– Ты же знаешь, что нельзя отказываться платить подручным Барона, – произнёс он своим обычным тихим голосом. – К добру это не приводит.

– Как посмотреть, – сухо отрезала мама. – Ты же знаешь, что тем самым мы подаём пример остальным. Мы все трудимся, не покладая рук. У нас и так почти ничего нет за душой. Разве можно позволить каким-то бандитам требовать деньги? Это же вымогательство! Если мы не дадим вертеть нами, как им вздумается, вероятно, сможем от них избавиться.

Сун нетерпеливо вздохнул.

– Мама, сопротивляться невозможно! Это похоже на битву мыши против сотни кошек! А кроме нас, никто и не подумает подвергать себя опасности, особенно после того, что они сделали с папой. Все напуганы.

Повисла тишина, которую нарушил папа.

– Сун прав… – мрачно произнёс он. – Куда нам тягаться с Бароном, Лу? Он заправляет Ист-Эндом, и всем это известно. Надо радоваться, что он только сейчас дотянулся лапами до Чайна-тауна.

По коже Мэй пробежали мурашки. Конечно, она слышала про Барона. В Лаймхаусе все о нём знали. Злодей любой сказки, чудище в детских играх, главная страшилка. Никто его не встречал, но каждый второй утверждал, что тот, кто сталкивался с Бароном хоть на миг, плохо кончил. Увидеть его – к беде, и этот дурной знак куда опаснее чёрной кошки и разбитого зеркала. О нём ходило множество слухов.

Одни говорили, что это кровожадный убийца, на счету которого десятки расчленённых с особой жестокостью жителей Ист-Энда. Другие – что раньше он был обычным человеком, а затем продал душу дьяволу. Так или иначе, его боялись. Мэй он представлялся и монстром под кроватью, и призраком, скрипящим половицами и визжащим в ночи.

Однако Барон не герой сказки, не детский кошмар. Он первый человек в Ист-Энде, и все это знали. Его влияние простиралось от Спиталфилдса до Боу. Власти лондонского порта наивно полагали, будто эта территория находится под их управлением, но люди Ист-Энда понимали, что к чему. Каждое судно, каждый ящик груза был на учёте у Барона. Он проворачивал свои преступные дела, и работники порта притворялись, будто не замечают, как отходят и прибывают его корабли. Никто не смел перейти ему дорогу.

Подручных Барона боялись, пожалуй, ничуть не меньше его самого. Эта банда разбойников, постоянно пополняющая свои ряды, занималась поручениями Барона как законными, так и преступными. Они собирали взятки – плату за покровительство мелких предпринимателей Ист-Энда – и расправлялись со всеми, кто стоял на пути. Все обходили их стороной, и никто не рисковал с ними спорить.

Если подручные вваливались в бар или таверну «Семь звёзд» и требовали от хозяина по кружке лучшего пива, если они заглядывали в рыбную лавку за рыбой и жареной картошкой, окружающие тут же замолкали. И вот они добрались до магазинчика семьи Лим.

У Мэй закружилась голова. Раньше кухня казалась ей самым безопасным местом на свете, тёплым убежищем, где вся семья собиралась за одним столом. Теперь же это была обычная комната, холодная и тесная. Здесь больше не звенел смех. Попугай в углу молчал, и даже близнецы не издавали ни звука, только смотрели на родителей круглыми глазами.

Мама вдруг поняла, что дети всё слышат, и обратилась к ним.

– Идите гулять, милые, – сказала она. – Ну-ка, чтобы я вас здесь не видела.

Папа возразил слабым голосом:

– Нет, Лу, не надо им уходить. На улице слишком опасно.

– Тогда в свою комнату, – решила мама.

– Как так, пап? – возмутился Цзянь. – Мы договорились погулять со Спадом и Джинджер после ужина. Они нас ждут!

– Пускай ждут, – отрезала мама. – Хоть до полуночи. Слышали, что сказал папа? Никаких прогулок. Идите наверх. Мэй, а ты прибери в магазине.

Мэй догадалась, что родители не хотят обсуждать серьёзные вопросы при детях. Спорить не было смысла. Она встала, послушно вывела мальчишек из комнаты и начала подниматься по кривой лестнице на второй этаж. Цзянь и Шэнь быстро забыли про подручных Барона. Они без умолку болтали на забавной смеси дворового сленга и собственного тайного языка. Кажется, сейчас они обсуждали игру в ковбоев и индейцев.

