– Стой здесь.

Вик с мечом наперевес зашагал назад, и через какое-то время до Тео вновь донесся свист, и в тот же миг…

Тео круто развернулся. Глаза расширились, впились в крутой поворот, за которым сгустился туман.

Он не ослышался.

«Нет», – сказал себе.

Впустую. Сердце решило за него.

«Стой!»

Ноги сами понесли вперед. Утопая в грязи, вытаскивая сапоги и увязая вновь, Теодор ринулся вперед по тропе – и глаза шарили меж деревьев, пытались отыскать источник звука в клочьях тумана. Он расставил руки, растопырив пальцы, словно хотел поймать снова то, что услышал.

Крик.

Откуда-то кричали. Может, ослышался?

«Топи! – закричал голос в голове. – Топи! Ты ошибся, Теодор. Вспомни Топи!!!»

На этот раз не ошибся.

Он слышал.

Голос.

Ее, черт возьми!

Ее!

Тео позабыл обо всем, только на бегу оглянулся, окликнул Вика. Вдали раздался ответный свист, но Вик не появился. Тео выскочил к повороту – дальше тропинка уходила вверх, виднелся просвет ночного неба: среди белесых клочьев мерцали звезды. Вершина горы.

И тут закричали снова.

Совсем близко.

Теодор пошел туда, откуда донесся тихий отзвук, и увидел. Там, слева. Расщелина. Сердце заколотилось как взбесившееся. Тео дышал с трудом. Каждый вздох – боль в ребрах, сердце.

– Ви-и-ик! – снова крикнул Теодор в туман. Но Виктор не отозвался. – Где же ты?

Тео выругался, дрожащей рукой нащупал рукоять ножа и осторожно сошел с тропы, внимательно оглядывая кусты. На одном он заметил обломанные ветки. Кто-то проходил здесь, и совсем недавно! Вверху над скалой проплывал туман – от дыхания леса ветви гнулись и колыхались, точно волосы утопленника на дне реки. В десяти шагах от дорожки обозначилось черное отверстие между камней, точно скала набрала полный рот мрака.

Тео уставился на провал. Там? Там.

Там-там-там, стучало сердце, и Тео обернулся на стену тумана и деревьев. Никого. Сглотнул комок в горле и подошел ближе.

Всмотрелся в темноту. Ничего не видно.

Тео нащупал в кармане отсыревший коробок. Отшагнув в сторону, поднял сосновую ветку посуше и, постоянно оглядываясь, принялся чиркать спичками. Пальцы не слушались. Туман плыл и плыл. Деревья толпились за спиной, смотрели черными листьями в затылок. Наконец по сухой коре пробежали искры, ветка задымила и загорелась. Тео выставил ее перед собой и, зажав в другой руке нож, на подгибающихся ногах двинулся к провалу.

Ему казалось, сейчас он упадет от волнения и страха. Мысли путались. Язычок пламени обозначил низкий свод, затем осветил пещеру. Лежак у стены, тряпье. Миски какие-то. Кувшин. Еще один, уже разбитый. Кости. Посередине – погасший костер. Больше ничего. Просто выемка в скале, уголок, чтобы пережидать холод.

Запах такой, что задохнуться можно.

Тео сделал шаг внутрь, и в дальнем углу в неверном свете заметил силуэт…

– Мама!

Он в два прыжка пересек пещеру и, склонившись над матерью, позвал ее, но она лишь пошевелила губами, что-то бормоча и стеная.

Теодор провел рукой по синим запястьям, прошелся пальцами по засаленной веревке и принялся кромсать ее ножом.

Работал быстро. Даже не оглядывался – слух удесятерился, он слышал любой шорох за спиной. Вдали засвистели, донеслось ржание коня, но Тео продолжал. Пот стекал со лба, он закусил губу так сильно, что почувствовал на языке кровь. Взгляд Тео скользнул по ужасным грязным веревкам. По ссадинам на руках, налившимся кровью и синью. По кровоподтекам на шее. «Кто? За что?» Ярость подкатила к горлу тошнотой. Тео колотило и потряхивало, и в глазах потемнело от гнева.

Худая. Кожа да кости. Волосы закрыли лицо – даже глаз не видно, но локоны колышутся от бормотания и стонов.

Веревка упала к ногам Тео, и он замер с ножом в руке. Страшная мысль поразила точно удар молнией. На ум сразу пришла камера с Лизой – теперь воспоминания вернулись. Он помнил смерть Лизы. И теперь… Тео еще раз поглядел на мать.

