. — Мне тоже как-то привиделось… Ну в тот раз, когда я накурился. Мы все были нарисованы. Я был полосатым котом, а ты — собакой с какой-то круглой кличкой.

— Почему это я был собакой?

— А я знаю? Наверное, потому что у меня был кот, а у тебя — собака. Егерьша вообще была носатым почтальоном с какими-то педофильскими усишками.

— А Галчонок там тоже был? Кем?

— Да. Галчонок был… Галчонком, и всё время повторял «Кто там?» Классная была трава. Теперь твоя очередь.

— Я не буду курить травку, — насторожился Фредерик.

— Да у меня и нет больше. Теперь ты рассказывай про свой идеальный мир мечты. Кто кем был? Это же как с наркотическим приходом?

Фредерик уже и сам жалел, что начал этот разговор, но Абель не собирался отступать. Если всё время в одиночку думать о какой-нибудь хуйне, то у кого угодно крыша поедет. Поэтому надо хуйнёй делиться.

— Не всё же мне рассказывать тебе байки, — как можно более раздолбайски попросил Абель, чтобы Фредерик, не дай боги, не сравнил всё это с приёмом у психиатра. — Развлеки и ты меня весёлой историей. Кто все эти люди, которые нас окружают? Какие-нибудь твои знакомые по работе?

— Ну, не совсем, — неохотно начал Фредерик. — На самом деле всё довольно логично. Егеря — это стражи закона, потому что полиции и федералам я с некоторых пор не доверял. Галчонок — мой животный страх. Он действует на инстинктах. Мужья-сыроделы — проекция идеальной пары, они появились, когда мы с тобой стали встречаться и я стал задумываться о семье. Про животных я тоже размышлял, но смог проассоциировать только Грэма. А ты…

— Значит, по-твоему, и я нереален? — Абель состроил обиженную физиономию и набил рот зефирками. Обжёгся, но выплюнуть не позволила жадность.

— Было бы странно, если бы кроме меня в придуманном мире сидел ещё один реальный человек. К тому же, многое подтверждает, что ты плод моего воображения.

Абель с болью в пищеводе проглотил ещё горячие зефирки и уставился на Фредерика.

— Например?

— Ты ни разу не смог рассказать мне правдивой истории про свои несчастья. Потому что и сам их не знаешь.

— Я-то знаю.

— Так скажи уже.

— Это очередной хитрый план, чтобы выпытать мой страшный секрет. И я не поддамся, — гордо не поддался доктор Гидеон.

— А знаешь, кем был ты? - мстительно спросил Фредерик.

— Кем?

— Ты… — Фредерик заколебался, насаживая на ветку новые зефирки. — Ты был моим сожалением.

То, с каким тоном это произнёс Фредерик, Абелю не понравилось, но выдавать своё беспокойство было бы рискованно.

— Это как? Ты о ком-то сожалел в своей псевдо-реальной жизни? — ревниво спросил он.

— Ничего особенного. Просто человек, с которым я мог бы связать свою жизнь, если бы не определённые печальные события. Здесь всё по-другому. И теперь мне ещё меньше хочется покидать тебя и этот дом…

— Дом… — повторил Абель. — А что, кстати, символизирует дом?

— Дом - это всегда тело, — уже не боясь насмешек, делился Фредерик своими измышлениями. — Моё тело было в упадке. Мне пришлось его чинить и отмывать. Каждый его этаж - это уровень сознания. Где-то я обретаюсь постоянно, куда-то я стараюсь не заглядывать. И знаешь, — Фредерик подмигнул Абелю. — В последние месяцы мне стало действительно комфортно в этом доме, в смысле, в своём теле. И довольно символично, что генератор — сердце дома — сломался именно перед приездом Кроуфорда.

— Как это связано? — искренне не понял Абель, хотя ещё меньше он понял, почему это ЕГО дом олицетворяет тело Фредерика.

— Это самое главное подтверждение моей теории. Что-то произошло вовне, из-за чего снаружи до меня смогли достучаться. Поэтому здесь и появился Джек.

— Знаешь, Фредерик, очень зря ты не взял с собой чего-нибудь покрепче растворимого кофе, — признался Абель.

— Ты обещал слушать, так теперь не отнекивайся, — Фредерик мстительно толкнул его в бок. — Вот ты никогда не замечал, что когда в твоей жизни должны произойти какие-то серьёзные перемены, с твоим телом происходит какая-нибудь неприятность? От насморка до желудочного гриппа. Это всё оттого, что на подсознательном уровне твой опыт противится новшествам. Агент Кроуфорд должен был принести новость, которой моя консервативная часть боялась настолько, что парализовала всю систему, а Галчонок даже попытался её убрать. И если я отправлюсь с Джеком в реальный мир, имея при себе только Фрэнсиса, я вполне себе рискую очнуться в палате психбольницы. Или ещё где-нибудь, похуже…