– Закончил?

– Нет, – Север качнул головой. – Знаешь, что самое прекрасное? Сейчас мы приедем туда, и она обнимет меня, поцелует и будет искренне рада. И ты возненавидишь меня еще сильнее.

– Так и будет.

Так и будет.

Неприлично огромный дом, обнесенный высоким забором, встретил виноватым затравленным молчанием охраны. Марк, устав за сегодня уже злиться, молча вырулил на обратный маршрут, зацепив колесами бордюр и пару садовых гномов, что с отломанными колпаками повалились на газон. Север проследил взглядом за ухоженными тропинками палисадника и уткнулся в высоченную дверь с витражными стеклами.

– Она не знает? – догадался Север.

Марк не ответил, и Север понял, что брат не стал говорить, чтобы мать не извела себя раньше времени. И от этого стало только сложнее, душнее что ли… Он все-таки запаниковал.

– Она постоянно возвращается в нашу квартиру, – произнес Марк полушепотом, будто говорил сам с собой, – в старую…

– Хрущевка на Ленина?

Из той квартиры отец и забрал Севера.

– Да, – кивнул Марк, – я вырос там.

Север подумал, как много из общего помнит брат? Помнит ли вообще что-то? Шесть лет разницы в возрасте – не самый достаточный срок. Север же видел ту жизнь лишь на старых снимках.

И она внезапно ожила, когда кварталы в нескольких остановках от еще советских заводов окружили со всех сторон и привели к нужной кирпичной пятиэтажке. Потом свежо выкрашенные синие стены и бетонные ступеньки, и тут страх, запрятанный глубоко внутри, все же нашел путь наружу. Ладони вспотели и подрагивали, пришлось спрятать их в карманы пиджака, и идти над стенкой, потому что каждая вторая ступенька норовила вздыбиться и зацепить подошвы…

– Черт, Марк, – Север шумно выдохнул и навалился на чью-то дверь.

Голос тоже шалил. Надо собраться, это… это всего лишь встреча… Всего лишь бездна времени, вырванная в пустоту.

– Ирина Сергеевна, – напомнил брат, коротко взглянув на него.

– Я помню, – со злостью ответил Север.

– Выдохни, – Марк шагнул к нему. – Ты бледный.

И он дважды хлестко ударил его по щекам. Север поморщился, но почувствовал, как болезненный ток разлился по телу и пробудил его. Лучше.

– Будь пока здесь, – сказал Марк, – я сперва поговорю с ней… я крикну когда.

И он ушел, поднявшись еще на этаж. По звукам Север понял, что у него был свой ключ. Марк вошел и позвал… «Мама?». Потом дверь захлопнулась, и всё стихло минут на пятнадцать. Мучительные долгие минуты. Север успел обдумать слишком многое, и предположить еще большее, к финалу он набрел на самое режущее: она не хочет его видеть. Уже не хочет…

– Андрей!

Голос брата грубо вырвал из раздумий, и Север, как во сне, застучал по ступенькам.

– Она на кухне, – бросил Марк и отступил в сторону, впуская его в квартиру.

Север угадал вернувшееся к брату напряжение, разговор явно был из нелегких, и Марк еще не отошел или ждал очередного прилива. И Север подумал, что брату тоже бы не помешали звонкие пощечины.

– Не разувайся, – Марк закрыл дверь и в который раз оглядел его, все еще выискивая изъяны. – Иди уже.

Короткий коридор вывел к нужной комнате. Почему-то он сперва зацепился взглядом за небольшое цветное полотенце в ее руках… Тонкие пальцы, черненное кольцо и нервная хватка.

– Андрей, – ее голос дрогнул и налился слезами.

И она вдруг оказалась рядом. Совсем рядом, на расстоянии прикосновения… Север не мог сказать, кто именно сделал шаг, но он почувствовал ее теплые ласковые руки, она крепко обняла его и уткнулась лицом ему в рубашку. Он даже не успел угадать ее черт, только удивился какая она маленькая. Хрупкая.

– Ты все-таки приехал, – она чуть отстранилась, чтобы разглядеть его, и потянулась ладонями к его лицу.

Северу пришлось наклониться. Он неуклюже сгорбился и угадал добрую улыбку матери. И он вновь задышал, воздух, наконец, пробился в легкие.

– Я… я…

Слова не шли.

– Всё хорошо, – подбодрила она, – всё хорошо, мой милый.

