- Благодарю вас, нет.
- Как хотите. Прошу вас, вот ваши бумаги. Вы млекопитающее?
- Да.
- Ну, так счастливого млекопитания!
Простившись с любезным служащим, я пошел, как он советовал мне, в отдел резервов. В яйцевидном помещении было, как показалось мне с первого взгляда, пусто. Там стояло несколько электрически аппаратов, а под потолком сияла брильянтовыми лучами хрустальная лампа. Оказалось, однако, что эт был Ардрит, дежурный техник; он тотчас же спустился с потолка. Я сел в кресло, а он, развлекая меня разговорами, совершил различные обмеры, а в заключение сказал:
- Благодарю вас, вашу папку мы передадим всем бридерам на планете. Если во время спотыка с вами что-нибудь случится, вы можете быть вполне спокойны… тотчас же доставим резерв!
Я не совсем понял, о чем он говорит, но многократные путешествия приучили меня к сдержанности, ибо для жителей любой планеты нет ничего неприятнее, чем разъяснять чужеземцу местные нравы и обычаи. В фармацевтическом кабинете я снова встал в очередь, но она подвигалась очень быстро, так что проворная Ардритка в фаянсовом абажуре вскоре уже вручила мне порцию пилюль, и с визой в руке я вышел на палубу.
Тотчас же за спутником начинается космотрасса в хорошем состоянии, с крупными рекламными надписями по обеим сторонам. Буквы отстоят друг от друга на несколько тысяч километров, но при нормальной скорости езды складываются в слова так быстро, словно их напечатали в газете. Некоторое время я с любопытством читал их: «Охотники! Пользуйтесь для охоты только пастой МЛИН!» или: «Охоться за осмиолом, будешь веселым!» и так далее.
Часов в 7 вечера я высадился на этотамском космодроме. Голубое солнце только что зашло. В лучах красного, стоявшего еще довольно высоко, все, казалось, было объято пожаром - необычайное зрелище! Рядом с моей ракетой величественно опустилась галактическая рейсовая. Под ее выходным шлюзом разыгрывались волнующие сцены встреч. После долгих месяцев разлуки Ардриты с возгласами восторга падали друг другу в объятия, а затем все: отцы, матери, дети - сливались в сплошные радостные шары, сверкающие отблесками алого солнца, и спешили к выходу. Пошел и я вслед за гармонически катящимися семействами; тотчас за космопортом находится станция гламбуса, в который сел и я. Экипаж этот представляет собою что-то вроде швейцарского сыра: в крупных его глазках помещаются взрослые, в мелких- детвора. Только я сел, как гламбус двинулся. Окруженный его кристальной массой, я видел под собой, над собой, вокруг себя приятно просвечивающие, разноцветные силуэты попутчиков. Я сунул руку в карман за томиком Бедекера, ибо пора было уже ознакомиться с его указаниями; каково же было мое удивление, когда я увидел, что держу том, в котором говорится о планете Энтеропии, отстоящей от места, где я нахожусь, на три миллиона световых лет! Нужный мне том Бедекера остался дома. Проклятая рассеянность!
Мне не оставалось ничего другого, как направиться в этотамское отделение известного астронавтического бюро «Галакс». Когда я обратился к водителю, он тотчас же любезно остановил гламбус, указал мне щупальцем на огромное здание и на прощание сердечно изменился в цвете.
С минуту я стоял без движения, наслаждаясь необычайным зрелищем, какое представлял погружающийся в сумерки центр города. Красное солнце только что скрылось за горизонтом. Ардриты не пользуются искусственным освещением, так как светятся сами. Авеню Мурдр, на которой я стоял, была полна мелькающими огнями прохожих; одна молодая Ардритка, проходя мимо меня, кокетливо засветилась золотистыми полосками под своим абажуром, но, узнав чужеземца, скромно пригасла.
Близкие и далекие дома искрились и светились возвращающимися обитателями, в храмах сияли молящиеся толпы, дети с поразительной быстротой переливались в лестничных клетках всеми цветами радуги - все это было так великолепно, так ярко, что мне просто не хотелось уходить, но я должен был уйти, боясь, что «Галакс» закроется.
