Он с трудом открыл глаза и уставился на нее мутным взглядом. Мозг, устав от калейдоскопа невозможного, норовил выстроить привычную картину и хотя бы на мгновение обмануться. Он успел подумать, что голова трещит после клуба и выпитого, а она не может найти выход или что-то из одежды, от которой он начал ее освобождать еще в лифте… Только какой еще Север?

– Тебе лучше не опаздывать, – ее руки бесцеремонно вырвали из-под его головы подушку. – Вставай.

Вспомнил.

– Да, – кивнул он и поднялся на ноги рывком. – Где туалет?

– Тут кроме входной только одна дверь.

Да, точно. Тесная однушка, которая хоть как-то дышала исключительно за счет того, что ее переделали в студию. Но место приятное, он сам был из чистоплюев и умел ценить порядок. Скромно и уютно, и без розовых деталей. Хотя ванна определенно девчачья, заставленная бесчисленными склянками, среди которых не развернуться.

Вернувшись в комнату, он нашел девушку у столешницы. Она не ложилась и ждала его.

– Есть сок? – спросил он.

– Нет.

Обещан же был только чай. И два бутерброда, которые он заметил на маленьком столике, бонусом.

– За хорошее поведение?

– Именно, Север.

Ей нравилось придуманное ею же имя. Она даже растягивала его, будто раскатывала сладкий леденец во рту, играя языком… Он опять сбивался. Вина лежала на легкой светлой тунике, наброшенной на голое тело, он так решил, хотя мог поручиться только за верх, вновь оголенное плечо притягивало взгляд отсутствием лишних деталей. Налитое гибкое тело нашептывало слишком красочные и реалистичные образы, и он же трогал ее, чувствовал жар, целовал…

– Ты не ешь, – ее будничный выцветший голос вырвал из миража.

– Север не голоден.

– Привыкаешь?

– К Ване я привык бы быстрее.

– Тебе бы не пошло.

– Север так Север.

Она щедро улыбнулась, он даже немного ослеп. И вдруг уловил ту самую херню в ее взгляде. Черт…

– Серьезно? – простонал он. – Ты собираешься запихнуть меня во френд-зону?

Яна не смутилась и выдержала его пристальный взгляд. После чего переключила внимание на красное полотенце, которое принялась зачем-то складывать.

– Я всегда мечтала о старшем брате, – вдруг призналась она.

Так глупо и по-детски. Когда он успел показать себя плюшевым созданием, которому можно говорить такие бредни? Вчера, когда без всяких поползновений завалился на диван и сразу же отключился?

– Который хочет трахнуть тебя? – уточнил он. – Который почти трахнул тебя?

Она со злостью смяла полотенце в руках и швырнула его в раковину.

– Перебесишься, – фыркнула она, обернувшись и коротко взглянув на него.

И вышла из кухни. Он тут же поднялся и направился за ней. Черта с два он теперь выбросит ее из головы, уже перемудрил, уже опоздал.

– Яна, – позвал он.

– Я спать, я работаю в ночь.

Он поймал ее за руку, приложив нечеловеческое усилие, чтобы прикосновение получилось мягким и, черт возьми, дружеским. Но она все равно резко дернулась и задышала с обещанием бури.

– Не вырывайся, – попросил он, – успокойся.

И Север расцепил пальцы сам.

– Тебя и так ждет дерьмовый денек, – спокойно добавил он.

И его тоже. Да, его тоже, без сомнений. К чему и тут сцепляться?

– Еще какой, – она неожиданно выдохнула настоящей яростью.

И завелась, щелчок и ее понесло. Она впилась руками в его талию, грубо смяв футболку, и нырнула руками под ткань. Резкие размашистые движения очертили его торс, лаская разжигающими прикосновениями, образами которых он совсем недавно себя изводил. Следом она сцепила руки, вонзившись в кожу, и натолкнула его на себя. Прижалась, так тесно… Он ощутил касание упругой налитой груди, и еще ее сильные пальцы легли плотными браслетами на запястья и потянули вперед.

– На, бери, – с вызовом бросила она и положила его руки на свою задницу, заставив сдавить плоть.

И начала целовать, влажно, неистово, касаясь языком и обжигая сбившимся дыханием. Черт… Пришлось ловить ее. Север сомкнул пальцы вокруг ее лица и остановил жадное движение, когда до ее губ оставалось всего ничего. Хотя безумно хотел вновь ощутить их сладкий вкус…

– Бери же! – выкрикнула она.