– Поиграй с нами, Мэй, – попросил Цзянь. – Можешь быть скво![10]

– Разобьём лагерь на кровати Суна, – предложил Шэнь с озорной улыбкой.

Мэй покачала головой. Обычно ей нравилось играть с близнецами и фантазировать, будто они жители далёких земель, но сегодня она могла думать только о папином изуродованном лице и о банде Барона.

Оставив близнецов на втором этаже, она спустилась в опустевший магазин. Он выглядел печально и казался совсем чужим. Дверь была заперта и забита гвоздями, разбитые окна закрыты досками, а в щели пробивались редкие лучи света, в которых кружились бледные пылинки.

Мэй зажгла лампу, чтобы прогнать сумрак, но слабое мерцание не спасало от уныния. Она окинула помещение печальным взглядом, даже не зная, с чего начать. Первой под руку попалась метла, и Мэй принялась подметать листья чая, табака и осколки стекла.

С кухни до неё доносились приглушённые голоса, мрачные и серьёзные. Похоже, к ним пришли А Вэй, начальник Суна в закусочной, пекарь и его супруга, миссис О'Лири, и миссис By из «Феерического представления с волшебными фонариками». Мэй слышала лишь обрывки разговора: «…так больше продолжаться не может…», «…слишком много просят…», «…подать пример…», «...чересчур опасно»…

Ей вовсе не хотелось об этом знать. Она начала рассказывать себе старую дедушкину историю о говорящей лисе, но не могла сосредоточиться и всё путала. В сказку вмешивались предупреждение сапожника, папа, распластавшийся на полу, сам дедушка, от мыслей о котором хотелось плакать, но было нельзя: иначе Сун снова обзовёт её плаксой. Он говорил, что пора бы вырасти, раз уж она окончила школу, что она уже не ребёнок, и нечего ей бездельничать, играть с близнецами и не высовывать носа из книжек.

Раньше они с Суном были лучшими друзьями. Всё делали вместе, делились секретами, но это время прошло. С тех пор многое изменилось. Он вырос. И вот сейчас Сун говорил о чем-то твёрдо и уверенно, хоть Мэй и не могла разобрать ни словечка. И когда он успел стать взрослым?

Вдруг на кухне раздался грустный, сдавленный всхлип. Мэй вздрогнула и перестала делать вид, что подметает, хотя голос был не похож на мамин, папин или Суна. Она опустилась на табурет за прилавком и прижала ладони к ушам. Перед ней лежала вчерашняя газета, и Мэй поспешно её раскрыла в надежде отвлечься на новую главу рассказа. Она пролистала новости об убийстве в Уайтчепеле[11] и ограблении в Шордиче, но в этом номере газеты никакой истории не было. Мэй пришлось довольствоваться разделом светской хроники. Ей нравилось разглядывать красивых леди в белых платьях с элегантными именами, например «леди Синтия Дэлане» или «мисс Луиза Хэмпот-Лейси». Описания великолепных балов и дорогих нарядов походили на сказку.

Сейчас же Мэй приступила к чтению с мрачной целеустремлённостью, жадно впиваясь в каждое слово; благотворительный модный показ в универмаге Вест-Энда, грядущая свадьба обворожительной актрисы, предстоящий роскошный вечер – она изучала всё подряд. На кухне жужжали тревожные голоса, от которых Мэй отгораживалась изящными словечками вроде «опера», «базар» и «вальс».

Вдруг она замерла. Кое-что притянуло её внимание, и шум на кухне обратился внезапной зловещей тишиной. Мэй ничего не видела и не слышала: для неё остались лишь два слова, слегка смазанных, напечатанных чёрными чернилами посреди абзаца: Лунный бриллиант.

Не найти в универмаге «Синклер» места элегантнее, чем дамская комната отдыха. Похожая на модную гостиную, обставленную в белых и золотых тонах, украшенную вазами с яркими букетами, она радует глаз мягкими креслами и уютными диванами. Неудивительно, что именно там леди из высшего света собирались отдохнуть, утомлённые прогулками по магазинам. И сегодня их было не счесть: одни пили лимонад со льдом из высоких стаканов, принимая их из рук горничных в белых передниках с оборками, и оживлённо болтали друг с другом; другие сидели в одиночестве, с серьёзным видом читая свежую газету. В комнате велись вежливые беседы, нежно позвякивали о фарфоровые блюда серебряные столовые приборы. Софи и Лил почувствовали себя неловко, оказавшись в дамской комнате отдыха, и невольно растерялись – как им отыскать здесь нужную леди?