В вестибюле бюро путешествий меня направили на двадцать третий этаж, в периферийный отдел. К сожалению, это печальная, но неоспоримая истина: Земля находится в малоизвестной, заколоченной досками глуши космоса!
Сотрудница, к которой я обратился в отделе обслуживания туристов, потускнела от замешательства и сообщила мне, что, к сожалению, «Галакс» не располагает ни проводниками, ни планами для Землян, так как они бывают на Энтеропии не чаще, чем раз в столетие. Она предложила мне справочник для Юпитериан, основываясь на общности солнечного происхождения Юпитера и Земли. Я взял его, поскольку ничего лучшего не было, и попросил заказать мне номер в отеле «Космония». Также я записался на охоту, организуемую «Галаксом», после чего вышел в город. Положение мое было тем неудобнее, что сам я не светился; поэтому, встретив на перекрестке Ардрита, регулирующего движение, я остановился и при его свете просмотрел полученный справочник. Как и следовало ожидать, в нем содержались сведения о том, где получить метановые препараты и что делать со щупальцами на официальных приемах и так далее. Поэтому я бросил его в мусорную корзинку, остановил проезжавший мимо эборет и велел ехать в квартал гмазов. Эти великолепные чашеобразные здания издали сверкали разноцветными огнями Ардритов, предающихся семейным радостям, а в административных помещениях грациозно извивались целые ожерелья служащих.
Удалив эборет, я некоторое время прогуливался пешком; когда я разглядывал возвышающийся над площадью гмаз Правления Пупсов, оттуда вышли двое высших сотрудников, которых можно было узнать по яркому блеску и по красным гребням вокруг абажуров. Они остановились недалеко от меня, и я расслышал их разговор.
- Значит, приказ о ребристости уже не действителен? - говорил один из них, высокий.
Другой посветлел на это и ответил:
- Нет. Директор говорит, что мы не выполняем программы, и все из-за Грудруфса. Не остается ничего другого, сказал директор, как переменить его.
- Грудруфса?
- Ну да.
Первый погас, потом он сказал, понижая голос:
- И запенится же он, бедняга!
- Пускай пенится, это ему не поможет. Иначе порядка не будет. Не для того так давно уже трансмутируют разных франтов, чтобы больше было сепулек!
Заинтригованный, я невольно приблизился к обоим Ардритам, но они молча удалились. Странное дело: после этого случая до моего слуха стало все чаще долетать слово «сепулька». В то время как я бродил по улицам, стремясь принять участие в ночной жизни столицы, из окружающих меня толп долетало до меня это загадочное выражение, произносимое то приглушенным шепотом, что намеренно громко; его можно было прочесть на объявлениях об аукционах и распродажах редкостных сепулек и в огненных неоновых рекламах, предлагающих модные сепулькарии. Напрасно раздумывал я над тем, что это может быть такое; наконец около полуночи, освежившись стаканом курдлих сливок в баре на восьмидесятом этаже большого магазина под звуки песенки «Моя сепулька, моя малютка», я ощутил такое любопытство, что спросил у проходившего мимо кельнера, где можно приобрести сепульки.
- Напротив, - машинально ответил он, подбивая счет. Потом он взглянул на меня и слегка потемнел. - Вы один? - спросил он.
- Да. А что?
- Ах, ничего. Простите, мелких нет.
Я отказался от сдачи и спустился лифтом вниз. Действительно, прямо против себя я увидел огромную рекламу сепулек, так что толкнул стеклянную дверь и очутился в пустом в эту пору магазине. Я подошел к прилавку и с деланным спокойствием спросил сепульку.
- Для какого сепулькария? - спросил продавец, спускаясь со своей вешалки.
- Ну, для обычного, - ответил я.
- Как для обычного? - удивился он. - У нас бывают только сепульки со свистом.
- Ну, так попрошу одну штуку.
- А где у вас жутка?
- Э, мгм, у меня ее нет с собой.
- Но как же вы ее возьмете без жены? - спросил продавец, испытующе глядя на меня и понемногу тускнея.
- У меня нет жены, - неосторожно вырвалось у меня.