Забрезжила истерика.

– Успокойся, – повторил он.

– Да чего ты хочешь?!

– Теперь не знаю.

Он освободил руки и положил их на ее плечи, чуть отстранил девушку от себя, чтобы не отвлекаться на ее жар, хотя, разозлившись, она стала еще желанней. Сама же делала хуже.

– Тише, – то ли ей, то ли себе посоветовал Север, выдыхая.

В новом имени почудилась насмешка. Этого она хотела? Самоконтроля?

– Ты опоздаешь, – вдруг произнесла Яна.

Девушка тоже успокоилась, голос позабыл резкие нотки, и готовые вот-вот сорваться слезы утихли. Она опустила голову и просто ждала, когда он уже свалит. И, черт возьми, он почувствовал, как в его глазах зажглась та самая херня. Она неожиданно показалась такой маленькой и запутавшейся. И он не был дураком, чтобы не понять отчего эта выходка, к чему она успела привыкнуть и какой монеты ждала от любого мужчины.

Он шагнул в сторону и подобрал свою рубашку со спинки дивана. Ботинки нашлись под дверью, он подцепил их и отряхнул пыльные носки. Заметил, что она молча нависла рядом, облокотившись на тумбу для обуви.

– Ты надолго здесь? – спросила она.

– Не знаю. Но дело не на пару дней.

У него уже кружилась голова. Она бесконечно тасовала свой настрой и умела быть совершенно разной, то обжигала, то таилась, и он никак не мог понять, какая она на самом деле. Что защитная маска, а что суть.

– Сколько тебе лет?

Она нахмурилась, словно и правда шагнула в тот возрастной отрезок, что прячется за семью печатями.

– Хочу уточнить насчет старшего.

– Двадцать три, – произнесла она, скривившись на его шутку.

– Тогда мечтай дальше.

Яна удивленно вскинула брови. Да, выглядел он старше.

– На целый год, старушка.

И он ушел. Подумалось, что как бы не найти тачку в полуразобранном виде. Те парни могли вернуться и отыграться на металле, хозяин которого неплохо их помял, но у местных не хватило духу. Хотя машина и так пробивала на слезу жалости, и так калека.

А потом всё завертелось. И не на пару дней, далеко не на пару дней.

Оказалось, жизнь может зациклиться, скрутиться в монотонную петлю. Ночной клуб запирал его в своих стенах и отпускал, когда уже ни на что не оставалось сил. Постоянные мелкие поручения от всех разом: отнести, позвать, передать, уточнить, вывести под руки… Самому же заткнуться и забыть о вопросах, и так полторы недели. Потом его поставили на вход, черная майка с названием клуба на спине и черные джинсы униформы подарили ему должность вышибалы. Это было хотя бы веселее и появился шанс выплескивать раздражение без зазрения совести. Может, для того его и мучили сперва. Он стал злым и, если кто-то выпрашивал ссадин, долго уговаривать его не приходилось.

Впрочем, их перекошенные лица и коктейль из тошнотворных запахов, которым раз за разом дышали прямо в лицо, быстро превратились в рутину, Север перестал брезгливо кривиться и реагировать на каждый толчок. Перепившие и агрессивные, они сливались в бесконечный поток. Конвейер.

Иногда ему тоже доставалось, в одну из ночей он заработал шрам от ножевого. Лезвие обожгло под лопаткой, когда он пытался отпихнуть от себя самого активного, который вздумал переставить все стулья в зале одним рывком. Помощь подоспела вовремя, и нож выбили из пьяной руки, а Севера отвели в сторону. Удар вскользь лишь рассек кожу, залив всю спину кровью. Повезло, одним словом. Но в мозгу что-то щелкнуло, и он никогда больше не бросался, не глядя. Здесь всё было серьезно, по-взрослому, без всяких овертаймов и переигровок.

Нечетный мелькал перед глазами постоянно. Он объезжал клубы каждый день, и «Пиранья» была третьей в списке, который, скорее всего, забирал у него целый день. Север быстро уяснил, что он правая рука Марка, и что их бизнес вставал на ноги прямо сейчас. Они укрупнялись и разрастались, наконец, выбив нужные куски и договорившись с не менее нужными людьми.