Если совсем уж зверствуют, начинаю на них охоту: тут главное сначала замереть, приманить гада на голую руку или ногу, а потом бить резко и точно. Я не люблю комаров, но я их уважаю. В сущности, комары – мои спарринг-партнеры, они помогают мне закалять характер. Кто не любит комаров (помимо моего чувствительного мужа), это международные эксперты. В этом году Mercer Consulting определил Москве 201-е место (из 215 крупных городов мира) по уровню здоровья и санитарии. Рядом с нами Уагадугу (Буркина-Фасо), на две строчки выше – Киншаса (Конго). В Африке, на цивилизованный вкус, слишком много мух – у нас тоже. Хотя, по строгости, на цивилизованный вкус, одна муха – уже много, но одна – это все-таки особь, насекомое с забавными глазами-фасетками, а вот «мухи» – это уже показатель так-себе- качества жизни… Вы не знаете, куда пропали такие специальные карандаши, которыми надо мазать оконные рамы, чтобы мухи не летели внутрь, а вылетали только наружу? Прошлым летом они нас прямо спасали. Неужели все раскупили? В этом году я борюсь с мухами взглядом и словом. Тихо говорю мухам: «Кыш!» – и все. Не поверите, но помогает. Я не люблю мух и совсем их не уважаю, но я им отчасти благодарна. Они помогают мне воспитывать в себе, во-первых, волю, а во-вторых, терпимость. Раньше мою терпимость проверяли тараканы – и я с треском (с визгом, переходящим в истерический вой) проваливала проверку. Тараканы жили у нас в прежней квартире на Тверской, в так называемой цэковской четырнадцатиэтажке. А тут, в дореволюционном доме на Хитровке, их нету, нету, нету! Впрочем, говорят, тараканы нас вообще покинули – они, оказывается, не выносят излучений мобильных телефонов. А мы – выносим. То есть хлюпики, конечно, мигрируют на дачу, но мы, настоящие москвичи, – мы все выносим: и мобильные излучения, и злокачественных подвальных комаров, и помоечных мух. 201-е место, вы говорите? Вы говорите – позор? Конечно, позор. Но все равно – я люблю Москву.

Столица нашей Родины, город-герой Москва. Ключевое слово (если вы вдруг не поняли) – «герой». Москва, любовь к Москве, верность этому городу требуют героизма. Если не героизма, то по меньшей мере хорошего мужества. 171-е (из тех же 215) место по качеству жизни, уступая столицам государств Зимбабве, Лаос и Никарагуа. Прочувствуйте это: Лаоса и Никарагуа. Жутчайшие показатели во всем, что касается безопасности граждан, уличной преступности, качества медицинских услуг, состава водопроводной воды, загрязненности воздуха и водоемов, состояния транспорта. 50-е (на этот раз из 50, то есть последнее) место по удобству ведения бизнеса – это утверждают исследователи MasterCard. На первых местах, естественно, Лондон, Нью-Йорк, Токио, на 49-м – город-герой Варшава. Но зато мы по- прежнему держим лидерство по стоимости жизни для иностранных топ-менеджеров; это вызывает некоторую гордость. Молочный коктейль за пять долларов, говорите вы? А за двадцать – не хотите ли? Да хотим, хотим, хотим! Бабушки в гастрономе жалуются, что десяток яиц за сорок рублей – это слишком, а в австрийской булочной на Патриарших буханки по триста рублей – и всегда очередь. Москау из э сити оф контрастс. Впрочем, по стоимости жизни для обычных горожан Москва, как утверждает The Economist, идет наравне с Нью-Йорком. То есть у нас фактически дешево. Особенно в азербайджанских кафе: неопрятно, конечно, но прямо-таки дико вкусно, и меню толщиной с каталог IKEA. Командировочные (т. н. иностранные топ-менеджеры) зубрят: kuikui – шпинат с яйцом, mazoni – типа йогурт, duishbara – консоме с крохотными вкуснейшими равиоли. От этого куча пользы, посмотрите на экспатов: взгляд живой, даже бегающий (где б чего сэкономить в свою пользу?), ребята всегда в тонусе.

И мы, те, которые не сбежали на дачу, тоже в отличном тонусе. И физическом, и, если можно так сказать, нравственном. Мухи? Мы скажем им «кыш». Неописуемая помойка под окнами? Ну, когда-нибудь ее уберут. Крыса пробежала? Крыса – небольшой зверек, обладающий на редкость высоким интеллектом. Бомжи? Да это романтические бродяги. Пыльные «лексусы» поперек тротуара? Вдохнули, выдохнули, перешли на другую сторону. Метро? Лучшее в мире. Москва? Город-герой.

