Она накопила огромные запасы мрамора, алебастра, гранита, горного хрусталя, яшмы, груды меди, мешки золота и серебра, а затем, грохоча и дымя ужасно, построила здание, какого глаза Дурдиотов еще не видывали, - вот этот самый Радужный Дворец, возвышающийся перед тобою, чужеземец!

Я взглянул. Солнце как раз выглянуло из-за туч, и лучи его заиграли на шлифованных стенах, рассыпаясь сапфировыми и ярко-красными огнями; радужные пятна, казалось, порхали и трепетали вокруг украшений на углах башен, и даже крыша со стройными шпилями, выложенная золотой чешуей, вся сверкала. Я наслаждался этим великолепным зрелищем, а Дурдиот продолжал:

- По всей планете разнеслась весть об этом Дивном здании. Пилигримы потянулись к нему из самых дальних стран. Когда вокруг него собрались толпы, Машина разверзла свои железные уста и заговорила:«В первый день Месяца Стручьев растворятся яшмовые врата Радужного Дворца, и тогда каждый Дурдиот, знатный или незнатный, сможет по своей воле войти в него и вкусить всего, что его там ожидает. До этого времени сдерживайте добровольно свое любопытство, как потом добровольно будете его удовлетворять».

И вот утром, в первый день Месяца Стручьев, загремели серебряные фанфары, и с глухим рокотом растворились двери Дворца. Толпы народа стали входить в него широкой рекою, втрое шире, чем мощеная дорога, соединяющая обе наши столицы: Дебилию и Морону. Целый день двигались массы Дурдиотов, но толпа их вокруг Дворца не редела, так как из глубины страны прибывали все новые массы. Машина оказывала им гостеприимство: черные автоматы, ныряя в густой толпе, разносили всем освежающие напитки и подкрепляющую пищу. Так продолжалось недели две. Тысячи, десятки тысяч, даже миллионы Дурдиотов вошли в Радужный Дворец, но из тех, кто входил, никто не вернулся.

Кое-кто удивлялся, что бы это могло означать и куда могли сгинуть такие массы народа, но их одинокие голоса тонули в шумном ритме маршевой музыки; проворные автоматы поили жаждущих и насыщали голодных, серебряные часы на дворцовых башнях звенели курантами, а когда наступала ночь, то окна Дворца горели яркими огнями. Наконец толпы ожидающих значительно поредели; уже лишь несколько сот их терпеливо ждали на мраморных ступенях своей очереди, когда вдруг разнесся крик ужаса, заглушая веселый звон курантов: «Измена! Слушайте! Дворец совсем не чудо, но адская ловушка! Спасайся кто может! Горе! Горе!»

«Горе!» - отозвалась толпа на ступенях, заметалась на месте, кинулась врассыпную бежать. Ей никто в этом не препятствовал.

В эту же ночь несколько отважных Лямкарей подкралось к Дворцу. Вернувшись, они рассказали, что задняя стена Дворца медленно раскрылась, и оттуда высыпалось несметное множество блестящих кружков. Вокруг них засуетились черные автоматы, развозя их по полям и укладывая в замысловатые фигуры и рисунки.

Услыхав об этом, Спириты и Достойные, ранее заседавшие в Дуринале (они не ходили к Дворцу, ибо не желали смешиваться с уличными толпами), тотчас же собрались и, желая разгадать тайну, призвали к себе ученого-конструктора. Вместо него явился его сын, он был мрачен и катил перед собою блестящий кружок.

Достойные, не владея собой от нетерпения и гнева, бранили ученого и осыпали его самыми тяжкими проклятиями. Они забросали юношу вопросами, требуя от него объяснения тайны Радужного Дворца и того, что сделала Машина с вошедшими туда Дурдиотами.

«Не смейте оскорблять память моего отца! - гневно ответил юноша. - Он построил Машину, строго придерживаясь ваших приказов и пожеланий; приведя ее в движение, он не больше каждого из нас знал, что она будет делать, и лучшее доказательство этому то, что он сам одним из первых вошел в Радужный Дворец!»

«И где же он теперь?» - воскликнул весь Дуринал в один голос.

«Вот он», - скорбно ответил юноша, показывая им блестящий кружок. Надменно взглянул он на стариков и ушел, никем не задерживаемый, катя перед собою превращенного отца.

Члены Дуринала содрогнулись от гнева и тревоги; потом, придя к убеждению, что Машина не посмеет причинить им никакого зла, они запели гимн дурдиотов, а укрепясь оттого духом, вместе вышли из города и вскоре очутились перед железным чудовищем.