Материнская ладонь прошлась по его щеке, забирая тревогу.

– Андрей, – повторила она с такой нежностью, что в сердце защемило. – Ты здесь.

Да, он здесь. И это ее тепло, руки… Ее волосы оказались светлее, чем на фото, искрясь янтарем. И еще заостренные немилосердными годами черты, все равно родные по тем же фотоснимкам. Впалые, но выразительные глаза, которые выдавали возраст даже сильнее, чем морщины. Они смотрели слишком глубоко…

Было странно и неправдоподобно, Север не верил себе, своим глазам и ощущениям. Он мог сколько угодно кривляться перед Марком, но он помнил сколько раз он думал о матери, представляя ее далекие почти чужие дни и их встречу. Да, вот эту встречу. Глубоко внутри он боялся этого дня, боялся, что придуманный и разукрашенный до мелочей образ разобьется об реальность. Совпадет с тем, что рисовали фразы отца, брошенные им в сердцах.

Но нет, всё его естество тянулось к ней. Север чувствовал, что его любят, бескорыстно и безгранично. Той любовью, о которой он всегда мечтал.

– Мы не будем плакать, так же? – Марк протиснулся в центр и строго посмотрел на них. – Никто не умер, никого не посадили – повода нет.

– Не будем, – кивнула она. – Мы будем пить чай.

– И еще объяснять старшему сыну, почему мы здесь?

Марк облокотился на столешницу и продолжил сверлить тяжелым взглядом. Только на женщину это не произвело никакого впечатления. Она просто-напросто отмахнулась от него.

– Выбери другой дом, если тебе не нравится тот.

– Мы это обсуждали.

– Это плохой район, – не отставал Марк, – опасный… И тебе нужна помощь.

– Я не беспомощная.

– Никто и не говорит. Но ты зря отсылаешь Лидию, она не домработница, а врач. А у кого-то шалит сердце…

– Марк, – послышалось неподдельное раздражение.

И он заткнулся. Марк заткнулся. Господин босс заткнулся.

Север же не мог оторвать взгляд от женского силуэта. Она достала чашки, проверила сахарницу на столе, поправила кружевной край скатерти… Бытовая суета, которая буквально зачаровала его. И он подумал, что Марк видел это день за днем, он рос в этих мимолетных жестах и едва может сейчас улавливать, считывать их. Для него это рутина.

– В холодильнике есть лимон.

После ее подсказки Марк на автопилоте шагнул к бурчащему старому холодильнику и достал с полки блюдце с дольками. Потом ткнул Северу в стул.

Беседа потекла на удивление легко, лишь иногда спотыкаясь об островки закрытых тем. Север похвастался несуществующим дипломом и стажировкой, после чего угадал укоризненный взгляд матери в сторону Марка. Выписать диплом себе Марк явно забыл. И не прошло и часа, как эти мелочи накопились, и Север ощутил всё ее беспокойство за старшего сына. Ее догадки и страхи. Если она и не знала деталей, то догадывалась о многом. Она пронзительно остро смотрела на Марка, задерживаясь на его хмуром лице, и было видно, как ее мысли уплывают очень далеко, и отнюдь не к приятным горизонтам.

И она вздрогнула всем телом, когда заиграл его сотовый. Марк потянулся к карману, и рука матери накрыла его ладонь и крепко сжала. Он как-то почти болезненно скривился, словно за ее простым жестом стояли тысячи реплик, которые он устал выслушивать. В конце концов, он встал и вышел в соседнюю комнату, чтобы ответить на звонок.

– Я боюсь его звонков, – призналась женщина.

Север не знал, что ответить. Как подбодрить.

– Он запутался, – она вдруг поднялась, испугавшись собственных слов, и отвернулась. – Запутался и заигрался.

– Не стоит.

– Я не хочу новый дом, – шепнула она, – я ничего не хочу…

Он подошел к ней и обнял со спины. И женщина тут же осела в его руках, найдя опору. Она замерла, и Север понял, что она сдерживает слезы.

– Он хороший, умный… Он может быть резким, но я знаю, какой он на самом деле. Он другой, – ее глаза все-таки заблестели, – совсем другой…

– Он в порядке.

– Это всё из-за меня, из-за моей гордости.

Север почувствовал крепкую ладонь на плече. Марк кивком приказал ему отступить и, забрав мать из его рук, помог ей сесть на стул.