Шкура. Ее нет.

Тео бешено заозирался. Подскочил на ноги и заметался по пещере, переворачивая миски, тряпье, лежак. Пусто! Бросился к костру, зарылся руками в пепел. Поднес ладони к глазам. На ладонях осталась сажа. И длинные рыжие волоски.

Шкуру сожгли.

«Тварь! Кто эта тварь?!»

Тео словно окатили кипятком. Ярость поднималась жгучей, давящей грудь волной. Теперь-то Теодор прекрасно знал, что значит для нежителя лишиться шкуры! Его ждет мучительное угасание – точно у человека, лишенного еды. Добыть новую шкуру можно, но почти невозможно…

«Так, стоп! – приказал себе Теодор. – Об этом подумаешь позже. Придумаешь что-то, найдешь новую шкуру! Сейчас – помоги ей!»

Тео бросился обратно к матери, упал на колени и легонько тронул худое плечо.

– Мама! Мама!

– Беги… – едва слышно выдохнула Мария.

Теодора обдало холодной волной. Он обхватил маму одной рукой за плечи, другую подсунул под колени и поднял. Голова кружилась, Теодора шатало из стороны в сторону, но он понес маму к выходу из пещеры.

Теодор услышал свое имя на тропинке и на этот раз не допустил ошибки, доверившись себе!

Мама ждала его?

Сердце сжалось от этой мысли.

«Мама… Мамочка…»

Лес побелел от тумана. Тео только пересек поляну, как впереди послышался частый цокот копыт. Из мутной пелены выскочил Вик на Темногоре.

– Скорее, Тео! – закричал Вик с перекошенным лицом.

Конь заржал, и Тео поспешно отступил в сторону. Темногор пронесся мимо, всхрапывая и выдыхая клубы пара, и резко остановился. Тео заметил на его темном крупе длинную багровую полосу, похожую на следы от когтей.

– Что случилось?!

Вик в одну секунду соскочил с седла и бросился к Тео. Парень мельком взглянул на Марию, пробежал взглядом по ее лохмотьям и ссадинам и, опомнившись, подхватил женщину под спину.

– Янко! – послышался тихий стон.

– Мам, это я!

– Янко…

– Она что, не узнает меня?

– Быстрее, быстрее, Тео! Темногор не унесет троих! Усади ее в седло!

Вик помог Теодору поднять Марию в седло, затем выхватил меч и бешено заозирался, готовый отразить нападение.

– В седельной сумке веревка, привяжи ее, пусть летит! Скорей, Тео, давай же!

– Он здесь… – хрипло выдохнула Мария. – Здесь… бегите…

И Тео ощутил: что-то не так. Не видя, не слыша, не зная. Нутром, быть может, или шестым чувством – как животные знают о приближении землетрясения и начинают беспокойно метаться, искать укрытие, в то время как человек ни о чем не догадывается. Так и он догадался о приближении чего-то. Теодор поспешно открыл сумку, вытащил моток веревки, попутно придерживая мать на седле, но вдруг конь замотал головой и громко всхрапнул.

– Стой, Темногор! Тп-р-р-ру!

Лошадь не послушалась, попятилась – и Теодор, вытянув руки, кинулся следом.

– Нет, куда?

Внезапно дохнуло могильным холодом. Запахи стали ярче, а мир – четче.

– Тео-о-о, скорее-е-ей!

Теодор обернулся на секунду и увидел, что Змеевик стоит с занесенным мечом – и от поворота, сквозь подсвечиваемую луной пелену, к ним движется темный высокий силуэт…

Темногор заржал от ужаса и попятился.

Тео хотел было обернуться к коню, но руки и ноги его буквально оледенели, застыли при взгляде на ползущую жуть. Длинное, точно сотканное из дыма тело. Нечеловечески вытянутые конечности. Ни глаз, ни рта. Лица тоже нет. Просто черный силуэт, наплывающий из пепельного тумана. От ужаса хотелось кричать – но из горла вырвался только сип.

Это, движущееся сквозь пелену, не было человеком.

Сгусток ненависти, ледяного холода и ужаса.

Дыхание самой могилы.

«Это – тень», – понял Теодор.

Она пришла за ним. Снова. Но как так? Ведь к нему вернулись воспоминания. Их вернул тот, кого Теодор ненавидел всей душой, он до сих пор запрещал себе думать о случившемся. Еще не смирился с мыслью, что Вангели – его отец.

Тео вернул память! Исцелился от ненависти! От тени!

Он чувствовал, что изменился…