«Негодная! - вскричал старейший из Достойных. - Ты обманула нас и попрала наши законы! Останови сей же час свои котлы и винты! Не смей больше поступать так бесчинно! Что ты сделала со вверенным тебе народом Дурдиотов, говори?»

Едва он умолк, Машина остановила свои колеса. Дым растаял в небе, воцарилась полная тишина, по. том железные уста задвигались, и зазвучал голос подобный грому:

«О Достойные, и вы, Спириты! Я Владыка Дурдиотов, вами самими призванная к жизни, и я должна сознаться, что не могу стерпеть беспорядка в ваших мыслях и неразумности в ваших упреках! Сначала вы хотите, чтобы я установила порядок, а потом, когда я приступила к делу, вы мне мешаете! Вот уже три дня, как Дворец опустел; наступил полный застой, и никто из вас не приближается к яшмовым дверям, и завершение моего дела задерживается. Я же заверяю вас, что не остановлюсь, пока его не закончу».

При этих словах затрепетал Дуринал, как один человек, и воскликнул:

«О каком порядке говоришь ты, бесчестная? Что ты сделала с нашими братьями и ближними, нарушив законы нашей страны?»

«Какой глупый вопрос, - ответила Машина.- О каком порядке я говорю? Взгляните на себя, на несовершенство ваших тел: из них торчат всякие конечности, одни из вас высокие, другие низкие, одни толстые, другие худые… Двигаетесь вы хаотично, останавливаетесь, глазеете на какие-то цветы, на облака, бродите без цели по лесам, и ни на грош нету во всем этом математической гармонии! Я, Добровольный Установитель Абсолютного Порядка, изменяю ваши хрупкие, слабые тела, придаю им красивые, прочные, неизменные формы, из которых потом выкладываю приятные на вид, симметричные рисунки и орнаменты несравненной правильности, вводя таким образом на планете элементы совершенного порядка».

«Чудовище!!! - возопили Спириты и Достойные.- Как ты смеешь губить нас? Ты топчешь наши права, уничтожаешь нас, истребляешь…»

В ответ Машина пронзительно заскрежетала и промолвила:

«Я говорила уже, что вы даже логически мыслить не умеете. Я ввожу порядок, не применяя насилия, не прибегая к силе или принуждению. Кто не хотел, тот не входил в Радужный Дворец; кто же сделал это (и сделал, я повторяю, по своей собственной инициативе), того я изменяла, превращая вещество его тела так замечательно, что в новой своей форме он просуществует целые века. Ручаюсь вам в этом».

Некоторое время царило молчание. Потом, пошептавшись между собою, члены Дуринала решили, что права действительно не были нарушены и что дело обстоит совсем не так плохо, как сначала казалось.

«Мы сами, - сказали Достойные, - никогда бы не совершили такого злодейства, но вся ответственность падает на Машину; она поглотила огромные множества готовых на все Лямкарей, а оставшиеся в живых Достойные могут теперь вместе со Спиритами вкушать постоянный мир, восхваляя неисповедимые пути Великой Дурды. Будем, - сказали они себе,- издалека обходить Радужный Дворец, и тогда не случится с нами ничего дурного».

Хотели они уже разойтись, но тут Машина заговорила снова:

«Слушайте внимательно то, что я скажу вам. Я должна закончить начатое мною дело. Никого из вас я не буду приневоливать, уговаривать или склонять к каким-либо поступкам; я и далее предоставлю вам полную свободу инициативы, но заявляю, что если кто-либо из вас пожелает, чтобы его сосед, брат, знакомый или другой близкий человек поднялся до Круговой Гармонии, пусть он вызовет черные автоматы, которые тотчас же явятся к нему и по его указанию поведут указанного им человека в Радужный Дворец. Это все».

Воцарилось молчание, в котором Достойные и Спириты переглядывались со внезапно возникшими подозрением и тревогой. Архиспирит Нолаб заговорил дрожащим голосом, разъясняя, что было бы великой ошибкой превращать их всех в блестящие кружки; так будет, если такова воля Великой Дурды, Но, чтобы познать ее, понадобится много времени. Поэтому он предлагает Машине отложить свое решение лет на семьдесят. «Не могу этого сделать, - ответила Машинa, ибо разработала уже подробный план работ на период после превращения последнего из Дурдиотов; ручаюсь вам, что готовлю планете блистательнейшую судьбу: пребывание в гармонии, которая, мне кажется, понравилась бы и той Дурде, о которой вы говорите. Нельзя ли и ее тоже привести в Радужный Дворец?»