Katherine Woodfine

The Mystery of the Jewelled Moth

Text copyright © 2016 Katherine Woodfine

Illustration copyright © 2016 Julia Sarda

Cover illustration from The Mystery of the Jewelled Moth by Katherine Woodfine, illustrated by Julia Sarda

Published by Egmont UK Limited and used with permission

OOO «Клевер-Медиа-Групп», 2018

Снизу пронзительно закричал зелёный попугай. Мэй перевернулась на другой бок и закрыла глаза, надеясь снова уснуть. Ей мешали голоса с улицы, свист чайника, гудки пароходов с реки, цокот лошадиных копыт по мощённой булыжником мостовой, – всё говорило о том, что наступило утро. Несколько минут она лежала, стараясь не обращать внимания на шум, но в конце концов разлепила глаза. Тёплые лучи солнца пробивались в щели между занавесками и падали на покрывало длинными светлыми полосами. Мэй опять проснулась поздно, и мама наверняка её за это отругает.

Она поспешно поднялась и отдёрнула штору, которая отделяла её уголок от основной комнаты, где спали братья. Кровати пустовали – наверное, Сун, старший брат, ушёл на работу в закусочную А Вэя, а близняшки Шэнь и Цзянь бредут в школу.

Мэй вскочила с постели. Странно, почему мама её не разбудила? Она быстренько натянула платье в полоску и побежала вниз по лестнице, на ходу застёгивая пуговицы.

Лестница была узкая и крутая, а ступеньки скрипели под ногами. Скрюченный домишко семьи Лим, зажатый между соседними зданиями, располагался на тесной улочке в районе Лаймхаус, на востоке Лондона. Мэй любила этот странноватый дом, несмотря на его неказистость, тёмные углы и местами отсыревшие половицы. Ведь тут она родилась, в спальне над магазинчиком, здесь же выросли её братья, и другой жизни девочка не могла себе представить.

Мэй перепрыгнула через последние две ступеньки и приземлилась на каменный пол. По одну руку от неё находилась приоткрытая дверь в магазинчик, манящий привычными ароматами чая, специй и табака. По другую – дверь в служебное помещение, где располагалась кухня и где семья проводила большую часть времени. Мэй потянулась было к ручке, но не успела её повернуть.

Она замерла, услышав, как за дверью говорят родители. Конечно, в этом не было ничего странного, но Мэй смутили их голоса, напряжённые и приглушённые.

Папа тревожно шептал:

– Ты должна понимать, что у нас нет выбора, Лу!

– Если мы их послушаемся, денег у нас почти не останется! А вдруг на следующий месяц они попросят ещё больше? Я не позволю себя запугивать, – негодовала мама.

– Ты готова лишиться дома, магазина, всего, ради чего мы так упорно трудились? – мрачно спросил папа и ещё сильнее понизил голос. – Помнишь, что случилось с Голдштайнами? Неужели хочешь закончить, как они?

Голдштайны. По спине пробежал холодок. Старый мистер Голдштайн был ростовщиком[4] и жил с женой совсем неподалёку. Они почти ни с кем не общались, но всегда здоровались с Мэй и её братьями, когда те шли в школу. Несколько месяцев назад в лавке ростовщика вспыхнул сильный пожар и всё сгорело дотла, а мистер и миссис Голдштайн погибли. Тогда эта трагедия ужаснула Мэй до глубины души, а теперь показалась ещё более страшной и вовсе не случайной. «Неужели хочешь закончить, как они?» И что папа имел в виду?

– Нет, конечно! Но… – возразила мама.

Взрослые всегда говорили, что подслушивать чужой разговор – низко и невоспитанно, поэтому Мэй толкнула дверь и шагнула в комнату. Родители тут же умолкли.

– Кого я вижу! Наконец наша спящая красавица проснулась, – произнесла мама своим обычным голосом, будто ничего необычного не произошло. Она раскатывала тесто, время от времени помешивая бульон в кастрюле, из которой шёл пар. Мама всегда умудрялась делать чуть ли не десяток дел одновременно.

– Надеюсь, мальчишки оставили тебе завтрак, – сказал папа и закинул длинную косу Мэй за плечо, когда она села рядом с ним за чистый деревянный стол.

– Тебе дай волю – будешь спать круглыми сутками, – проворчала мама, но глаза у неё весело блестели. – Наверное, ты в папу такая ленивая.

Тот ахнул, делая вид, будто его сильно задели эти слова, и в шутку замахнулся газетой. В ответ мама пригрозила ему скалкой, а когда папа вскочил на ноги, взвизгнула и спряталась за стул, весело хохоча. Мэй тоже рассмеялась, а попугай весело закричал в своём углу. Кто бы мог подумать, что всего минуту назад родители тревожно перешёптывались? Может, у Мэй всего лишь разыгралось воображение? Ведь это не похоже на маму с папой! Не у всех были такие весёлые родители: они всегда смеялись, шутили, валяли дурака, как сказал бы осуждающим тоном директор школы, мистер Уолкер.

Однажды Мэй пригласили на чай к Джесси Бейтс, и она очень удивилась, когда познакомилась с её мрачным, строгим отцом. За столом все сидели в тишине, разве что иногда кто-нибудь просил передать соль или что-то вроде того. Джесси боялась собственного отца – да где это видано? У Мэй же папа был самым добрым и ласковым человеком на свете. К сожалению, это не мешало Джесси и другим ребятам из школы задирать Мэй только потому, что её мама англичанка, а папа китаец.

К счастью, волноваться об этом больше не приходилось. Мэй исполнилось четырнадцать, она окончила школу и теперь редко выходила за границы Чайна-тауна – так прозвали лондонцы этот небольшой квартал в Лаймхаусе. Правда, англичан здесь было не меньше, чем китайцев. Кочегары, матросы, стюарды, коки и плотники работали на борту пароходов, которые курсировали между Китаем и Англией. На несколько недель они снимали комнаты в порту, пока дожидались следующего рейса, чтобы вернуться домой. Конечно, помимо них, в Лаймхаусе жили и обычные семьи.

Про Чайна-таун ходили слухи, что это злачное и жуткое местечко, где продают опиум и играют в азартные игры, но Мэй знала свой район совсем другим. Да, улочки грязные, жители бедные, но дышится здесь легко. Никто её не задирает, всё наоборот! Магазинчик её родителей располагается в самом сердце квартала, совсем рядом с закусочной А Вэя, напротив прачечной и таверны «Семь звёзд», а за углом стоит павильончик мадам By, где проходят «Феерические представления с волшебными фонариками». Все приходят к ним за покупками, все знакомы с Мэй и её родными.