— Может, в другой раз. Весной…

— Знаю я вас, реднеков. Весной у тебя начнётся какая-нибудь посевная. Телёнок родится. И ты собирался кур заводить. И козу. Тебя потом вообще отсюда не вытащишь. Так что давай, через пару дней вместе с Джеком…

— Нет, Фредерик. В этот раз ты должен поехать без меня.

— Но почему, Абель? Ты не хочешь обменяться кольцами?

— Очень хочу. А ещё я хочу, чтобы у меня всё было, как в сказке. Чтобы ты сам ко мне вернулся, — Абель наматывал на провода изоленту, виток за витком. — Чтобы тебя отвлекали соблазны всяческие, чтобы разрывался между долгом и чувством, страдал там… Превозмог всё это и приехал ко мне.

— И чтобы ты меня встретил с распростёртыми объятиями на всём готовеньком, — проворчал Фредерик.

— Отнюдь. Я тоже в это время буду мучиться в разлуке и психовать. Дрочить и плакать от своей никчёмности. Сочинять истории, как ты бросаешь меня ради Джонни Дэппа и по суду отбираешь у меня Фрэнсиса и кота. Я останусь совсем один, как сосёнка в поле. Найду того зелёного человечка с коноплёй и сторчусь нахер. Дом сожгу. Приедешь, а тут пепелище и только одичавший Буханчик доедает Морковку…

Фредерик тоже впечатлился сей мрачной картиной. Уж больно живо она нарисовалась в его воображении. Особенно образ горящего дома. Он даже вздрогнул, прогоняя его из головы. Абель не заметил, он уже заканчивал с починкой. Ещё раз придирчиво осмотрел скрутки проводов и включил. Генератор уже знакомо затрещал и всё-таки сменил щелчки на равномерный здоровый гул роторов.

— Всё. Пошли наверх. Сделаешь нам чаю, а то я заебался с этим ремонтом.

— Хорошо, — кивнул Фредерик, задумчиво почёсывая подбородок. — Я поеду.

— Вот и правильно. Только про чай не забудь. Мне с двумя ложками сахара.

— Но только после того, как ты мне расскажешь настоящую историю развода и исчезновения твоей ноги.

— Я думал, тебе уже надоели мои охуительные истории.

Только Фредерик знал, насколько они могли надоесть, и именно поэтому хотел уже докопаться до истины, которая всё время околачивалась где-то рядом.

— Или рассказываешь, или агент Кроуфорд уезжает один, — Фредерик стоял на своём, тем самым мешая Абелю пройти к лестнице из подвала.

— Ну, во-первых, эти два события между собой не связаны, — решил отделаться малой кровью Абель.

— Уже лучше. Начни с развода.

— Да там ничего интересного. Однажды я пришёл с работы, а дома шаром покати и на столе бумажка о расторжении брака. А ногу мне отрезали, когда я в порно снимался.

— Чего? — округлил глаза Фредерик. — Правда?

Фредерик настолько растерялся, что не смог больше закрывать собой путь к бегству, чем Абель и воспользовался.

— Ну да. Я давно подозревал, что она мне изменяет…

— Да я про ногу, дубина! — Фредерик бросился следом. — Как ты на это согласился вообще?

— В молодости мне нужно было как-то зарабатывать, — пожал плечами Абель, не отвлекаясь от готовки чая. — Однажды я не очень внимательно прочитал сценарий. Особенно ту часть, где жанры и предупреждения. Обычно они все довольно однообразны, знаешь ли. Вначале всё было как обычно. Мы с партнёршей отрабатывали, а в конце мне отрезали ногу огро-омной бензопилой. Хотели и вторую, но тут ворвались полицейские и начался такой беспорядок. В общем, пришить ногу обратно не получилось.

— Боже, Абель, скажи мне, что это очередная байка.

— Ну, одна из двух историй точно ложна, — пожал плечами Абель, как ни в чём ни бывало. — Выбирай сам.