Москва, как известно, – порт пяти морей. Или даже семи. Разницы, увы, нет. Потому что горькая правда состоит в том, что моря в Москве нет вовсе.

Зимой об этом как-то не думаешь. Но летом – коротким, оглушительно жарким московским летом – эта недостаточность, обделенность великого города чувствуется необыкновенно остро.

Я не о купании говорю. Купаться-то и загорать в общем есть где: Серебряный Бор, Коломенское, пляж в Строгине, Воронцовский парк, Царицыно, Останкино, Борисовские пруды… Можно еще долго перечислять. Кроме того, в каждом районе имеется водоем, известный только местным жителям, – обычно безымянный или именуемый аборигенами как-нибудь типа «пруд у прачечной». На три летних месяца эти лужи становятся настоящими центрами жизни. Здесь гуляют с колясочками, загорают на прихваченных из дома покрывалах, устраивают трогательные в своем убожестве пикники, сидят с удочками, купают собак, а некоторые и сами рискуют влезть в мутные глинистые воды, приговаривая, что микроб от грязи дохнет и зараза к заразе не пристает.

В моем детстве тоже был такой «пруд у прачечной». Мы предпочитали называть его озером. Улицы вокруг носили названия: Одесская, Перекопская, Керченская, Херсонская, Симферопольский проспект, Севастопольский бульвар, Крымский вал… Это волновало, потому что казались синонимами слова «Крым» и «юг», «юг» и «море», «лето» и «Крым», «лето» и «юг», «лето» и «море»… «Море» и «отдых», «море» и «праздник».

Душным коротким московским летом всем мучительно хочется праздника. Это настоятельное, упорное желание – как жажда. Жажда удовольствий, развлечений, приключений, всякого рода кайфа. Неслучайно так называемая индустрия развлечений так бурно расцвела в этом городе – практически ни на чем. Но, увы, сама по себе Москва никак не праздник, который всегда с тобой, нет. Москва слишком – во всех отношениях – тяжелый город. Даже скромная пирушка тут непременно оканчивается чумой. И будучи не силах утолить жажду праздника, Москва только раздражает желание, только разжигает этот зуд, эти танталовы муки.

Это особенно чувствуется на вечерней Тверской.

Вечерняя Тверская летом необыкновенно похожа на центральную улицу какого-нибудь курортного города, где люди по преимуществу заняты поиском удовольствий – одни; и торговлей удовольствиями – другие. Количество и качество ресторанов, казино, клубов и прочего не имеет большого значения. Главное – взгляды людей – ищущие, жадные, оценивающие. В них не праздное любопытство наблюдателя, в них – активный вопрос. «На что ты сгодишься? Что ты мне предложишь? Что мне с тебя взять?»

Все что-то жуют, пьют из бутылок и из банок, питаются из кульков и с бумажных тарелок. В толпе снуют пушеры; во дворах, освещенные фарами, выстроены на показ шеренги проституток. Девушки, которых сейчас так и хочется назвать портовыми, приезжают сюда на заработки из Краснодара, из Ставрополя. Они говорят нараспев, с фрикативным «г» – дополнительная черта «южности». Одеты во что-то офисно-провинциально-вечернее: душное, обтягивающее, черное, с высокими каблуками. Сутенеры, по контрасту, сплошь в шортах и в сандалиях на босу ногу, реже в спортивных костюмах. По-домашнему, по-дачному. По-курортному. Рядом с «Макдоналдсом» за небольшую плату можно покататься на верблюде – совсем как в Анталии, на Кипре или в Тунисе.

Улицы, подобные вечерней Тверской, в курортных городах именуются эспланадами. Они ведут к сердцу курорта – к большому променаду на набережной, к морю… Тверская, как известно, ведет к Кремлю. Но это – днем. Ночью же Кремль кажется призрачным, как огни больших кораблей. Он где-то далеко – там… А здесь – здесь, как и положено, идет гуляние. Эспланада – Тверская вливается в променад на Манежной площади, превращенной в крышу гигантского подземного пассажа. До двух часов ночи – душной летней ночи – толпы людей гуляют здесь, пьют пиво, жуют, обнимаются на скамейках, ищут прохлады у фонтанов и у речки Неглинки… Жалкая речка, служившая для стока нечистот, выведенная из-под земли, полуискусственная, принаряженная бронзовым бестиарием Церетели, – она, получается, и заменяет море в Москве. Которая, как известно, является портом пяти морей. Или, может быть, семи.