Какой-то херовый получался выбор. Абель упорно не хотел давать однозначного ответа, и это немного пугало Фредерика. Он прикинул. Если байка про ногу правдива, то с женой снова могло случиться что-то непонятное и оттого не менее зловещее. Да ещё порево это кошмарное, в которое верить вот совершенно не хотелось. Бедный Абель…

***

— А ты точно уверен, что Джеку уже можно за руль? — спросил шёпотом Фредерик, чтобы заснувший в спальном мешке агент Кроуфорд не услышал. На третью ночь Джеку стало совестно отнимать у хозяев их лежбище, и он перекочевал на пол. По бокам от него пригрелись Демон и Буханчик, потому что вообще-то это было их любимое спальное место.

— Конечно, можно, — в полусне пробормотал Абель. — У него есть водительские права и мы с ним не пили…

— А вдруг рана откроется? — продолжал параноить Фредерик.

— Не откроется. Я его хорошо зашил, — обиженно буркнул Абель и, перевернувшись на другой бок, сонно засопел.

Наверное, стоило прислушаться к тому, что он там ещё говорил, потому что утром Фредерика в постели не оказалось, а он никогда раньше Абеля не поднимался. В ванной было пусто. Только агент Кроуфорд, за здоровье которого так вчера переживали, уже сидел за столом и внаглую чем-то завтракал. Галчонок приволок с чердака здоровенный чемодан и придирчиво отбирал в него багаж. Он больше всех ждал этой поездки, как будто это его тут удерживали силой и вот, наконец-то, дали вольную.

— Фредерика не видел?

— Он сказал, что нужно скотину покормить, — сообщил агент Кроуфорд.

Фредерик. Встал ни свет ни заря. Сам. И пошёл в коровник. Тоже сам. Утро казалось всё страньше и страньше.

В коровнике кроме коров никого не было. Так же, как и в амбаре, и в сарае, и среди снеговиков. Абель тяжко вздохнул, надел тёплые штаны и пошёл в лес.

***

— Тебя так жестоко замучила ностальгия или ты напоследок в прятки вздумал играть?

Абель так и знал, что найдёт его в своём детском убежище. Туда ещё вели следы снегоступов, но и без них Абель бы нашёл дорогу. Фредерик сидел перед костром, который сам собрал и сам поджёг, затравлено и совсем не радостно глядя на Абеля, как на своего палача.

— Зачем ты пришёл? Ты мог упасть в берлогу или…

— Ты тоже мог.

— У меня снегоступы.

— Чего ты боишься, Фредерик?

Фредерик спрятал руки под мышки и шмыгнул покрасневшим носом. Когда не надо, Абель умел быть чертовски проницательным. Над головой покачнулись замёрзшие костяные человечки, когда Фредерик привстал, чтобы освободить Абелю место на нагретой подстилке.

— Ну? Чего ты так испугался? — повторил он. — С тебя сняли все обвинения. Ты чист, как первый снег. Маньяка в штатах нет. Так чего ты боишься?

— С чего ты взял, что я чего-то боюсь?

— Ты взял с собой палатку, рюкзак жратвы и компас Галчонка. Это уже не говоря о снегоступах и ружье. Или ты собирался в Балтимор идти пешком? Так в чём дело? Выкладывай.

Фредерик нахохлился, как воробушек, и зарылся носом в воротник, будто замёрз или не хотел рассказывать. Абель притянул его к себе и прижал к груди.

— Ты будешь смеяться, — еле слышно буркнул Фредерик, как будто ребёнок, а не солидный психиатр, директор дурдома и автор нескольких книг.

— Если всё дело в анекдоте, я буду хохотать, как припадочный. Жги, любовь моя, — совсем без улыбки сказал Абель, наглаживая своего воробушка по шапке.

Фредерик помолчал с минуту, собираясь с мыслями, и всё-таки решился.

— В общем… если бы такое рассказал мне кто-нибудь другой, как психиатр, я бы прописал ему хороших таблеток и закрыл в больнице на месяц, но это ты… Так что пообещай не сдавать меня коллегам.

— Я не сдал тебя полицейским, когда тебя даже не знал. Давай уже рассказывай, а то я скоро полопаюсь от любопытства.